Евреи в древности и в Средние века - Александр Ильич Тюменев

более действительным препятствием для еврейской торговли, нежели полагал Кулишер. Если даже допустить, что монополизация эта касалась прежде всего розничной торговли, оставляя область оптовой торговли более или менее свободной и доступной для всех, обстоятельство, на которое также иногда ссылаются в доказательство, по крайней мере, возможности для евреев заниматься торговлей и после образования торговых гильдий, монополизировавших в своих руках всю местную розничную торговлю, то в конце концов и это обстоятельство не могло иметь большого значения. При той тесной связи, какая существовала между торговлей оптовой и розничной в средние века, занятие одной оптовой торговлей представлялось крайне маловыгодным и почти невозможным. При всякой попытке сбыть свой товар оптовый торговец неминуемо должен был встречаться с членами тех же гильдий. Только им и через них мог он сбывать свои товары, а это обстоятельство, в свою очередь, ставило его в самые невыгодные условия по отношению к ним. Вот почему участники более обширных торговых ассоциаций-ганз, ведущих международную оптовую торговлю, стараются обычно войти в число членов также и отдельных местных гильдий для того, чтобы иметь возможность сбывать привезенные ими из других стран товары на месте не только оптом, что представлялось чрезвычайно невыгодным, но и в розницу. Исследования Белова и Кейтгена установили тот факт, что в средние века не существовало особого сословия или категории оптовых торговцев, которые не занимались бы совершенно продажей в розницу.

Что касается второго положения, из которого исходит Кулишер, именно, относительно малой действительности законодательных установлений в средние века, то это положение представляется еще менее доказательным. Правда, мнение, что именно законодательные меры положили конец еврейской торговле, разделяется частью и другими исследователями[203], однако оно не выигрывает от этого в своей доказательности. В предшествовавшем изложении, надеемся, нам удалось показать, что не те или иные законодательные меры, но прежде всего зарождение национальной торговли в западноевропейских государствах и вместе с тем возникновение самостоятельного торгового класса, сделавшее посредническую роль евреев излишней, явились непосредственной причиной вытеснения евреев из области торговых отношений. Мы видели, что торговое значение евреев быстро шло на убыль еще в то время, когда специальных законодательных мер, не считая канонических правил, против них никаких не принималось и социальное положение их в общем оставалось еще вполне благоприятным. Специальные законодательные ограничения и воспрещения еврейской торговли начинаются лишь в четырнадцатом столетии, то есть в то время, когда торговая роль евреев и так уже сошла почти на нет. При этом самое число таких ограничений было относительно незначительным, так как по справедливому замечанию Гоффмана, «исключение (Ausschluss, правильнее было бы выразиться: отсутствие участия. — А. Т.) евреев из торговли представлялось само собою разумеющимся». Считаем нелишним отметить здесь обратный факт, именно, что в то время, как до четырнадцатого столетия мы не встречаем специальных законодательных ограничений еврейской торговли, можно, напротив, указать от­дельные случаи поощрения такой торговли. Так, мы говорили уже о безуспешной попытке Эдуарда I английского заставить евреев отказаться от ростовщической деятельности и перейти к «честному труду и торговле». Второй аналогичный случай имел место в маленьком герцогстве Брабантском. В 1261 году герцог брабантский Генрих III в своем завещании (очевидно, благочестивому герцогу при жизни могли еще понадобиться услуги евреев в качестве ростовщиков) определяет изгнать из своих владений всех евреев и кавертинцев, за исключением лишь тех, которые будут исключительно заниматься торговлей и откажутся от ростовщичества и залоговых операций. Неизвестно, было ли приведено в исполнение завещание герцога, и если было, то привело ли оно к положительным результатам. То и другое, впрочем, представляется крайне сомнительным.

Сошлемся еще на тот факт, что все канонические правила и постановления, все попытки отдельных представителей церкви воспрепятствовать торговле евреев некоторыми продуктами оказывались совершенно бессильными, пока евреи играли видную и необходимую роль в торговле. Напротив, именно с потерей ими торгового влияния наступало и общее ухудшение их социального положения. Точно так же, как мы показали это выше, не изменившееся отношение к евреям со стороны правящих кругов и не какие-либо предпринятые этими последними специальные меры повлекли за собою перемену в экономическом и социальном положении евреев, а, напротив, именно изменившиеся экономическая роль и характер экономической деятельности евреев имели своим следствием и коренную перемену в отношении к ним со стороны власти.

На основании всего сказанного мы можем, таким образом, признать попытку Кулишера теоретически доказать активное участие евреев в торговле второй половины средневековья неудавшейся. С одной стороны, монополизация торговли в руках гильдий оказывалась достаточно полной, чтобы не оставлять места для торговых операций евреев; с другой же стороны, вопреки его мнению, и законодательные меры и ограничения точно так же оказывались в данном случае вполне действительными, так как являлись не более, как законодательным подтверждением и закреплением существующего факта.

Обратимся, однако, от этих общих теоретических соображений к тем фактическим данным, какими Кулишер думает подтвердить свой взгляд. Прежде всего он ссылается на грамоты, полученные евреями в течение тринадцатого столетия от герцога австрийского и от правителей других восточных пограничных с Польшей областей Германии. Однако именно эти грамоты, устанавливающие до мельчайших деталей порядок и условия производства евреями ссудо-залоговых операций, как мы видели, в то же время ничего не говорят о торговых правах евреев, ограничиваясь указанием, что евреи должны уплачивать пошлины наравне с другими. Все, что можно вывести на основании этих грамот, — это лишь факт постепенности замирания еврейской торговли в направлении с запада на восток, на что мы и обращали в свое время внимание. Наиболее поздней из этих грамот является силезская привилегия 1295 года. Только здесь, в отличие от прочих грамот тринадцатого столетия, находим наряду с пунктами, посвященными денежной торговле и залоговым операциям евреев, и пункт, определенно разрешающий им торговлю всякими товарами. Такое специальное упоминание в силезской грамоте относительно еврейской торговли объясняется прежде всего наиболее восточным пограничным с Польшей положением Силезии, благодаря чему еврейская торговля и могла удержаться здесь несколько дольше, нежели в остальных областях Германии. При оценке грамоты 1295 года необходимо, кроме того, иметь в виду, что она являлась лишь повторением и подтверждением ранее данных грамот и что, таким образом, трудно судить, насколько содержание ее соответствовало в то время действительности. Самый факт разрешения торговых операций, равно как и воспрещения, вовсе еще не доказывает соответствия такого разрешения или воспрещения действительным существующим в жизни отноше­ниями[204]. Не следует упускать из виду, что и в силезской грамоте пункты, касающиеся залоговых операций евреев, решительно доминируют над пунктами или, точнее, над пунктом, посвященным торговле. Именно этот самый факт особого внимания, уделяемого грамотами