Филумана - Валентин Шатилов

Ну что делать с этим насмешником! Пришлось ехать на пир к Евграфу дулебскому и его Аграфене.

Зато уж утро следующего дня мы встретили на пути в Вышеград.

Дорогу окружали леса – тяжелые, хвойные, с темной глубиной среди толстых еловых стволов. Но безопасные, по словам Михаила. Относительно безопасные, конечно. Торговые обозы, то и дело встречающиеся на пути и почтительно уступающие нам дорогу, были лучшим доказательством тому.

– Быть нам в Вышеграде уже сегодня! – заверил Михаил, гарцуя возле моей кареты.

И поздней ночью зарево вышеградских огней встретило нас.

– А как попасть на прием к вашему цару? – поинтересовалась я.

– Надо приехать и ждать. Раньше так всегда было, – пожал плечами Михаил. – Царово величие само определяет, кого ему к себе приглашать и когда!

– Точно ли никакого прошения не нужно подавать? – обеспокоилась я. – А то будем здесь сидеть до белых мух. А потом нам скажут: сами виноваты, надо было напоминать о себе, цару недосуг заниматься каждым приезжим князьком!

– О, вы, княгиня, плохо знаете царово величие!

– Совсем не знаю, – буркнула я.

– Тем более! – Михаил засмеялся. Цар обо всем осведомлен, все ведает, ничего не пропускает.

– Так ведь и свихнуться недолго – от переполнения мозгов ненужной информацией! – посочувствовала я.

– Только не цару! – заверил Михаил.

И мы заняли под ночлег целый постоялый двор.

Ранним утром я проснулась от неприятного ощущения, что покой вокруг обманчив и мертвый штиль на море связан только с тем, что мы попали в «око тайфуна», в самый центр урагана.

Небо за окном было серым, предрассветным. Князь сладко посапывал, широко раскинув руки, как бы приглашая вернуться в его объятия. Мы были не в море. Но зловещее ощущение, коснувшееся меня, не развеивалось. Хоть пол под ногами и был устойчив и волны остались далеко, но шторм бушевал нешуточный. Он ревел и громыхал, он уходил и отдалялся, но он совсем недавно был здесь, в этой спаленке. Пронесся я отправился дальше – не слышный уху, не видный глазу, но страшный в своей необузданной мощи. Что за наваждение?

– А откуда этот ваш пар знает все про всех? – поинтересовалась я, любуясь, как Михаил при утреннем умывании фыркает и плещется под потоками воды из кувшинов.

– Цар-то? – Князь взмахом руки отпустил слуг с пустыми уже кувшинами. – Сказок про то много ходит, но точно знать никто не может.

– Почему – не может – удивилась я.

– А потому что не положено! – потешно насупился мой проказник. – Никому не положено. Это же цар!

– А я вот знаю, – задумчиво сказала я. – Он подсматривает за всеми. По ночам.

– Цар? – не поверил Михаил.

Потом нахмурил лоб, о чем-то размышляя, прыснул от смеха. Не выдержал и уже расхохотался во все горло. Я с немым вопросом наблюдала это веселье.

– Очень уж ясно я представил себе, как великий цар бегает по ночному Вышеграду и, встав на четвереньки, подглядывает в щелочку под дверью! – сообщил князь, отсмеявшись.

– А он не так подглядывает, – пригладила я мокрые вихры на княжеской голове, – Хотя, может быть, я и ошибаюсь

Но я не ошибалась.

Когда около полудня к нам явился рында из придворных даровых оруженосцев, мы уже сидели полностью готовые к дворцовой «уединенции». При всем параде, на низком старте.

Рында – молодой холеный отрок – сделал вид, что не удивился нашей готовности, снял в дверях свой замечательный головной убор, который назывался, насколько я могла понять из его горделивых мыслей, «клобук со шлыком», и торжественно провозгласил: – К царову величию пожаловать князю кравенцовскому Квасурову Михаилу и княгине (тут он чуть поперхнулся, уставившись на Филуману)… и княгине сурожской Шагировой Наталье! Нынче же!

– Сопроводишь? – спросила я строго. – До царова величия?

– Белено, – кивнул отрок, пряча глаза. В мыслях его было смущение, вызванное столь явным нарушением этикета: он – рында из придворных царовых оруженосцев! – и вдруг будет сопровождать ко двору каких-то князей! Будто они сами дороги не найдут И зачем? Все равно ведь у царова величия заведено, что после вызова да прибытия ко двору князья допущения к трону ждут часто по целым суткам! Что ж это – и ему, оруженосцу, с этими князьями ждать в царовой приемной?!

– Раз велено – поехали, – согласилась я.

У рынды из придворных царевых оруженосцев чуть глаза на лоб не полезли: разве так надо реагировать на царово волеизъявление? Да это почти равносильно соромному охаиванию воли царовой! Нет, об этом следует доложить!

И всю дорогу до Вышеградского кремля он мучился вопросом: как же лучше построить доклад тайному сыску? Ведь княгиня на словах вроде не усомнилась в царовом волеизъявлении… А тон непочтительный… Как его передашь?.. Еще и самого обвинят в дерзости…

В царовой приемной палате было малолюдно: молодцы с секирами по углам – молчаливые и неподвижные, будто изваяния, секретарь со склоненной непокрытой головой около двери в покои да угрюмый толстяк, которому было очень тяжко париться в дорогих соболях, накинутых поверх парадного платья.

Завидев нас, толстяк воспрял духом и кинулся навстречу с восторженным возгласом:

– Никак Михаил Квасуров пожаловал!

– И вам здравия желаю! – улыбнулся Михаил, пожимая протянутую руку. – А знакомы ли вы, князь, с княгиней Шагировой?

– Батюшки светы! – ахнул толстяк. – Княгиня! Слышал, да не верил! Ну красавица, ну прелестница! А я, княгинюшка, сосед ваш – князь турский Володимир Карпищев!

– Очень приятно, – склонила я голову, невольно краснея от потока образов, захлестнувших мысли турского Володимира.

– А уж застенчива, конфузлива! – восхитился Карпишев, не подозревая об истинной причине краски, бросившейся мне в лицо. – Мало девиц таких благовоспитанных встретишь теперь Даже и среди лыцаровых родов. Разве только среди монашек!

Развратная монашеская келья, представшая перед его мысленным взором, явно была взята с натуры. А вот мое присутствие в ней домысливалось турским князем прямо сейчас, на ходу.

– Ну вот, хоть нескучно будет! – продолжал балагурить Карпищев, не прекращая своих фантазий.-А то —веришь ли, Михаил, – с утра вызван, дожидаюсь тут среди этих болванов бесчувственных! – Он пренебрежительно повел княжеской дланью в сторону остальных присутствующих. – Маковой росинки во рту не было, не то что чарки вина! А теперь-то, как вы пришли, так и ждать веселее будет!… А уж потом, как отпустит нас царово величие, – милости прошу ко мне! Я тут недалече остановился. Попируем. И обратно совместно можем поехать – из Вышеграда-то! Ты ж, Михаил, поди, только мальцом и был в моих турских землях? А княгинюшка так и вовсе не была!…