Волкодав - Мария Семенова

– И что ж ты над ним сотворил? – осведомился боярин, лихорадочно соображая, видел он сегодня с утра юного сегвана или же нет.

– Вожжами выпорол, – усмехнулся Волкодав. Его бы не особенно удивило, если бы Крут расшумелся и предложил ему знать свое место, но Правый только покачал головой:

– Он сын кунса, телохранитель. А ты кто? Ты унизил его…

Волкодаву захотелось сказать, что знатному человеку, так уж трясущемуся над своей честью, не грех бы выучиться ее оборонять.

– Верно, унизил, – сказал он. – Атталик с ума сходит по государыне, воевода, и в петлю готов лезть оттого, что госпожа к нему равнодушна. Пускай лучше меня ненавидит.

Крут поразмыслил над его словами и вдруг широко улыбнулся. Он тоже достаточно насмотрелся на подобных юнцов, горячих и безрассудных, особенно когда дело касалось любви. Да что там! Сорок лет назад Крут сам был точно таким же и еще не успел этого позабыть. Он знал, что как следует, до полной безысходности, унизить может только любимая. Девушку не вызовешь на поединок и никакой силой не заставишь явить благосклонность. НАСТОЯЩУЮ благосклонность. Которую не купишь подарками и насильно не вырвешь… (Боярин попробовал представить, чем кончилось бы дело, попробуй Атталик силой принудить кнесинку, скажем, к поцелую, и его улыбка стала еще шире.) …А вот если тебе задал трепку мужчина, тут кончать счеты с жизнью вовсе не обязательно. Наберись терпения, и когда-нибудь можно будет поспорить на равных…

Уедет кнесинка, но отныне Атталику будет чем жить. Сын кунса, выпоротый вожжами… Да чтоб он когда-нибудь такое забыл!..

Волкодав видел: боярин отлично понял его затею. И это было хорошо. Он не слишком надеялся выразить в словах то, что они оба так хорошо чувствовали.

– Если бы ты, воевода, драться его поучил, он был бы при деле, – сказал Волкодав. – И толк, глядишь, будет…

Отъезд кнесинки стал событием, которое Галирад запомнил надолго.

Для невесты приготовили просторную крытую повозку: в такой можно с удобством расположиться и на ночлег, и днем, во время езды. Повозка негромко рокотала колесами по бревенчатой мостовой, возглавляя вереницу обоза и удивляя народ замечательной резьбой на долговечных маронговых бортиках и прекрасным кожаным верхом, не боящимся ни дождя, ни солнца, ни снега. Пока, однако, внутри помещалась только старая нянька да девушки-служанки. Кнесинка предпочла любимую кобылицу. Она сидела в седле, и не то что лица – даже рук не было видно из-под обширной, как скатерть, темно-красной фаты. Снежинку вел под уздцы сам велиморский посланник, шедший, в знак величайшего уважения, пешком.

Путь шествия пролегал галирадскими улицами в стороне от мастерской хромого Вароха. Тилорн с Эврихом загодя присмотрели вне городских стен, неподалеку от большака, поросший травой холмик. С этого холмика они смогут долго следить взглядами за Волкодавом, да и ему не придется особенно отвлекаться от дела, высматривая его в людской толчее…

Волкодав знал, где они будут его дожидаться, однако почувствовал их там гораздо раньше, чем смог в ту сторону посмотреть. Это было сродни прикосновению. Дотянулась невидимая рука и погладила его по щеке. Мы любим тебя, Волкодав. Мы очень любим, тебя. Мы всегда будем помнить тебя и ждать, возвращайся ДОМОЙ…

Волкодав поднял голову и – будь что будет – позволил себе несколько мгновений неотрывно смотреть на холм, круглую вершину которого венчало пять человеческих силуэтов, темных против облачного неба. Ниилит, жмущаяся к Тилорну. Волкодав так и не попытался спросить, откуда родом мудрец. А теперь, скорее всего, и случая-то не будет спросить. Эврих, тоже неразбери-поймешь: по речам вроде аррант, а повадки… младший брат Тилорна, по молодости лет еще не отвыкший кичиться книжной ученостью… Старый Варох с внучком Зуйко…

Они махали ему руками, все пятеро.

Волкодав почувствовал, как дрогнуло сердце, а перед глазами появился туман, который он поспешно сморгнул. Совсем как тогда, черемуховой весной, когда он смотрел из леса на свой родной дом. И думать не думал, что вновь испытает нечто подобное.

Если бы я убил Людоеда днем, я никогда не встретил бы этих людей. Потому что сам бы погиб. Да и кое-кого из них, надобно думать, уже не было бы в живых. Но я пришел ночью, и вот она, моя семья, – стоит на холме. Моя семья.

Которую Хозяйка Судеб снова у меня отнимает. Но я поступил так, как поступил, и ни о чем не жалею, потому что, со мной или без меня, они все-таки живы.

Давно отвернувшись от пяти фигурок на вершине холма, Волкодав с хмурой настороженностью озирал толпу. На своих он больше не смотрел и тем более не махал в ответ. Еще не хватало проворонить какого-нибудь злодея только из-за того, что телохранителей, видите ли, тоже иногда провожают. Телохранителю, если только он дело исправляет как следует, о своем переживать особенно недосуг.

Что иногда даже и к лучшему.

Все понимали, что было бы слишком жестоко до конца путешествия томить кнесинку под тяжелой фатой, да еще принуждать строго поститься. Этак недолго привезти к жениху вместо красавицы невесты заморенную тень! Годится ли?..

И хитроумные сольвенны, никогда не забывавшие, на котором свете живут, отыскали в своей же Правде лазейку. Выручили умудренные волхвы, вспомнившие: когда-то, много поколений назад, у их народа существовало поверье, будто в мир мертвых можно запросто добраться пешком, если долго идти в одну сторону.

Теперь, конечно, все знали, что вздумавший проверять это рано или поздно вышел бы к веннам, сегванам, вельхам либо нарлакам. Однако старинные откровения вспоминают не для того, чтобы оспорить.

Удалившись от Галирада на один дневной переход, с кнесинки сняли фату и разрешили ее от поста. Благо древняя вера учила, что отныне вокруг простиралось потустороннее, а значит, мнимой умершей не было больше нужды голодать и прятать лицо. Вместо плотной фаты на кнесинке осталась лишь легкая прозрачная сетка, нарочно сплетенная для нее лучшими кружевницами из тонкого халисунского шелка, фата вернется на свое место, когда до Северных Врат останутся сутки пути.

Еще в городе, за несколько дней до отъезда, Волкодаву случилось увидеть карту, которую вместе рассматривали Крут и Лучезар. Он успел заметить, что на карте были обозначены Галирад, Северные Врата и все, что между. Красная ниточка, пролегшая поперек карты, отмечала путь, который предстояло одолеть поезжанам. Подробнее приглядеться Волкодаву не удалось. Лучезар оглянулся, заметил подходившего телохранителя и сразу начал свертывать плотный пергамент.

– Я хотел бы посмотреть, воевода, – сказал Волкодав Правому.

– Твое дело – кулаком шеи сворачивать, – немедленно фыркнул Левый. – Путь указывать – это для тех, кто умом не обижен.