Вице-канцлер Третьего рейха. Воспоминания политического деятеля гитлеровской Германии. 1933-1947 - Франц фон Папен

В ответ я сказал Шлейхеру, что согласен с его мнением об ограниченной ответственности армии в деле поддержания законности и порядка. Я не был согласен с его утверждением о неизбежности всеобщей забастовки или гражданской войны, а также с тем, что силы полиции окажутся не в состоянии поддержать общественный порядок. С мнением Генерального штаба несомненно следовало ознакомиться, а потому я предложил пригласить майора Отта и выслушать его сообщение.

Вот что написал сам Отт, который впоследствии стал послом в Токио, о сделанном им тогда докладе:

«По мере осложнения внутриполитической ситуации Верховное командование предприняло исследование возможностей вооруженных сил в части выполнения их долга в отношении правых и левых экстремистов в условиях чрезвычайного положения. Возглавляя в то время Политический департамент военного министерства, я получил приказ провести тактическую разработку связанных с выполнением указанной задачи потребностей и обязанностей. В ноябре было организовано совещание представителей тех ветвей власти, участие которых в реализации декрета о введении чрезвычайного положения представлялось наиболее вероятным. Оно продолжалось три дня и занималось исследованием ситуаций, возникновения которых можно было ожидать в различных частях страны. Было сделано сопоставление тех мероприятий, проведение которых в условиях чрезвычайного положения представлялось необходимым, с теми, которые можно было считать выполнимыми. Требования изменялись от района к району, однако ресурсы земель во всех случаях были признаны недостаточными.

В Восточной Пруссии принципиальное значение имела оборона государственных границ. Пограничные линии, установленные Версальским договором, по-прежнему оставались спорными, а в отношениях с Польшей сохранялось значительное напряжение. Существовала вполне определенная вероятность того, что внутренний конфликт в Германии может быть использован радикальными кругами в Польше как основание для интервенции. Германские гарнизоны в Восточной Пруссии будут в таком случае отрезаны от основной территории страны и должны будут рассчитывать исключительно на собственные ресурсы. Даже помощь, оказываемая милицией[107], сведется только к использованию относительно слабых сил пограничной обороны. Большая часть этих резервов будет состоять из молодежи, среди которой национал-социалистическое движение завербовало много сторонников, лояльность которых полностью гарантировать невозможно. Выполнение двойной задачи – по обороне границ и обеспечению внутреннего порядка – почти наверняка сделает невозможным поддержание воинской дисциплины.

Наиболее вероятное развитие событий в Гамбурге – забастовка портовых рабочих. Она парализует работу порта и будет препятствовать ввозу продовольствия и доставки экспортных грузов. Военизированные и вспомогательные силы, находящиеся в распоряжении земельных властей, будут недостаточны для поддержания работы важнейших служб. В Руре можно ожидать прекращения всей работы на шахтах и в тяжелой промышленности. Судоходство по Рейну прекратится, а сепаратистские элементы возобновят свою активность. Безоговорочное запрещение любого вмешательства вооруженных сил в демилитаризованной зоне создаст дополнительные трудности. Местная жандармерия является там единственным представителем сил поддержания законности и порядка, а она доказала уже свою полную неэффективность во время предыдущих беспорядков. Опыт последних нескольких месяцев показал, что в случае решительных действий против коммунистов невозможно полагаться на полицию. Поэтому нельзя гарантировать защиту экономической жизни страны.

Похожие соображения справедливы применительно ко всем остальным частям страны. Не существует возможности создания резервов для действий в наиболее угрожаемых районах. Поэтому я проинформировал министра обороны о том, что, хотя административные меры по выполнению декрета о введении чрезвычайного положения могут быть пущены в ход незамедлительно, подробное исследование показало, что одновременная охрана границ и защита общественного порядка от действий коммунистов и нацистов находятся за пределами возможностей федерального и земельных правительств. В связи с этим правительству рейха было рекомендовано воздерживаться от введения чрезвычайного положения».

Следует отметить, что этот доклад отчетливо свидетельствует о тех ограничениях на действия внутри страны, которые накладывались на нас Версальским договором. Но стоявшая тогда перед нами задача требовала практического решения. После того как Отт вышел, стало ясно, что большинство членов кабинета согласно с его оценками. Я закрыл заседание и объявил присутствующим, что, ввиду возникновения новых обстоятельств, я должен немедленно доложить обо всем президенту, главным образом потому, что Шлейхер не счел необходимым сообщить ему вчера о своих соображениях.

Я сразу отправился на прием к президенту, дал ему полный отчет обо всем происшедшем и спросил, остается ли в силе полученная мной вчера директива. Хотя у меня и не возникало сомнений относительно возникновения беспорядков на местах, я не был убежден в неизбежности всеобщей забастовки, хотя коммунисты наверняка постараются ее организовать. Попытка, предпринятая на этот счет в июле, особого успеха не имела. Если удастся убедить народные массы в том, что единственными целями моего правительства являются увеличение занятости населения и восстановление работы демократических институтов, даже если для достижения этих целей и потребуется принять строгие меры против коммунистов и нацистов, то я не видел причин опасаться гражданской войны.

Я признавал, что мои рассуждения лежат в области предположений. В крайнем случае, ответственность за армию нес Шлейхер, в конечном же счете – сам президент. Я был согласен с мнением Шлейхера о том, что, привлекая армию, мы идем на большой риск, но в тот момент были возможны всего два выхода из положения. Если мне придется исполнять полученную вчера директиву, то Шлейхера следовало заменить на посту министра обороны каким– нибудь другим офицером, который считал бы для себя обязательным проведение правительственной политики. Другой вариант состоял в том, чтобы пойти на предложение Шлейхера и назначить его канцлером.

Старый фельдмаршал выслушал меня молча. Когда он заговорил, в его голосе не слышалось больше тех уверенных интонаций, которые присутствовали всего за двадцать четыре часа до этого. «Дорогой мой Папен, – сказал он, – ты бы плохо обо мне подумал, если бы я изменил свое решение. Но я слишком стар и очень много повидал в жизни, чтобы принять на себя ответственность за возникновение гражданской войны. Единственная оставшаяся у нас надежда – в том, чтобы дать возможность попытать счастья Шлейхеру». Когда я пожал ему руку и повернулся, чтобы уходить, по его щекам катились две крупных слезы. О степени взаимного доверия и уверенности друг в друге, которые существовавали между нами, можно, вероятно, судить по надписи, которую он сделал на своей фотографии, присланной мне несколько часов спустя в виде прощального подарка: «Ich hatt' einen Kameraden!»