Царь Соломон - Люкимсон Ефимович

На следующий день в доме супругов снова появились царь Соломон с царицей Савской. Увидев их, женщина тут же разрыдалась и сказала:

— Господин мой царь! Прости нас, ибо мы не выполнили твоего приказания. Но это не я открыла твою шкатулку!

— Кто же осмелился сделать это, несмотря на мое предупреждение? — грозно сдвинул брови Соломон.

— Жена моя так молила меня открыть шкатулку, что я не выдержал и сделал это! — сказал Авиэзер. — Прости нас! Но если ты хочешь кого-то наказать, вот я перед тобою. Сделай со мной, что хочешь, но пощади мою супругу!

Посмотрел царь Соломон на царицу Савскую и сказал:

— Именно это я имел в виду, когда написал: «Мужа одного из тысячи нашел я, а женщины ни одной из всех этих не нашел я»…

Эфиопская версия легенды утверждает, что по прошествии нескольких месяцев, почувствовав, что она беременна, царица Савская засобиралась домой. На прощание царь Соломон подарил ей кольцо со своей руки и велел, если родится мальчик, прислать к нему сына вместе с этим кольцом.

Своего сына царица назвала Байне Лекхемом, и когда мальчик подрос, он стал донимать мать вопросами о том, кто его отец. Царица долго отнекивалась, но однажды рассказала сыну о своем романе с царем Соломоном и о его прощальном подарке. И когда Байне Лекхему исполнился 21 год, он отправился к отцу в Иерусалим, где и был с любовью принят Соломоном. Причем принц был так внешне похож на отца, что Соломон признал в нем сына еще прежде, чем тот протянул заветное кольцо. Байне Лекхем был помазан на царствование своей страной в Иерусалимском храме, после чего вернулся на родину. Однако, уезжая от гостеприимного отца, утверждает эта легенда, Байне Лекхем выкрал и взял с собой главную еврейскую святыню — Ковчег Завета — и доставил его в Эфиопию, а вместо него положил в Святая святых искусную копию.

После смерти матери Байне Лекхем, вошедший в историю как «нгусэ негест» («царь царей») — Менелик I, утвердился на престоле, прервав таким образом традицию, по которой Эфиопией правила женщина, и положив начало династии эфиопских царей, ведущих свой род от царя Соломона. Потомки Соломона, как считается, и правили Эфиопией до 1855 года (с конца VIII века — чисто номинально). На их гербе был изображен лев — символ Иерусалима и колена Иуды, к которому принадлежал Соломон.

Вместе с Менеликом, согласно легенде, в Эфиопию отправились первосвященник Азария и представители 12 знатных еврейских семей, под влиянием которых значительная часть населения Эфиопии приняла иудаизм. Уже после того, как жители Эфиопии приняли христианство, те, кто считал себя потомками Соломона, сохранили верность иудаизму и стали называться «фалаша» — «эфиопскими евреями». По одной из версий, именно к «фалаша» принадлежал прадед Александра Сергеевича Пушкина Абрам Ганнибал — и потому Петру понадобилось его крещение.

После возникновения христианства царица Савская стала героиней множества христианских легенд. В одной из этих легенд, заимствованной из арабской версии «Кебра Нагаст», царица идет к Соломону не по хрустальному полу, как в еврейском фольклоре, а по дереву, принесенному не откуда-нибудь, а из райского сада. Прикосновение к этому дереву чудесным образом исцеляет ее ногу, а позже, согласно легенде, из этого дерева был сделан крест, на котором распяли Христа.

По другой версии легенды, когда царица Савская направлялась к Соломону, она дошла до реки, через которую вместо моста было перекинуто бревно. В этот момент ей было явлено пророчество о том, что из этого дерева будет сделан крест для Христа. Охваченная благоговейным страхом, царица решила переходить реку вброд, приподняв подол платья. И в тот миг, когда она вступила в воду, ее перепончатая нога превратилась в человеческую.

В ряде христианских источников царица Савская отождествляется с Сивиллой — прародительницей всех волшебников.

Многовековой налет вымысла, лежащий как на арабских и христианских, так и на еврейских легендах о царице Савской, очевиден. Но столь же очевидно и то, что за этим вымыслом стоят, вероятнее всего, вполне реальные события.

Как уже было замечено выше, по мнению большинства историков, возможность визита дипломатической миссии Савского царства в Иерусалим в X веке до н. э. весьма вероятна. Для Савы крайне важно было как защитить свою экономику от торговой экспансии Соломона и Хирама в Африке, так и заручиться наиболее выгодными условиями для пропуска своих караванов через Израильское царство в Сирию и Финикию. Хотя у нас нет однозначного подтверждения, что Савой в тот период правила женщина, учитывая распространенный в ней культ женских божеств, это тоже весьма вероятно. В то же время, как уже указывалось, нельзя исключать, что женщина, стоявшая во главе миссии, просто представилась царицей, получив на это право как полномочный представитель царя Савы.

Разумеется, слова о том, что путь от Савы до Израильского царства занял у царицы три года — не более чем художественное преувеличение. По всем оценкам, в эпоху царя Соломона дорога от Савы до Израильского царства должна была занять порядка двух месяцев, что, согласитесь, тоже совсем немало. С учетом этого факта эфиопская версия о том, что царица, покинув Иерусалим на четвертом-пятом месяце беременности, родила сына уже по прибытии на родину, выглядит вполне вероятной.

В волосатых ногах царицы тоже нет по большому счету ничего особенного: такие случаи гипертрихоза у женщин давно и хорошо известны в медицине, и наиболее приемлемым путем решения этой проблемы и в самом деле является только эпиляция.

Что касается загадок, то подобная игра была широко распространена на всем Древнем Востоке. Соломон, видимо, любил эту игру и играл в нее и с тирским царем Хирамом. Но Ривка Клюгер совершенно верно замечает, что одновременно за этой игрой стояла борьба за власть и за обладание чем-либо. «Если ты загадаешь кому-нибудь загадку, которую он не сможет отгадать, ты несомненно обретешь над ним власть, — поясняет она. — Более того, можно добавить, что, признаваясь в незнании ответа, человек подчиняется более могущественному знанию загадавшего загадку. Царица Савская провоцирует царя Соломона своими вопросами; нетрудно почувствовать, что за этим скрывается соревнование двух волшебников, а это чрезвычайно важно.

Похоже, что за этой ширмой просматривается полустершийся, но не потерявший своего значения образ Сфинкса: дело не только в самих вопросах, перечисленных в легенде, которые отчасти похожи на загадки Сфинкса (запутанные вопросы об очень простых вещах), но и в том, что вопросы царицы Савской — испытание для Соломона. Согласно библейскому тексту, она приехала, чтобы „испытать его сложными вопросами“. Подобное испытание — архетип, и побежденный обязан платить, он должен отдать нечто, находившееся в его обладании, и плата может колебаться от какого-либо предмета до самой жизни побежденного»[169].