Диана: одинокая принцесса - Дмитрий Медведев

«С миссией Красного Креста мы переезжаем из одного госпиталя в другой, – писала с места событий Кристина Лэмб. – В каждом последующем госпитале мы видим все больше и больше тощих, похожих на обтянутые кожей скелеты тел с оторванными руками и ногами. Все это жертвы противопехотных мин, в несчетном количестве разбросанных по стране. Некоторые из ранений настолько отвратительны, что я не могу не отвести глаз, и это несмотря на мой многолетний опыт работы репортером в странах третьего мира. Но что поражает, так это Диана – она никогда не отворачивает голову. Напротив, в ней есть что-то такое, что я до этого встречала только у Нельсона Манделы, – какая-то аура, вызывающая у людей желание оставаться рядом с ней. К тому же она обладает уникальной, исходящей из самого сердца способностью внушать людям надежду, особенно в тех случаях, когда кажется, что человека практически ничто не связывает с жизнью»[56].

Это было жуткое, выворачивающее душу зрелище. Посещая заброшенный госпиталь с голыми оштукатуренными стенами, где не было электричества и на всех не хватало больничных коек, Диана познакомилась с шестнадцатилетней Розалиной. Наступив на мину, Розалина потеряла не только правую ногу, но и не успевшего родиться ребенка. Рядом с ней на жалком подобии кровати лежала Хелен Уссова. Ей было всего семь лет. Девочка хотела сбегать за водой, но взрыв противопехотной мины разворотил ей живот. Жизнь Хелен поддерживали лекарствам, поступающие в ее кровь через капельницу. Над изувеченным тельцем жадно роились жирные мухи.

Принцесса не могла пройти мимо, она села на кровать к Хелен и стала что-то говорить, поглаживая худенькие руки.

Вставая с кровати, Диана обратилась к присутствующим репортерам:

– Я прошу вас, не надо больше снимать, пожалуйста[57].

Лампочки на камерах тут же погасли.

Диана направилась дальше, а к девочке подошла знавшая португальский язык Кристина Лэмб. Она наклонилась и услышала, как малышка едва слышно прошептала:

– Кто это женщина?

– Это принцесса, она из Англии, далекой страны, – попыталась объяснить Кристина.

В этот момент на пересохших губах Хелен появилась слабая улыбка. Совсем другим, каким-то мечтательным, светлым голосом девочка спросила:

– Она ангел?[58]

Вскоре Хелен умерла, и можно лишь порадоваться, что незадолго до своей кончины она встретила, как ей казалось, ангела…

Между тем на берегах Туманного Альбиона далеко не все разделяли энтузиазм от международных поездок принцессы. Находившиеся в тот момент у власти консерваторы считали, что действия Дианы расходятся с государственной политикой. Тори не исключали возможность использования так называемым «умных» мин, которые представляют опасность лишь в течение определенного периода вре мени.

В борьбе за полное запрещение этого вида вооружения принцессу поддержали лейбористы во главе с Тони Блэром. Сначала они делали это со скамьи оппозиции, а после всеобщих выборов весной 1997 года – как правящая партия. Но сама Диана старалась в политическую борьбу не вмешиваться.

– Я не политик, я гуманист, – определила она свою позицию[59].

Принцесса добилась визита в самый заминированный город Анголы Куито. Всего за несколько дней до ее приезда семь мальчиков погибли во время игры в футбол, гоняя мяч на, как считалось, разминированном поле.

На этот раз Диана решила лично пройтись по деактивированному полю. Для безопасности она надела синий бронежилет и укрыла лицо за специальным пуленепробиваемым экраном.

Майкл Уитлэм вспоминает:

«Думаю, что к концу обсуждения всех деталей, связанных с предстоящим проходом, Диана пришла к мнению, что идти по пусть и разминированному полю – не самая удачная идея»[60].

Тем не менее принцесса прошла весь путь от начала и до конца.

«У меня душа ушла в пятки, челюсть свела судорога, – делилась она впоследствии своими впечатлениями. – Я еще никогда не делала шаги с такой осторожностью. Я отлично понимала, что малейшая ошибка – и твой следующий шаг может оказаться последним. Но я это сделала»[61].

Когда принцесса уже вступила на безопасную территорию и, сдвинув экран, стала вытирать со лба капли пота, кто-то из журналистов, не успевший снять историческое шествие на пленку, в шутку закричал:

– А не могли бы вы пройти еще раз?

Все были потрясены, но Диана повернулась и снова прошла весь путь.

«Принцесса сделала это, потому что понимала: это не просто снимки, они должны произвести огромное впечатление», – комментирует ее решение Майкл Уитлэм[62].

После возвращения из Анголы и выступления в Лондоне на конференции, посвященной запрету на использование противопехотных мин, Диана стала планировать новую поездку на лето 1997 года. При поддержке фонда «Помощь норвежского народа» и «Общества выживших после противопехотных мин» на частном самолете Джорджа Сороса Диана отправилась в Боснию, где провела три дня, с 8 по 10 августа. Ее сопровождали бесстрашный Билл Дидс, неизменный дворецкий Пол Баррелл и два американца, основатели «Общества…» Джерри Уайт и Кен Ратерфорд. Оба были жертвами бесчеловечного оружия – Джерри потерял одну ногу, Кен – две.

Проявленное Дианой сострадание никого не могло оставить равнодушным. Находясь рядом с принцессой, раздавленные горем преображались. Нет, конечно, Диана не могла исцелить физическую боль или заполнить пустоту, которая образовывалась в душах тех, кто потерял своих близких в недавней войне, но от ее присутствия людям становилось легче.

Однако не это больше всего поразило проницательного мистера Дидса, у которого было достаточно времени присмотреться поближе к своей знаменитой спутнице. Дидс был потрясен, насколько естественно, без лишней рефлексии Диана переключалась со страшных картин, изобилующих изуродованными телами, на безмятежное времяпрепровождение с Доди аль-Файедом[63].

Нельзя не согласится с бароном Дидсом и в другом вопросе. Опытный журналист очень точно сравнил участие Дианы в противоминной кампании с «водоразделом»[64] в ее собственной биографии. Ступая по минному полю, принцесса чувствовала, что ей удается преодолеть собственный страх, собственные комплексы, собственные проблемы. С каждым шагом вперед прежняя Диана уступала место новой, решительной женщине, готовой к жизни, где не будет места ни булимии, ни депрессии. Принцесса наконец смогла вдохнуть полной грудью и ощутить пьянящий аромат свободы, уверенности в собственных силах. Отныне ей хотелось жить, и она даже начала задумываться над тем, что никогда раньше не ассоциировалось с ее именем: о карьере.