Лалангамена (сборник) - Гордон Диксон

— Безобразие! — фыркнул Корм. — Ты не летатель, Марис, и не имеешь права говорить об этих делах. Твои слова позорят небо и оскорбляют традицию. Если твой брат отвергает свое право по рождению, ничего не поделаешь. Но мы не позволим ему издеваться над нашим законом и отдать крылья первому попавшемуся. — Он оглянулся и обвел взглядом притихшую толпу. — Где Правитель? Пусть он напомнит нам закон!

— Закон… наша традиция… — негромкий голос Правителя прерывался от волнения. — Послушай, Корм, сейчас другой случай. Марис хорошо служила Эмберли, и мы все знаем, как она летает. Я…

— Закон! — настаивал Корм.

Правитель покачал головой.

— Что ж, видимо, это мой долг… Закон гласит, что, если летатель отказывается от крыльев, тогда их примет другой летатель, старший на острове, и они с Правителем должны хранить крылья до тех пор, пока не будет избран их новый хозяин. Но, Корм, никто еще никогда не отказывался от крыльев. Закон применяли, лишь когда летатель умирал без наследника, а в этом случае Марис…

— Закон есть закон! — отрезал Корм.

— И вы опять слепо ему подчинитесь, — вставил Баррион. Но Корм сделал вид, что его не слышит, и продолжал:

— Поскольку Расс передал свои крылья, я — старший летатель острова. Крылья будут находиться у меня до тех пор, пока мы не найдем кого-нибудь достойного, кто готов дорожить честью летателя и уважать традиции.

— Нет! — закричал Колль. — Я хочу, чтобы крылья взяла Марис.

— Твое желание ничего не значит. Ты — бескрылый. — С этими словами Корм наклонился и начал аккуратно складывать сломанные крылья.

Марис оглянулась, ища помощи, но тщетно. Баррион развел руками, Шалли и Хелмер отвернулись, а ее отец стоял сломленный горем — уже больше и не летатель, всего лишь старый калека. Гости стали расходиться.

К Марис подошел Правитель.

— Мне жаль, что так получилось. Будь это в моей власти, я отдал бы крылья тебе. Закон… создан не для того, чтобы наказывать, он должен направлять… Но это закон летателей, и я не могу пойти против них. Если я выступлю против Корма, с Эмберли будет то же, что с Кеннехатом, а меня будут называть сумасшедшим.

— Я понимаю, — кивнула Марис.

Корм, сложив крылья, удалялся по берегу. Правитель тоже повернулся и направился к себе. Марис подошла к Рассу.

— Отец… — начала было она.

— Ты мне не дочь! — бросил он, отвернулся и пошел прочь, медленно, словно тяжелый груз унося свой позор.

На истоптанном пустынном берегу их осталось трое. Марис подошла к Коллю, молча обняла его, и они замерли как дети, ищущие друг у друга утешения.

— Пойдем ко мне, — нарушил тишину Баррион.

Брат с сестрой расступились, глядя как Баррион надевает через плечо гитару, и двинулись за ним.

Для Марис потянулись мрачные, тревожные дни. Баррион жил в маленькой хижине недалеко от гавани, рядом с заброшенной, гниющей пристанью. Там они все и поселились. Никогда раньше Марис не видела Колля таким счастливым. Каждый день они с Баррионом пели, и он был уверен, что все-таки станет настоящим певцом. Только то, что Расе отказывался его видеть, тревожило Колля, но и это порой забывалось. Он был молод, и то, что многие сверстники смотрели на него с затаенным восторгом как на бунтаря, откровенно радовало его.

Для Марис же все было гораздо сложнее. Она редко выходила из дому, разве только вечерами к пристани посмотреть на возвращающиеся рыбачьи баркасы. Кроме своей потери, она ни о чем не могла думать. Все оставалось по-прежнему: пойманная, беспомощная птица… Казалось бы, она все делала правильно, но крылья и теперь так же далеки от нее. Традиции цепко держали ее в плену.

Прошло две недели после инцидента на берегу. Как-то Баррион позже обычного вернулся с пристани, куда ходил каждый день к рыбакам Эмберли за новыми песнями и где он пел в портовых кабачках. Поужинав горячей мясной похлебкой, он взглянул на Колля и Марис и сказал:

— Я договорился насчет лодки. Через месяц ухожу на Внешние Острова.

— И я? — обрадовался Колль.

— Конечно, — кивнул Баррион. — Марис, ты тоже?

— Нет, — она покачала головой.

— Тебе вряд ли станет лучше, — вздохнул Баррион. — На Эмберли будет тяжело. Даже для меня настают нелегкие времена. Корм подначивает Правителя, и тот настраивает против меня людей. Люди постарше уже начинают избегать моей компании. Но перед нами большой мир, и его нужно увидеть. Поедем с нами, — он улыбнулся. — Может быть, я даже научу тебя петь.

Марис задумчиво вертела в руках вилку.

— Я пою еще хуже, чем мой брат летает. Баррион, я не могу уехать. Я летатель, я должна остаться и получить свои крылья обратно.

— Восхищаюсь я тобой, Марис, но это ведь бессмысленно. Что ты можешь?

— Не знаю. Что-нибудь придумаю. Можно пойти к Правителю. Он издает законы, и он мне сочувствует. Если он поймет, что так лучше для Эмберли…

— Он не пойдет против Корма. Кроме того, это закон летателей, а здесь он не властен. И еще…

— Что?

— Есть новость. В порту говорят, что нашли нового летателя. Вернее, старого… Девин плывет на лодке с Гаворы. Он здесь поселится, и ему отдадут твои крылья.

Баррион с тревогой следил за выражением лица Марис.

— Девин! — Она бросила вилку на стол и вскочила. — Они что, совсем ослепли? Он летает еще хуже Колля! Свои крылья он утопил, когда опустился слишком низко над водой, и, если бы мимо не проходил корабль, он бы и сам погиб. Значит, Корм хочет отдать ему еще одни крылья? Баррион горько усмехнулся.

— Он же летатель и уважает традиции.

— Давно он отплыл?

— Говорят, несколько дней назад.

— Оттуда до Эмберли недели две, — Марис задумалась. Мне надо действовать, пока он не добрался. Как только он примет крылья, они будут принадлежать ему.

— Но что ты можешь, Марис? — спросил Колль.

— Ничего, — сказал Баррион. — Конечно, мы можем украсть крылья. Корм их починил, они теперь как новенькие. Но куда ты с ними денешься? Тебя нигде не примут. Брось это дело, девочка. Ты не изменишь законов летателей.

— Не изменю? — в голосе Марис послышалось возбуждение. Она перестала мерить комнату шагами и остановилась у стола. — Ты уверен? Разве традиции никогда не менялись? Откуда они вообще взялись?

— Ну, когда-то был Совет, — озадаченно произнес Баррион, — когда Старого Капитана убили, и Капитан-Правитель Большого Шотана раздал всем крылья. Тогда и решили, что ни один летатель не должен брать в небо оружие. Всем еще была памятна страшная битва, когда старые Звездоплаватели использовали две последние небесные лодки, чтобы лить с неба огонь.

— Да, да, — добавила Марис, — и помнишь, было еще два Совета? Через много поколений после первого другой Капитан-Правитель Большого Шотана захотел подчинить себе остальные острова и послал своих летателей с мечами напасть на Малый Шотан. А когда его люди исчезли, летатели других островов собрались, чтобы осудить его, и он был последним Капитаном-Правителем. Теперь Большой Шотан такой же остров, как и все остальные.