Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне - Коллективный сборник

515. «Вот июль Уссурийского края…»

Вот июль Уссурийского краяПостучался в палатку дождем,Дышит почва, густая, сырая,Та земля, на которой живем.В каждой пади волнуется влага,И у сопок скопилась вода,И деревьям даровано благо,Чтоб не сохли они никогда.И не сохнут, они вырастаютВ свете утренней, чистой красы.На рассвете над ними блистаютОхлажденные капли росы.Мы живем в полотняных палаткахНа озерном крутом берегу,В травянистых умытых распадках,Оттеснивших на север тайгу,Где запрятался в дальней лощинеХлопотливой речонки исток,Где стоят боевые машины,Неустанно смотря на восток.Мы стоим нерушимым оплотомМы на каждой границе живем.Каждый куст может стать пулеметом,Огнедышащим грозным гнездом.Эти влажные наши просторы,Созреваньем обильный июльЗащитим боевым разговором,Неожиданным посвистом пуль.Если я упаду, умирая,Будь во взгляде последнем моем,Молодая, живая, сырая,Та земля, на которой живем.

516. Письмо тебе, копия наркому связи

Я сегодня обозленНа тебя, на мир, на почту,И на холод и на то, чтоЯ в тебя еще влюблен;На московский телефон:Почему здесь нету трубки,Чтоб услышать голос хрупкий,Прерывается ли он,Так ли вырвется «Арон»,И — чего забыть не в силах —Весь каскад нелепых, милыхУменьшительных имен?Для чего пишу всё это,Если нету вот — нема! —Ни ответа, ни привета,Ни посылки, ни письма?Я стою здесь безутешен,Сохраняя мрачный вид,Весь гранатами обвешан,Портупеями обвит.Я нахмурил брови грозно,Но дрожу, как мелкий лист.Эго выглядит курьезно:Пулеметчик — пессимист.Вот начну писать сначалаВ гневе, горе и тоске,Чтобы ты не понимала,Вдруг — на финском языке.Если я вернусь влюбленным(А тебя не разлюбить).Поступлю я почтальонам.Чтоб поближе к письмам быть.Я вгляжусь благоговейноВ почерки различных рук:Нет ли писем А. КопштейнуОт гражданки А. Савчук?Впрочем, это просто враки,Это я пишу смеясь.Пусть без нового воякиОстается Наркомсвязь,Пусть мне сердце он не губитТретий месяц уж подряд,Пусть меня скорей полюбитМилый сердцу наркомат.

517. Поэты

Я не любил до армии гармони,Ее пивной простуженный регистр,Как будто давят грубые ладониМахорочные блестки желтых искр.Теперь мы перемалываем душу,Мечтаем о театре и кино,Поем в строю вполголоса «Катюшу»(На фронте громко петь воспрещено).Да, каждый стал расчетливым и горьким:Встречаемся мы редко, второпях,И спорим о портянках и махорке,Как прежде о лирических стихах.Но дружбы, может быть, другой не надо,Чем эта, возникавшая в пургу,Когда усталый Николай ОтрадаЧитал мне Пастернака на бегу.Дорога шла в навалах диабаза,И в маскхалатах мы сливались с ней,И путано-восторженные фразыВосторженней звучали и ясней!Дорога шла почти как поединок,И в схватке белых сумерек и тьмыМы проходили тысячи тропинок,Но мирозданья не топтали мы.Что ранее мы видели в природе?Степное счастье оренбургских нив,Днепровское похмелье плодородьяИ волжский нелукавящий разлив.Ни ливнем, ни метелью, ни пожаром(Такой ее мы увидали тут) –Она была для нас Тверским бульваром,Зеленою дорогой в институт.Но в январе сорокового годаПошли мы, добровольцы, на войну,В суровую финляндскую природу,В чужую незнакомую страну.Нет, и сейчас я не люблю гармониВизгливую, надорванную грусть.Я тем горжусь, что в лыжном эскадронеЯ Пушкина читаю наизусть,Что я изведал напряженье страсти,И если я, быть может, до сих порЛюбил стихи, как дети любят сласти,—Люблю их, как водитель свой мотор.Он барахлит, с ним не находишь сладу,Измучаешься, выбьешься из сил,Он три часа не слушается кряду —И вдруг забормотал, заговорил,И ровное его сердцебиенье,Уверенный, неторопливый шум,Напомнит мне мое стихотворенье,Которое еще я напишу.И если я домой вернуся целым,Когда переживу двадцатый бой,Я хорошенько высплюсь первым делом,Потом опять пойду на фронт любой.Я стану злым, расчетливым и зорким,Как на посту (по-штатски – «на часах»),И, как о хлебе, соли и махорке,Мы снова будем спорить о стихах.Бьют батареи. Вспыхнули зарницы.А над землянкой медленный дымок.«И вечный бой. Покой нам только снится…»Так Блок сказал. Так я сказать бы мог.

518. «Мы с тобой простились на перроне…»

Мы с тобой простились на перроне,Я уехал в дальние края.У меня в «смертельном медальоне»Значится фамилия твоя.Если что-нибудь со мной случится,Если смерть в бою разлучит нас,Телеграмма полетит как птица,Нет, быстрей во много тысяч раз.Но не верь ты этому известью,Не печалься, даром слез не трать.Мы с тобой не можем быть не вместе,Нам нельзя раздельно умирать.Если ты прочтешь, что пулеметчикОтступить заставил батальон –За столбцом скупых газетных строчекТы пойми, почувствуй: это он.Ты узнаешь, что советский летчикРазбомбил враждебный эшелон –За столбцом скупых газетных строчекТы пойми, почувствуй: это он.Пусть я буду вертким и летучим,Пусть в боях я буду невредим,Пусть всегда я буду самым лучшим –Я хотел при жизни быть таким.Пусть же не проходит между намиЧерный ветер северной реки,Что несется мертвыми полями,Шевеля пустые позвонки.Будешь видеть, как на дне колодца,Образ мой все чище и новей,Будешь верить: «Он еще вернется,Постучится у моих дверей».И как будто не было разлуки,Я зайду в твой опустевший дом.Ты узнаешь. Ты протянешь рукиИ поймешь, что врозь мы не умрем.

НИКОЛАЙ ОТРАДА

Николай Карпович Турочкин (Николай Отрада) родился в 1916 году в деревне Ннколаевке, Воронежской области. В 1934 году закончил в Сталинграде среднюю школу, был членом литературного кружка Сталинградского тракторного завода. Первые стихи опубликовал в многотиражной газете «Даешь трактор». Печатался в газетах «Сталинградская правда», «Молодой ленинец».

Учился в Сталинградском педагогическом институте на литературном факультете и одновременно на заочном отделении Литературного института. Затем (осенью 1939 года) перешел в Литературный институт имени Горького в Москве. В 1939 году в Сталинграде выходит первый сборник стихов Н. Отрады «Счастье».

В декабре 1939 года вместе со своими однокурсниками ушел добровольцем на финский фронт. Воевал в 12-м лыжном батальоне. 4 марта 1940 года взвод оказался окруженным врагами. Н. Отрада бросился на прорыв, увлекая за собой товарищей, и был убит. Пытаясь вынести его тело, в этом бою погиб его друг А. Копштейн.

519. Осень (Отрывок)

Сентябрьский ветер стучит в окно,Прозябшие сосны бросает в дрожь.Закат над полем погас давно.И вот наступает седая ночь.И я надеваю свой желтый плащ,Центрального боя беру ружье.Я вышел. Над избами гуси вплавьСпешат и горнистом трубят в рожок.Мне хочется выстрелить в них сплеча,В летящих косым косяком гусей,Но пульс начинает в висках стучать.«Не трогай!» — мне слышится из ветвей.И я понимаю, что им далеко,Гостям перелетным, лететь и лететь.Ты, осень, нарушила их покой,Отняла болота, отбила степь,Предвестница холода и дождей,Мороза, по лужам — стеклянный скрип.Тебя узнаю я, как новый день.Как уток, на юг отлетающих, крик…

520. Попутно