Интервенция и Гражданская война - Василий Галин

Результат был прогнозируем. Английский генерал Э. Айронсайда писал: «7 июля было печальным днем. Дайеровский батальон Славяно-британского легиона, на который мы возлагали такие надежды, неожиданно взбунтовался. Для меня это стало большим потрясением, ведь наш эксперимент провалился… Опасность мятежей в русских частях значительно возросла». Скоро Айронсайду пришлось испытать еще один удар. Утром двадцатого июля русские на Онежском фронте взбунтовались и сдали позиции большевикам. «На некоторое время с трудностями удалось справиться, но я чувствовал, что дело идет к всеобщему мятежу. Сообщать об этих непрерывных мятежах в военное министерство было весьма непростым делом. Для чиновников эти сообщения могли стать свидетельствами начала крушения архангельских войск в целом»1146.

Так оно и было У. Черчилль писал: «в дружественной до тех пор русской армии вспыхнул бунт, не замедливший принять грозные форм»1147. «…С этих пор, – указывал У. Черчилль, – на все эти местные войска, численностью от 25 до 30 тыс. человек, которые организовали союзники, не только нельзя уже было полагаться, но они представляли, безусловно, очень большую опасность.» У. Черчилль объяснял причину этих бунтов следующим образом: «Говорят, что вероломство такого рода свойственно русским, но в данном случае оно объясняется очень просто: с момента, когда мы оказались вынужденными в силу давления парламентского и политического характера отозвать войска, каждый дружественный нам русский знал, что он сражался под угрозой смерти и что для того, чтобы обеспечить себе помилование, ему надо было войти в соглашение со своими будущими властелинами за счет уезжающих союзников…»1148

У. Черчилль был отчасти прав. Б. Соколов вспоминал: «сталкиваясь с жителями Архангельска: с купцами, интеллигентами, рабочими – у всех встречал и одинаковую оценку положения. Здесь не было даже много логики, не было рассуждений, была лишь вера в то, «что иначе быть не может. Англичане уйдут – придут большевики»1149. В армии было поголовное убеждение, что с уходом «союзников», приход большевиков неизбежен. Армия в 25 тыс. человек распыленная на огромных пространствах севера в суровых климатических условиях, без собственных источников продовольствия и развитой промышленности была обречена.

Вместе с тем были и другие не менее серьезные причины восстаний. Генерал В. Марушевский видел «главную причину разложения»1150 армии в резком сокращении удельного количества офицеров в войсках: «Необходимо иметь в виду, – писал он, – что если рота в нормальной армии нуждается в 3-5 офицерах, то в гражданской войне число офицеров должно быть увеличено в два-три раза. Так я и поступал в первые месяцы работы, но к весне положение осложнилось тем, что на фронте было уже около десяти полков, а в офицерах был некомплект даже по старому штатному составу»1151. Выводы В. Марушевского подтверждается примером краха деникинской армии, одной из главных причин которого, стало резкое сокращение офицерского корпуса по отношению к численности армии, после проведения массовой мобилизации.

В. Марушевский указывает и на другую причину развала армии: «В этой весьма неясной обстановке мы подошли к теплому времени на Севере, когда вместе с таянием снега и горячими лучами солнца начинает просыпаться и человеческая энергия. Мы подошли к началу брожения на фронте»1152. «Как удалось выяснить тогда же, в ближайшие дни после катастрофы, солдаты полка в большинстве просто разбежались… Была горячая пора сенокоса, в деревнях рабочих рук не было… и это послужило одною из веских причин восприятия солдатами соблазнительных идей. Эти «сознательные граждане» одинаково не хотели защищать своей грудью и белые идеи законности и порядка, и красные лозунги господства пролетариата»1153. Действительно когда после захвата интервентами Мурманска, большевистские власти Архангельска объявили мобилизацию она так же «потерпела полную неудачу: население, почти поголовно отказалось идти и, несмотря на все меры, принятые тогда большевиками, мобилизация так и не могла состояться»1154.

Б. Соколов [Соколов Б.Ф. – врач, публицист, эсер. В 1917 г. близкий сотрудник А. Ф. Керенского. Член Учредительного собрания. Член Северного белого правительства, эмигрировал. (Белый Север, т. 2, с. 316)] освещал другую сторону проблемы: «Весь 1919 год настроение рабочих было пассивно-оппозиционно… С рабочими Архангельска повторилась та же история, что происходила по неизменному трафарету на всех «белых» окраинах. Сначала рабочие приветствовали новую власть, потом постепенно росло у них оппозиционное настроение, и в конце концов они желали уже одного: прихода большевиков»1155. «Доминирующим настроением большинства крестьян была пассивность… многие думали, что и вообще северному крестьянину большевизм относительно чужд. И только поскольку он устал от войны и думал, что «мир даст большевик» – он и сочувствовал неизбежному концу Северной Области»1156. «Для большинства фронтовиков от этого еще мучительнее становилось. Вопрос: «Да для чего же мы защищаем Область, проливаем кровь, мы – чужаки, когда местные жители – в лучшем случае – пассивно-доброжелательны»1157. «Апатия сельского населения, утомленного войной, ни результатов, ни цели которой оно не видело, себялюбивое безразличие городского населения, преимущественно старавшегося как-нибудь уклониться от военной службы на фронте, одним словом, общее нежелание продолжать вооруженную борьбу, приводили к курьезной картине, будто бы единственно желающими воевать с большевиками являются приехавшие откуда-то генералы и офицеры»1158. Психологическое состояние войск в этих условиях описывал генерал Клюев, который 11 августа 1919 г. после осмотра войск Двинского фронта заявил: «…с таким составом продолжать борьбу было бы безумием»1139.

Но проблемы в армии, не столько были причиной краха Северной области, сколько лишь отражали общий кризис интервенционистской политики. Всего через несколько месяцев американцы и французы разочаровались в своем ставленнике Н. Чайковском. Американский посол Фрэнсис сообщал: «…Британцы и французы раздражены, они потеряли терпение, ожидая, когда у русских появится способность самим управлять собой. Новое здешнее правительство, именующее себя Верховное управление Северной области, явно преувеличивает свою важность и силу и постоянно жалуется мне на вторжение в его военные и гражданские прерогативы… Несколько дней назад мне пришлось сказать главе правительства в ответ на какую-то его жалобу, что если союзники покинут Архангельск, чиновники нового правительства будут выброшены в Арктику – при условии, что им удастся спастись от смерти от рук Красной гвардии. И это не единственная угроза для нового правительства; его министры являются социалистами, которых монархисты считают немногим лучше большевиков и постоянно пытаются свергнуть, заменив Верховное управление Северной области диктатурой»1160.

Действительно семь из восьми членов правительства Северной области были социалистами!1161 Четверо из них после гражданской войны перейдет не службу к большевикам. Не случайно официальная правительственная газета «Возрождение Севера» выходила под лозунгами: «пролетарии всех стран объединяйтесь», «в борьбе обретешь ты право свое»… даже была попытка объявить красный флаг национальным1162. На практике Северное правительство проводило ту же анархо-демократическую политику, что и Временное правительство после февральской революции, которая получила название «керенщины».

Главнокомандующий войсками интервентов Э. Айронсайд вспоминал: «Они (министры Северного правительства) испытывали неуверенность в своих силах, и никто не высказывал того накала патриотических чувств и воли к победе, который был у большевистских лидеров. Ни один из членов правительства не побывал в провинции, чтобы установить контакт с крестьянами. Министры казались трусливыми бюрократами»1163. Здесь же Айронсайд сравнивает Северное правительство и правительство большевиков: «Красными руководило сильное фанатичное правительство, занимавшее центральную часть страны и пользующееся поддержкой народных масс. Они могли разговаривать с людьми повсюду»1164. В результате даже демократические круги Архангельска видели выход из создавшегося положения только в установлении твердой власти: «Мы не за диктатуру, но мы за твердую военную власть. Только она может спасти Область»1165.

Союзники приходили к тем же выводам. Ген. С. Добровольский вспоминал: «Отсутствие твердой власти и организационной деятельности выводило из себя англичан, неоднократно предупреждавших, что они пришли не на вечные времена, и поэтому русским надо спешить самим организоваться…»1166 Б. Соколов пишет: «Английское командование отстаивало ту точку зрения, что в Области нужна твердая власть. Эту твердую власть англичане представляли себе не иначе, как военной. Они считали, что сговориться с населением невозможно, да и не к чему. Если жителей хорошо кормят и не обижают, то все будет хорошо. Особенно их испугали демократические проекты Верховного Управления… Присутствие Н. В. Чайковского весьма мешало. Когда он в начале 1919 года уехал, положение совершенно изменилось, и военная диктатура становится совершившимся фактом»1167.