Энциклопедия спецслужб - Клим Дегтярев

Вот только сумел продержаться он всего лишь несколько месяцев. Виктор Козлов предпринимал активные попытки вернуть «заблудшую овцу» в «стадо». Как утверждал Вилле Сонн, куратору удалось сделать это, сыграв на его честолюбии, соблазнив перспективами карьерного роста. Офицер КГБ регулярно говорил ему: «Ты прекрасный тайный агент, ты хорошо работаешь. Если так пойдет и дальше, ты, Вилле, станешь генералом». Тактика была выбрана правильно. Вот что вспоминает агент, объясняя много лет спустя решение продолжить сотрудничество с «органами»: «Мне было чуть больше тридцати, высшее образование у меня было… Я стал думать, а почему бы и нет? В апреле 1984 года мой маленький сын чуть не попал под машину. И знаешь, я увидел в этом перст Божий — надо вернуться в КГБ, а то с семьей произойдет что-нибудь плохое. Сейчас-то я понимаю, что это была всего лишь рационализация, как говорят психоаналитики, на самом деле мне просто бессознательно хотелось работать агентом. И я вернулся. Но про себя решил: я не буду маленьким стукачом. Не буду ничего просить, вы сами увидите, чего я стою, и сами предложите мне повышение».

Его «тайная» жизнь протекала спокойно. Не было в ней погонь и перестрелок, смертельного риска и роковых блондинок — традиционных атрибутов книжных и киношных бойцов «невидимого фронта».

Вот как он сам описывает тот период своей жизни. «Первые три с половиной года за свою работу я не получал ни копейки. Конечно, агенты, работавшие за границей, получали очень большие деньги… Внутри же СССР осведомители работали практически бесплатно. Был здесь и идеологический момент: иностранной разведке трудно купить агента, работающего из идейных побуждений…

…Мне сказали, что мне присвоено звание майора, и даже хотели отправить в Москву в академию… Под конец я был единственным в Тарту агентом, имевшим высшую категорию. С 1986 года я стал получать регулярную заработную плату, что тоже было, в общем-то, редкостью.

Первое время, прямо стыдно сказать, сорок пять рублей в месяц. С 1988 года — девяносто рублей и с 1990 года, после избрания Эстонского Конгресса — сто семьдесят рублей, при том, что младший инженер получал тогда рублей сто пятьдесят. Конечно, это все равно были небольшие деньги, если учесть, как мне приходилось ломать свою психику и нервы.

Во всех документах я проходил под кличкой «Густав».

А кто был его противником? Понятно, что если куратор работал в Пятом отделе КГБ, которое, среди прочего, занималось и вопросами идеологии, то и агент «освещал» творческую интеллигенцию.

Вот что по этому поводу рассказал Вилле Сонн: «В первый период я занимался почти исключительно Матти Милиусом. Поэт, скандалист, собиратель картин (в его обширной коллекции, собранной практически без денег, — подарки, чего только нет! Кабаков, Соостер, московско-питерский и балтийский андерграунд). Нечто среднее между суперзвездой и городским сумасшедшим».

Для того чтобы войти в доверие к этому человеку (Густаву), не потребовалось прилагать почти никаких усилий. Как он сам заявил: «Мы с Матти Милиусом друзья уже четверть века — с 1970 года. Милиус очень интересовал КГБ, поскольку был крайне неясной персоной. Они не знали, поддерживает ли он связь с диссидентами».

Агент, который до Виктора Козлова и Густава занимался Матти Милиусом, по утверждению Вилле Сонна, «упустил много важного. Так, Милиус перепечатал на машинке некоторые диссидентские тексты (в частности, несколько томов «Дополнений к «Свободному распространению новостей и мысли в Эстонии», переправил на Запад, и их там издали. По тогдашним законам Милиус мог получить десять лет. Но момент был упущен, доказать уже ничего было нельзя».

К оперативной разработке своего друга Вилле Сонн подошел основательно. «Когда я начал заниматься с Милиусом, я пересмотрел все его книги и бумаги, носил его тексты в КГБ. Но ничего противозаконного там уже не было. Милиус был бурный, экстравагантный человек. Он мог кричать на улице: «Идите к черту, чекисты!» или еще что-нибудь в этом роде. И в КГБ никак не могли понять — то ли Милиус шутит и несет чепуху, то ли за всем этим скрывается какая-то тонко закамуфлированная подрывная деятельность. За три с половиной года я выяснил, что, по крайней мере в тот период Милиус серьезными делами не занимался и, как говорилось, угрозы для Советского Союза не представлял», — вспоминал в 1995 году Густав.

Были в работе Вилле Сонна и трудности технического характера. Дело в том, что «… долгое время никакой аппаратуры у меня не было. Только в 1988 году я впервые получил миниатюрный японский диктофон. Самое интересное, что у местного КГБ тоже не было практически никакой техники. Тарту — это все-таки провинция…».

Его активная шпионская деятельность началась в конце восьмидесятых годов прошлого века, когда в СССР начало выходить из подполья националистическое движение. Тогда Густава задействовали в «освещение» национальной оппозиции советской власти.

Вот что он рассказал о том периоде своей деятельности. «…вплоть до 1987 года я выполнял относительно мелкие задания. Обычно сидел в кафе (чаще всего в «Вернере» или «Пюссирохукельдере») и просто слушал, кто что говорил. Матти Милиус очень много болтал о КГБ, и слушать это было не очень-то приятно. Но это так закалило мои нервы, что когда я проник в ЭРСП (Партия Эстонской Национальной Независимости. — Прим. авт. ), то работал почти без напряжения. Лагле Парек и компания по сравнению с Милиусом были сущие дети. А Милиус был хитрый. Он говорил, что интерес, который проявляет к нему КГБ, даже идет ему на пользу. Это прибавляло ему авторитета. Его всегда окружали молоденькие девушки, которым импонировал его ореол борца. Кроме того, было много эпизодических заданий. Например, одно время я сблизился с эстонскими уфологами. Эти безобидные люди, занимающиеся летающими тарелками, почему-то очень интересовали КГБ…».

Понятно, что общение с диссидентами не могло не повлиять на агента. Агент продолжал оставаться пленником старых убеждений и продолжал активно сотрудничать с «органами», или он сам становился диссидентом.

Вот что по этому поводу сообщил Густав: «…причины, приведшие меня в КГБ, не имели никакого отношения к политике. Политика стала значима для меня позже, когда я вошел в круг эстонских диссидентов. И то, что я там узнал, вызвало во мне глубокий идейный кризис, разрешившийся моим признанием. 23 августа 1987 года в Таллине состоялся исторический митинг, организованный Лагле Парек и Тийтом Мадисоном. Они требовали предания гласности «пакта Молотова — Риббентропа», о котором до тех пор я даже ничего не слышал. Я получил приказ внедриться в эту группу, и мне удалось это без всякого труда. И неожиданно для себя обнаружил, что мне нравятся эти люди и то, что они борются за независимость Эстонии. Я понял, что то, что пишут о них в газетах, — сплошная ложь.

До этого я был совершенно равнодушен к политике. «Оккупация», «независимость» — для меня это были пустые слова. Я преследовал совершенно другие, личные цели. Но постепенно эти понятия стали наполняться смыслом. Произошло нечто странное — те, за кем я следил, произвели полный переворот в моем мировоззрении. Я уже говорил о том, что я — человек честный и что мне нравится бороться до конца. Я понял, что до того времени у меня просто не было настоящей цели. Теперь большая цель появилась — независимость Эстонии. Когда я осознал это в полной мере, я публично признался в своем сотрудничестве с КГБ и заявил, что хочу бороться за свободу Эстонии. Самое печальное, что к этому времени Парек, Мадисон и прочие уже предали свои первоначальные идеи…».

Он заявил о своем сотрудничестве с КГБ 25 марта 1992 года, выступив на радио и дав несколько интервью газетным репортерам. Реакцию граждан Эстонии на это признание мы описали выше. В 1995 году Вилле Соне выпустил книгу — автобиографическую повесть под названием «Чужой». Имена изменены, но прототипы легко узнаваемы. Любопытно, что все эстонские издательства, в которые он обращался, под различными предлогами рукопись отклонили. Пришлось издавать за свой счет. А деньги дал друг — Марек Соонпуу, который тоже работал пожарным [475].

После покаяния в 1992 году Вилле Сонн был изгнан из общественной жизни и фактически стал безработным. С большим трудом ему удалось трудоустроиться в пожарно-спасательную службу города Элва, но работа не приносила ни морального, ни материального удовлетворения.

Тогда он решил обратиться за помощью к своему другу капитану Рихо Юхтеги, который был начальником 2-го отдела Главного штаба Оборонительных сил Эстонии (военная разведка и контрразведка). Вилле Сонн очень уважительно отзывается о Рихо Юхтеги. Особенно помнится 29 апреля 1992 года, когда его исключали из «Кайтселийта» (военизированная общественно-политическая организация. — Прим. авт .). Единственным выступившим на собрании в защиту Вилле Сонна был Рихо Юхтеги, но и он ничего не смог поделать против беснующейся толпы [476].