Самая страшная книга 2022 - Сергей Владимирович Возный

— Умничка мой, спаситель! — подтвердила сверху Танюха, поглаживая его волосы. — Умаялся, отдохнуть не дают…

Захаров хмыкнул. Хотел остроумно отшутиться, но слова набились в рот холодной кашей, не протолкнуть. Медвежья шкура манила прилечь прямо перед жарким камином, растянуться в полный рост и крепко заснуть.

— Приснится же такое… — наконец просипел Олег, ощутив, как пересохло в глотке. — Все нереальное какое-то…

— Приснится, — вдруг подтвердила Рита, глядя на него с легким прищуром. — Нереальное.

— Но сейчас же всё в порядке? — уточнил ее муж после глотка пива.

— В порядке, — признал Олег, но не очень убедительно. Нахмурился, попытался вспомнить. Нахмурился еще сильнее. — Но не очень… мы же застряли, верно? В сугробе засели. Наглухо, не выбраться, до коттеджа еще час езды был…

— Верно, — снова кивнула Исаева. С прищуренными глазами, неподвижная возле Сереги, она вдруг напомнила Олегу сову. Причем непростую.

— Однако ж выбрались? — спросил он и сам не понял, кому адресовал вопрос.

— Надо полагать, — в том же тоне вернул ему Сергей. — Хорошо, что я цепи колесные не выложил.

Захаров облизнул сухие губы. Легко похлопал Танюху по бедру, привычным жестом призывая выпускать из сладостного капкана… но та не разжала ног.

— Медвежонок, ну зачем ты все усложняешь? — негромко спросила она, и Олег не узнал голоса невесты.

Дернулся встать чуть решительнее, но теперь женские ноги держали, словно железные тиски.

— Пусти! — просипел Олег, все же выкручиваясь угрем, отлетая в сторону и падая на четвереньки. — Какого тут вообще ху…

И осекся.

Стало очень холодно. Свет померк. Диван, на котором секунду назад сидели Исаевы, оказался пуст. Камин — погашен. А медвежья шкура, на которой ему так легко отдыхалось еще минуту назад, сгнила лет сто назад…

Не поднимаясь с четверенек, застывший в беззащитной и унизительной позе, Захаров все-таки заставил себя медленно повернуть голову и чуть не застонал от боли в окаменевших плечах. Снизу вверх взглянул на кресло, под которым провел изумительный вечер, и глаза его распахнулись.

Она оказалась очень высокой, суковатой и костлявой, словно бы собранной из самых угловатых веток в лесу. Мертвецки-высохшей, будто мумия. Голова на тонкой, едва различимой шее почти парила в воздухе, окруженная гигантским ореолом серых спутанных косм. Бельма раскосых, ослепительно-молочных глаз смотрели в самую душу.

Олег попробовал вскрикнуть, но только засипел. Почти вскочил, поскользнувшись на расползающейся шкуре, но тут она подступила и распахнула пасть.

Горловой рык был похож на рев аварийной сирены, он чуть не выбил из Захарова тающие крупицы сознания. Огромные белоснежные глаза без зрачков распахнулись, а затем сучковатая старуха наотмашь ударила его в лицо раскрытой пятерней с пугающе длинными пальцами…

…Олегу было спокойно и свободно. Ни на плечах, ни на спине больше не было ни грамма тяжести, ни приятной, ни обузной. Сладостно застонав, он ощутил, что теперь и вовсе лежит на большом столе лицом вверх, а жар камина…

Нет, это был не камин. Это натужно дышала печь, кое-как побеленная, неказистая, но невероятно огромная, на полкомнаты. Распахнув глаза, Захаров различил над собой низкий бревенчатый потолок, дочерна закопченный и грубый. Скривился: воняло по́том, старыми звериными шкурами, сухими травами и подгнившим мясом. Несколько свечей давали лишь жалкий свет.

Олег попытался сесть, но не смог. Попробовал хотя бы пошевелиться, но снова потерпел неудачу. Словно в ответ на его неловкие попытки, слева от стола зарычал пес. Негромко, предупреждающе. Очень крупный пес, судя по звуку. И очень зубастый.

Захаров скосил глаза, вдруг обнаружив, что совершенно гол. Хотел вскрикнуть, выругаться, да хоть бы даже заскулить, но голосовые связки тоже отказались подчиняться. Под спиной и задницей вдруг прокатило холодом, позволив осознать железо столешницы.

Он снова зажмурился. Приказал себе проснуться, отринуть кошмар, позвать Танюху, она в таких случаях всегда помогала! Не вышло…

Глаза против воли открылись, и Олег разглядел застывший в ногах силуэт. Знакомый, высокий и сучковатый, с облаком чудовищных волос на голове. Силуэт качнулся, наплыл, причем умудряясь оставаться в густой тени.

Черный овал старушечьего лица лопнул в острозубом оскале, в ту же секунду чуть выше вспыхнули ярко-белые глаза без зрачков.

Олег дернулся, даже не шелохнувшись, и беззвучно взвыл…

— …Олег? Олежа? Братишка, ну ты напугал…

Голос Серого доносился издали, как через несколько слоев ватного одеяла.

— Сцук, ну ты дал… Але, Земля вызывает Олежу! Ты тут, братишка?

Захаров с трудом разлепил тяжелые, категорически непослушные веки.

Голова яростно кружилась, перед глазами все еще стояли самые странные образы — теплый пляж и зимний лес, рок-концерт, низкая изба с гигантской печью, ремонт в купленной квартирке, сауна, «Малый вечерний кинозал» и шикарный коттедж с медвежьей шкурой на полу гостиной.

— Мать-перемать… — пробормотал он, позволяя другу деловито оттянуть себе веко и заглянуть в глаз. — Ну и чо это мы с тобой, Серый, покурили?

— Ох, братишка, прости… — Тот глянул Захарову в другой глаз, отстранился, вздохнул. — Похоже, синтетику подсунул, сука. Больше не буду у Кислого вырубать…

— Твою мать… — Олег попытался перевернуться на бок, но не смог. Диван под ним неприятно скрипнул. — Я пошевелиться не могу, прикинь?!

— О, братишка, знакомая тема. — Серый деловито кивнул и отошел вне поля зрения. Ударил чем-то тяжелым, будто дровину расколол. — По себе знаю. Ты, главное, только не переживай, измену в таком состоянии словить — последнее дело.

— Ага… — только и сказал Олег, пытаясь избавиться от последних обрывков кошмара. — Пожалуй… И что делать-то?

— Да ничего не делать. — Тон друга намекал, что тот пожал плечами. — Просто полежи и отдохни, скоро само отпустит…

— …Так нлявица?

Сначала Олег даже не понял вопроса. Затем вспомнил, что голенькая массажистка, судя по всему, в страну приехала из солнечного Вьетнама или Таиланда, и сопоставил смыслы.

— Нравится, ага.

Глаза открывать не хотелось. И не потому, что азиатка досталась не шибко-то красивая — девка оказалась очень даже привлекательной, — а от блаженства, подаренного шикарным мальчишником.

Полностью обнаженный, густо вымазанный ароматным маслом и наминаемый умелыми пальчиками массажистки, он испытывал настоящее удовольствие, а член торчал к потолку кабинета, словно железный штырь. Было тепло и интимно.

— А воть так? — с хихиканьем уточнила узкоглазая брюнеточка, прижимаясь всем телом и начиная скользить вверх-вниз. Прикасалась маленькой грудью с торчащими сосками, не забывала растирать ладошками,