Неповторимое. Том 3 - Валентин Иванович Варенников
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Замена адвоката была для меня важным событием. Мы с Леонидом Григорьевичем Беломестных распрощались мирно. А с Дмитрием Давидовичем Штейнбергом начали действовать, используя все свои возможности. Он действительно оказался настоящим защитником и всегда давал мне исчерпывающие консультации. Прекрасно зная юриспруденцию, располагая отличной подготовкой и практикой, являясь человеком умным и мыслящим, Дмитрий Давидович умело защищал мои интересы как в период предварительного следствия, так и во время судебных разбирательств. Кстати, он удержал меня и от очень резкого шага – на судебном процессе, когда судили меня одного, я сделал вывод, что суд необъективно, односторонне рассматривает разбираемые события и мои интересы ущемляются. Несколько раз заявлял по этому поводу протесты. Но председательствующий, как мне казалось, должных мер не предпринимал. Я решил выразить недоверие составу суда и подготовил текст своего заявления. Однако адвокат Д. Штейнберг удержал меня от этого шага и посоветовал послать письменное заявление по поводу нарушения принципа презумпции невиновности, что я и сделал.
Это ходатайство мною было послано, как я уже сказал, во время второго процесса – когда судили меня одного. По моим предположениям, вот такая жесткая и порой внешне несправедливая, на мой взгляд, позиция суда, возможно, была занята умышленно с целью не дать Генеральной прокуратуре повода обвинить суд в либерализме и послаблениях.
Но все это будет позже. Пока же продолжалось следствие.
Мое представление о том, что арест, тюрьма и другие события являются недоразумением и что со всем этим в течение месяца-двух разберутся и будут действовать по закону, вскоре претерпело коренное изменение. Фактически никто из властей ни в чем не заблуждался – все действовали осознанно и незаконно. Особенно четко это было выражено, когда нам дали для изучения документы предварительного следствия.
Поэтому я продолжал строчить свои ходатайства президенту, Верховному Совету РСФСР, Председателю Верховного Совета, Генеральному прокурору. Я не каялся, не просил о помиловании, но в разных формах настаивал на том, чтобы была создана парламентская комиссия для расследования событий августа 1991 года. Генеральная прокуратура способна исследовать только факт уголовных нарушений. Вскрыть же политическую подоплеку, причинно-следственные связи событий, взорвавших обстановку, с теми глубинными корнями причин, которые и привели к этому взрыву, может только парламентская комиссия. Повторяю: просто странно, что в свое время, когда произошли события только в одном городе Тбилиси, съезд народных депутатов СССР создал такую комиссию, а августовская трагедия перевернула жизнь всей страны – и никаких подвижек в этом отношении.
Естественно, все свои ходатайства я посылал в установленном порядке, то есть через Генеральную прокуратуру. Но не мог поверить, что ни одна инстанция в течение нескольких месяцев не отреагирует на мои обращения. Если уж не первое лицо, которому предназначалось мое послание, то хотя бы помощники или канцелярия должны же ответить! Но – полное молчание. Тогда я начал «бомбить» Генпрокуратуру, обвиняя ее в том, что она не пересылает моих ходатайств адресатам. Это был верный шаг – действительно, вначале мои письма оседали в Генпрокуратуре. Но когда я стал ее подозревать в таком «грехе» и посылать в ее адрес обращения с требованием объяснить, почему мои письма не направляются по назначению, Генеральная прокуратура стала мои депеши посылать соответствующим начальникам, а меня письменно уведомлять, что мои письма направлены в инстанцию. Это уже был сдвиг. Но ответов по-прежнему ни от президента, ни из Верховного Совета РСФСР, ни от его председателя так и не последовало.
Я вынужден был пойти на нарушение установленного порядка и склонил к этому некоторых товарищей, близких и друзей. Да простит меня читатель – по определенным соображениям не буду называть их фамилий. Но операцию провернул интересную. Написал письмо на имя председателя Верховного Совета РСФСР Р.И. Хасбулатова с ходатайством создать комиссию парламента для расследования обстоятельств августа 1991 года и дать политические оценки событиям. Кроме того, написал письмо одному из депутатов Верховного Совета РСФСР (своему товарищу) с просьбой передать лично в руки Хасбулатову письмо, адресованное ему. Буквально через десять дней получаю ответ: «Вручено лично».
Жду. Жду месяц, два, три… А в целом прошло более года, когда начинаю понимать, что я наивный человек: о какой справедливости может идти речь? Власть, все ее псевдодемократические ветви наслаждаются тем, что мы незаконно арестованы. Нагло наслаждаются, показывая свой звериный облик.
И в то же время меня удивляло: как же так, ведь все мы (и те, кто сидел по делу ГКЧП в тюрьме, и те, кто их посадил) родились и выросли в одной стране, под одними знаменами, с единым взглядом и моралью, у нас были единые цели… И вдруг стали врагами?! Просто необъяснимо. Но, увы, это была реальность ельцинской «демократической» России…
Глава 5
Тюремные комментарии к «августовскому путчу» Горбачева и другое
Скороспелое творение Горбачева. – Ноябрь. Книга предателя в тюремной камере. – Горбачев еще у власти, а мои взгляды на него самого и его памфлеты уже известны народу. – Герой Советского Союза И.Н. Поцелуев. – Нас осталось двенадцать, затем десять, наконец, девять. – Тяжба об изменении меры пресечения
С позиций абсолютно нормального человека спокойно воспринимать действия и поступки Горбачева во второй половине 1991 года – просто невозможно. Например, появление его книги «Августовский путч». Основные события в стране произошли во второй половине августа, а уже в октябре была издана и широко распространена эта книга. Даже если он лично и не писал, а лишь наговаривал своему помощнику Черняеву (или кому-то другому), а тот уже опирался на привлеченный к этому коллектив (Проскурин – заведующий редакцией, Серов – редактор, Лебешева – младший редактор, Сапронова – корректор, Науменко – технический редактор, Егорова – технолог и другие) – даже в этом случае ему на стостраничную книжку надо было потратить не один день.
Но ведь
