Пастыри чудовищ (СИ) - Кисель Елена Владимировна

— Ничего. Точнее, нашему Следопыту едва не отшибло чутьё, как только он попытался взять след того, кто подкладывал тело… очень мощный состав, в лаборатории Корпуса определили как одну из разновидностей зелий-«призраков». А на черном рынке их не достать, если у тебя нет приличной суммы денег… или хорошего травника-зельевара в знакомых. Я ведь не ошибаюсь, этот Нэйш не нуждается в деньгах?

Учитывая, сколько стоит один его костюмчик — совсем не нуждается.

— И я спросил себя — кому может прийти в голову воспользоваться таким составом?

— Любому здравомыслящему человеку, который не хочет, чтобы его поймали?

— Тому, кто постоянно имеет дело со Следопытом. У вас ведь тут есть Следопыт, в питомнике?

Я с дрожью начал понимать, что Тербенно, кажется, за время нашего расставания поумнел. Такое ощущение, что опоры мира сдвинулись.

— И еще кое-что. Местная служба сыска не обратила внимания, но я отыскал… — он прямо-таки сиял от осознания своей значимости. — На них всех были части животных. На последней жертве — пёрышко от певчей тенны. На одном из мужчин — перо грифона. Шерсть яприля, волосы единорога, коготь алапарда… я знаю только о нескольких случаях, но уверен, что это было всегда. Эти части лежали на груди у жертвы, когда тело находили.

— Черти водные, — пробормотал я. Ошеломлённая мина приложилась сама собой, очень удачно. — Берта! Мне нужно еще пиво.

Пока неудержимо изрыгающая ругательства Берта меняла кружки, Тербенно сверлил меня взглядом. Видать, пытался высверлить все, что я знаю о Нэйше.

Осталось подкинуть в костер топлива и наслаждаться.

— А ведь кто там знает, может, ты прав. Про него здесь все знают, что у него что-то с головой. Станет нормальный человек днями напролет гробить бестий, а по вечерам бабочек препарировать? Почему его держат в питомнике — никто понятия не имеет. Но вольерные или егеря его обходят по большому кругу. Мел и Хаата ненавидят, Аманда — и та в стороне держится. А уж с каким удовольствием он устраняет — на это смотреть страшно. Словом, если кто и есть, кто подходит под портрет Душителя — то…

Удобно-то как. От полноты чувств я отхлебнул пивка побольше. Крысолов поглядывал все еще презрительно, но уже с допустимой снисходительностью.

— Я пытался узнать о его прошлом, но проследил только до группы Неясытей. Это банда наемных охотников из Вольной Тильвии — полное отребье, но со своими обычаями. Многого узнать не удалось — только то, что он занимался тем же самым, что здесь, а потом, при каких-то туманных обстоятельствах, перешел в здешнюю группу ковчежников. Неясыти от него не в восторге, кроме того, они не чтут закон, потому говорили неохотно, и мне удалось только выяснить, что это в их группе он назвался Нэйшем. Одна из их дурацких традиций — они все там Нэйши, «ночные». Кем он был до этого — выяснить не удалось.

— Ну, тогда мне есть, чем тебя порадовать. Он, знаешь ли, с полгодика портил мне кровь на Рифах.

Любоваться пораженной физиономией Крысолова было невыразимо приятно. Даже заплеванные углы «Свина и свирели» стали от этого посветлее, а пауки под потолком показались почти украшением.

— Он был на Рифах?!

— Северный блок, корпус «Л». Я слышал, его перевели с восточного, где были смертнички. В восемьдесят четвертом году. Так что ты можешь запросить его дело у Дедули Детраска. Хотя не поручусь, что там окажется настоящее имя. На Рифах этому делу внимания уделяется мало.

Бывали даже случаи, когда особо дерзкие преступники ухитрялись скрыться на Рифах от бдительной Службы Закона. Просто поступив на работу в качестве охраны. Никому в голову не придет искать преступника там, где он и должен быть.

— Значит, он был охранником?

— С отменными перспективами — если посмотреть на то, как его боялись не только заключенные, но даже свои. Поверь мне, «скатов» мало что может испугать, вообще-то. А тут какой-то пацан — лет двадцати пяти… У него, знаешь ли, была еще одна специальность, на полставки. Причинять боль. Обычно он пользовался ей во время допросов — остальные-то кости ломали или лупили разрядами жезлов туда, где больнее. А этому и того не нужно было: слегка нажмет, подождет, пока тебя скрючит от боли, еще раз нажмет, повторит вопрос. Месяца не прошло, а он уже вербовал «крыс»-доносчиков из числа заключенных — такое доверяли только самым ответственным. Нельзя сказать, чтобы он был так уж хуже других — среди охраны хватало законченных уродов, которые до полусмерти забивали ни за что. Но его как-то особенно опасались. Не знаю, правда, с чем связан его уход с Рифов, но могу поставить месячное жалование — там какая-нибудь темная историйка.

Глаза законника запылали неповторимым сыскным азартом.

— Отлично, — процедил он. — Я отправлю запрос на Рифы. Тем временем ты постараешься за ним проследить — нужно знать, что у него на уме и куда он исчезает из питомника.

Судьба привычно спрятала в ладони сюрприз и врезала левой пониже пупка.

— Ага, туды его в омут, это ж будет легче легкого. Мы же с ним лучшие друзья.

Осекся на последнем слове. Водные черти, а ведь действительно вроде как лучшие.

Тербенно учуял мою растерянность крысоловским нюхом.

— Ты проследишь за ним, — холодно повторил законник, — иначе эта варгиня узнает о твоих делишках в Гильдии.

— А ты ей сможешь сообщить что-то новое? Мое имя ты проорал во весь голос, назвал преступником, помянул Рифы…

— И пока еще не сообщил, что большинство мест, где ты работал за последние пять лет, разорилось.

Мы сидели друг напротив друга. Молодой законник с праведным презрением на лице. Загнанная крыса, бегающая глазами по темным углам таверны и выискивающая выходы.

Конечно, я бы предпочел стравить Нэйша и Тербенно и понаблюдать со стороны, чем кончится… Но с Крысолова станется в подробностях описать Арделл — как он со мной встречался. Вряд ли Арделл оставит меня в группе, если узнает, кем я был. Додуматься, зачем меня к ним прислали — раз плюнуть.

— Ладно, — сказал я наконец. — Присмотрю за ним, как смогу. С одним условием. Сейчас мы вернемся в питомник лучшими друзьями.

Законник облил брезгливостью из взгляда, но подарил кивок.

Ох, что-то много у меня развелось лучших друзей. Из тех, кому и руку-то жать не хочется.

* * *

Даже и не знаю, на что я на самом деле рассчитывал, пока проделывал вместе с Крысоловом путь обратно к «Ковчежцу». Что все будут как раз в разгаре обсуждения — что же я за погань такая. Что попытаются отбить меня у негодующего законника. Что возьмут нас в оборот вдвоём и заставят сознаться во всём (под угрозой атаки ручного алапарда).

Действительность покрутила подолом и нагло выставила то, что под подолом было.

В общей комнате «Ковчежца» нас с Тербенно встречала гулкая тишина.

Рихард Нэйш примостился возле Водной Чаши со здоровенным фолиантом, на котором была намалёвана мантикора.

Из угла на Нэйша со вдохновенным вниманием таращилась Уна. Кажется, я ее даже впервые видел не таскающуюся бледной тенью за Амандой и не занавешенную волосами.

За Уной и Нэйшем со стула от двери деловито наблюдала Йолла. Подперев кулачками щёки и состроив серьезную мину. Будто наблюдает за брачными играми яприлей.

Крысолова это сочетание малость доконало.

— Я хотел сообщить… — промямлил он от двери, — в данный момент… кхм… я не имею претензий к господину… Гроски. Я… счёл его объяснения исчерпывающими.

— В самом деле, — обронил Нэйш. — Я не удивлён. Господин Гроски отлично умеет объяснять. Лучше, чем объяснять, он умеет только договариваться. Правда?

Рискну предположить, что эта милая улыбочка у него в голове носит название «№ 8, исполнять под чью-нибудь мучительную агонию».

— А вы, кажется, об этом удивительно хорошо осведомлены, — ринулся в бой Тербенно.

— Разумеется. Господин Гроски вовсю проявляет эти качества во время работы в питомнике. Все эти переговоры с заказчиками… Невероятно ценный сотрудник.