Любовь по науке, или на практику в другой мир (СИ) - Миленина Лидия

— Его и верно ждет Высший суд. И суд предков, развоплотившихся прежде. Говорят, он очень жесток… — внезапно произнес Мэйгар. Он стоял в стороне, и его трясло — должно быть, нелегко видеть, как мучительно развоплощается твой собрат. — Но могу сказать, наказал он себя весьма достойно. Никакая смерть не может считаться страшнее этой.

— У нас, кстати, новая проблема! — серьезно сказал Гарон, обернувшись к эльфу. — После того, как он положил множество бессмертных воинов в схватке с Академией, эльфийский народ поредел. Но… бессмертным нужен новый Правитель. И у меня пока идей нет… Мэйгар, у тебя?

Мэй в последний раз передернул плечами, взял себя в руки — то есть перестал трястись — и слегка поклонился Гарону.

— О, высший магистр факультета из равных бессмертным драконов, не сочтите меня нескромным. Или корыстным — ибо об этом могут свидетельствовать мои слова. Признаюсь я, что мы с моим братом Коримэлем происходим из королевского рода бессмертных. Скрывали мы сие, но ныне — да будет вам известно!

— Мэй, да говори ты нормально! — рассмеялась я. — Ты же можешь! Помнишь?!

— В общем, я предлагаю, чтобы Правителем стал мой брат Коримэл — он старший из нас. Когда вернется с практики на Земле, он впитает знания двух миров и станет править бессмертными в мире и благоденствии. И научному прогрессу препятствовать не будет.

— Хм… А сам-то ты не хочешь поцарствовать? — задумчиво поглядел на него Гарон. — Ты вообще-то хорошо проявил себя. Особенно когда рассказал нам все то, чем поделился с Машей.

Ну да, как я и думала — когда началась заварушка, Мэйгар рассказал все тайны эльфов и остальным тоже. Вопрос только, как успел.

— …И предал этим свой народ, — грустно сказал Мэйгар. — Недостоин я править. А по правде, магистр декан, не лежит у меня душа к власти. Коримэл больше подходит. Да будет мне позволено остаться простым адептом и бессмертным. В перспективе я хочу стать композитором в области магического звукосозидания! А на трон да взойдет мой брат!

— Ну хорошо, — улыбнулся Гарон. — Я рекомендую твоего брата и бессмертным, и Совету Рас… Судя по всему, он очень… дальновидный, — и Гарон кинул быстрый взгляд на меня. Да, это ведь Кори предвидел все и дал мне каплю своей крови.

— Кстати, — рассмеялась я, подошла к Мэйгару и обняла за плечи. — А я ведь теперь практически ваша родственница!

Мэйгар ответил на мои объятия, потом отстранился и в изумлении поглядел на меня:

— О, брат мой не просто дальновиден! Он гений! А я гадаю, почему теперь вижу тебя в ореоле благодати моего рода. Ведь не успела ты отведать моей крови…

— Зато кровушки брата твоего выпила, — сказала я ему. — Так что я — кровь от крови вашего мира. И твоя сестричка. Пойдет?

— Вообще ничего не понимаю! — поморщился чуть в стороне Дренер.

— Позже расскажем! — рассмеялся Гарон. И тут же стал серьезным. — А сейчас у нас есть еще одно дело, — он поднял повыше амфору. — Разойдитесь, ее поймали, когда она обращалась. Если процесс обращения дошел до середины, то сейчас мы получим весьма большую драконицу. Ей нужно место.

Все разошлись в стороны, пленных эльфов тоже оттащили. А я встала рядом с Гароном.

— Ну все, выпускай кракена! — улыбнулась я, хоть сердце забилось в тревоге. Как будет себя чувствовать Лагерра после заключения? В каком настроении появится перед нами? Вспомнит ли она, что произошло перед попаданием в амфору… Вдруг нет?!

…Гарон коснулся пробки. На мгновение его рука замерла.

— Волнуюсь… — неожиданно признался он. — Как-то она примет во мне отца… Что мне говорить, что делать? Она так ненавидела меня…

— Я тоже не знаю, — сказала я. — Но мне кажется, теперь у нас будет противоположная проблема…

В это мгновение Гарон выдохнул и, чтобы не оттягивать, одним движением выдернул пробку.

Коричневый туман заструился наружу, очень быстро скрутился в традиционный вихрь. А потом… видимо, обращение Лагерры, когда ее поймали, не дошло до середины.

Вихрь скрутился в разъяренную девушку.

Он стояла в центре круга, образованного нами, сжав кулаки.

— Дочка, милая, все хорошо, папа прилетел! — крикнула я, чтобы она не надумала чего лишнего.

Лагерра обернулась на мой голос, и ее лицо разгладилось. Она уставилась на Гарона, а в следующий миг… бросилась ему на шею.

— Папочка, я знала, что ты прилетишь и спасешь нас! Ты самый лучший! Я так тебя ждала!

Повисла у него на шее. И так там и осталась…

Несколько секунд Гарон стоял с расставленными в стороны руками. В кои-то веки мой невозмутимый дракон был растерян. Не знал, что делать, как реагировать. А потом… свел руки, крепко обнял дочь и прижал к себе.

«Пожалуй, я была права, сказав, что у нас будет противоположная проблема, —подумала я. — Проблема с сепарацией от родителей. Особенно — от отца… Но мы разберемся с этим. Все будет хорошо. И вообще я не буду думать об этом сейчас».

Я подошла и прижалась ним, мол, хочу с вами. Сразу две сильных драконьих руки — мужская и женская — обняли меня.

И мы замерли втроем.

— Что за дела? К-р-ра-с-сота! — раздался Гришин голос. — Л-лю-бовь моя! Привет!

— Любовь моя! Кр-р-ривет! — вторила ему Красотка.

И пернатые члены нашего семейства удобнее устроились на моих плечах.

Глава 42

— Ничего не понимаю…— пробубнил Гарон, глядя на выставку экспериментальных бейарий.

Каждая из них стояла на отдельной тумбе и была подписана именем претендента.

Конечно, когда мы немного пришли в себя и убедились, что Академия тоже приходит в себя после атаки эльфов, то поспешили поглядеть на результаты опыта с волшебным растением.

Особого смысла в этом не было, ведь я уже выбрала. Причем, как известно, выбрала даже прежде, чем узнала, что я в прошлом была Тараттой. То есть — уже любила Гарона.

Но мы с Гароном — настоящие ученые. Нам было любопытно! Даже с учетом, что ожидали увидеть нашу с ним бейарию… да вообще ее не увидеть! Улицезреть просто рыхлую земельку в горшке. Мы ведь любящие, а не истинные.

По пути в учебный корпус мы наблюдали, как убираются маги. Любовно восстанавливают затоптанные клумбы. Возвращают на место вырванные с корнями деревья (кстати, очень красивое зрелище, когда дерево поднимают в воздух силой телекинеза и опускают корнями вниз в землю!).

С других факультетов прибыли Стихийные и прочие сильные маги, они в основном занимались восстановлением разрушенных строений. Пострадало их немного, все же наши сразу начали одерживать верх — как только прошел шок от атаки. Но повреждения были, и требовалось все починить.

Эти умельцы занимались примерно тем же, чем природные маги с деревьями. Направляли руки на груды кирпичей, кружили их в воздухе, а потом словно собирали мозаику, заставляя каждый кирпичик встать в нужное место. А на место того, что раскрошилось совсем, уже привезли новый стройматериал.

В общем, я могла лишь в очередной раз поразиться, как быстро и эффективно работает магия. И как в общем-то дружно действуют маги. Не зря Гарон говорил, что «благоденствия» вообще-то хватает. Маги работали плечо к плечу — оборотни, драконы, люди…

Да и выжившие эльфы помогали. Под руководством Мэйгара, принявшего на себя «исполнение обязанностей Правителя, покамест брат его не явится из другого мира», они тоже восстанавливали посадки.

А еще они ходили по месту сражения, склонялись над мертвыми телами собратьев с горестными песнопениями и развоплощали их какой-то своей особой магией. Тела таяли, исчезали, а из глаз бессмертных катились слезы.

Они мгновенно сложили и другие песни. Песни возрождения — когда заново сажали цветы в саду. Песни боли — когда видели очередные разрушения. И даже «песнь покаяния», которую пели, занимаясь особо тяжелыми работами. Мол, искупают свой грех.

В общем, показали себя нормальными ребятами, как только их Правитель-фанатик упокоился где-то там.

— …Не понимаешь? — улыбнулась я Гарону, изумленно разглядывающему бейарии. — А по-моему, тут все очевидно…