Памятное. Книга вторая - Андрей Громыко

На заявлении и общем поведении Маски как политической фигуры все же лежала печать какой-то спокойной рассудительности, но только по сравнению с будущей администрацией Рейгана. Я склонен считать, что в известной степени это объяснялось и характером Маски. На вашингтонской политической сцене он всегда признавался как деятель, которому не чуждо упомянутое чувство при оценке вопросов международной обстановки. Но признаки умеренности в поведении и даже некоторых высказываниях государственного секретаря все же тонули в общей политике Вашингтона, особенно в вопросах советско-американских отношений и ядерного оружия.

Хотел бы я иметь Маски в качестве своего партнера при обсуждении соответствующих международных проблем и вопросов советско-американских отношений?

Если бы меня сегодня об этом спросили, то я бы, не задумываясь, сказал:

— Да, но только — Маски без груза негативной политики, которую он отстаивал в Вене.

Инцидент с самолетом

В 1980 году с приходом к власти администрации Рейгана по вине Вашингтона начала складываться все более напряженная обстановка в советско-американских отношениях. Наступил период серьезного похолодания в международном политическом климате.

Эта администрация немало поработала, чтобы расстроить то, что сделали в отношениях между СССР и США ее предшественники. Она поработала, нанося удары то по одному, то по другому соглашению. Выхолащивала содержание этих соглашений или, как это стало с Договором ОСВ-2, их объявляла мертвыми. Белый дом часто устраивал по ним траурные церемонии, стремясь к самой малой величине — к нулю.

Что было, то было. И этого из истории вычеркнуть нельзя. Только после советско-американских встреч в Женеве, Рейкьявике, Вашингтоне на самом высоком уровне и подписания договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности наметился поворот к улучшению отношений двух стран.

Что касается Советского Союза, то он своими действиями неоднократно доказывал, что с ним можно вести дело и быть уверенным в том, что свои обязательства он выполнит.

Сегодня, пожалуй, как никогда прежде, актуален основополагающий принцип международного права, гласящий: pact a sunt servanda.[24] Хотя принцип этот старый, ценность его с течением времени вовсе не ослабевает, а, напротив, возрастает. Он закреплен фактически во всех важнейших международных документах — от Устава ООН до Заключительного акта общеевропейского совещания.

За семь десятилетий истории своих отношений с зарубежными странами Советский Союз зарекомендовал себя как партнер добросовестный и последовательный в выполнении принятых на себя международных обязательств. Даже Уинстон Черчилль, которого уж никак не заподозришь в симпатиях к Советскому Союзу как к социалистическому государству, заявил однажды:

— Я не знаю ни одного правительства, которое более точно выполняло бы свои обязательства… чем Советское правительство. Добросовестное выполнение обязательств, вытекающих из общепризнанных принципов и норм международного права, является конституционным принципом внешней политики Советского Союза. Он закреплен в статье 29 нашей Конституции.

В международной жизни иногда бывают события, которые с точки зрения масштаба не кажутся на первый взгляд важными, но которые тем не менее можно сравнить со взрывом, фигурально выражаясь, политической бомбы. Таким событием стал известный инцидент на Дальнем Востоке, происшедший в ночь с 31 августа на 1 сентября 1983 года, когда был сбит южнокорейский самолет, грубо нарушивший государственную границу Советского Союза.

Весть об этом событии мгновенно разнеслась по всему миру. Незамедлительно последовала и реакция из разных стран, отличающаяся по своему характеру.

Наиболее нервно, хотя и сумбурно, отреагировал Вашингтон. Этот инцидент сознательно эксплуатировался определенными американскими кругами для обострения обстановки. Они подняли волну инсинуаций в отношении СССР.

Представители разных американских ведомств как бы соревновались в распространении фальшивых версий, часто противоречащих одна другой. Уже один тот факт, что роль главного клеветника на Советский Союз взялась исполнять сама администрация США, весьма показателен.

Сразу стало видно мало-мальски думающим людям, что Вашингтон защищает фактически свой самолет, что на самолет всего-навсего лишь приклеили южнокорейскую этикетку, что действительными творцами этой провокации против СССР, хозяевами полета, перед которым ставились военно-разведывательные цели, явились американские ведомства. Когда же провокация провалилась, то ее организаторы использовали инцидент в интересах разжигания военного психоза.

Случилось это всего за несколько дней до начала заключительного этапа мадридской встречи представителей государств — участников Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, который проходил на уровне министров иностранных дел. Вашингтон, конечно, сообразил, что сорвать этот форум будет с его стороны перебором. Видимо, он предчувствовал, что рано или поздно истина выльется наружу и ответственность США за происшедшее с самолетом станет очевидной для всех. Что же произошло в испанской столице?

Мадрид — начало заседаний

Мадрид. 8 сентября 1983 года. Один за другим министры иностранных дел государств — участников форума входили в удобный, хорошо приспособленный для работы зал. Вместе со мной вошел заместитель министра иностранных дел СССР А. Г. Ковалев — один из крупных наших дипломатов. Это он в течение нескольких лет возглавлял советскую делегацию на мадридской встрече.

Обстановка несла на себе печать неопределенности. Каждый участник задавал и себе, и своим коллегам вопрос:

— Что же будет?

Электрический заряд в атмосфере ощущался основательный. Как всегда в подобных случаях, нашлись пессимисты, которые допускали:

— Форум может быть сорван.

Потенциальным виновником срыва они, конечно, считали Вашингтон. Но находились и оптимисты, которые высказывали такое мнение:

— Вашингтон все-таки на эту крайнюю меру не пойдет, принимая во внимание ее последствия для самих же США.

Нас, представителей Советского Союза и меня лично, засыпали вопросами:

— Что же будет? Чего ожидать от встречи в Мадриде? Разумеется, мы не брали на себя роль прорицателей, но давали ясно понять:

— Взорвать форум могут только те, кто вообще его не желает, хотя и скрывает свое нежелание.

Начались выступления министров с изложением политики государств, которые они представляли, по вопросам, стоявшим перед встречей. Представители стран НАТО в большинстве своем высказывались в пользу пущенных в оборот Вашингтоном версий инцидента с самолетом. Большинство, но не все. Некоторые говорили о том, что инцидент печальный, трагический, но давали ясно понять, что они не берут на веру объяснение Пентагона и американских спецслужб.

Государственный секретарь США Джордж Шульц выступил с речью, в общем враждебной по отношению к Советскому Союзу.

Пришлось давать отпор представителю американской администрации.

— Нарушение самолетом советских границ, — указал я, — является сознательной провокацией военно-разведывательного характера. От имени советского руководства я заявляю, что Советский

Союз имеет священное право охранять свои границы и никому не позволит их безнаказанно нарушать. Это — его суверенное право. И другие государства имеют такое же право охраны и защиты своих границ.

После выступлений представителей США и СССР напряжение достигло, пожалуй, высшей точки. Все ожидали, что же произойдет, — выживет форум или захлебнется.

Худой мир лучше доброй ссоры

Между тем по инициативе государственного секретаря США, проявленной еще до прибытия в Мадрид, состоялась договоренность о моей двусторонней встрече с ним. Предполагалось, что на ней состоится обстоятельный обмен мнениями по вопросам советско-американских отношений и таким кардинальным проблемам международной обстановки, как ход переговоров по ограничению стратегических и европейских ядерных вооружений.

Итак, на следующий день после выступлений мы встретились. Не требовалось большой проницательности, чтобы заметить, что государственный секретарь США выглядел уныло. А обоим предстоял, что называется, откровенный разговор, только с разных позиций.

Шульц сразу начал развивать тему о правах человека, относящуюся к сугубо внутренним делам Советского Союза. Я в тактичной форме сказал:

— Обсуждать эту тему нет смысла, так как речь идет о наших чисто внутренних делах.

Шульц же опять повторил почти дословно сказанное. Только, видимо, для убедительности добавил:

— Это президент поручил мне высказать то, о чем я и начал говорить.