Позади Москва - Сергей Анисимов

Он сделал значительную паузу, то ли выжидая реакцию, то ли давая самому себе передохнуть.

— В общем, они везли им сдачу. Я своим глазам сначала не поверил, послал за лейтенантом. Они сразу орать начали, требовать. Мы только потом врубились почему. У них время выходило, коридор. Поняли, нет? У них расписание было, когда они какую маршрутную точку должны были проходить. Чтобы их с той стороны не накрыли. И белые кресты на черных машинах липкой лентой по крышам.

Он обернулся на лейтенанта Козлова, и тот утвердительно кивнул.

— Я сам документы проверил. Типа все в порядке. «Требование», с подписями… Комитет по взаимодействию с органами местного самоуправления… и чему-то там еще. Все дела. «Пропустить», «не препятствовать», «оказывать содействие». И заклеенные пакеты с документами. Условия сдачи. Связь тогда еще была, мы все наверх передали — проверить. Там, ясное дело, приказали «ждать дальнейшей команды». Пока туда-сюда — минуты идут…

— Вот именно. А они все больше нервничают. Умнее были бы — вернулись бы назад, попробовали бы объехать нас. Ну, не знаю, дорог тут не особо, но… Без «Форда», может, и по полю проехали бы, снега мало. Но они на горло решили, как привыкли.

— Да какое там «на горло»! Матом на нас! «Сопляки! Быдло! А ну быстро убрались с дороги!»

Николай слушал, обалдев. В голове не укладывалось, что люди могут быть такими ненормальными. И что сдать врагам эту землю собирались те, кто на ней кормился столько лет подряд.

— И потом ментовскому майору: «А ну убрать их!» — И назад в машину. Мол, я приказал, и все ясно теперь, исполняйте. Майор — это много. В общем…

— В общем, майор оказался самым умным из всех. Потому и жив остался. Своего водителя за шиворот и мордами вниз оба. А все потому, что твои глаза увидел, хе-хе.

— И что?

— Да и все. Кончили всех шестерых на месте. И за «как вы смеете, пошли вон, быдло!», и за «да вас всех за это!». И за «в интересах прекращения дальнейшего кровопролития». Ибо нехрен. Мы больше не быдло. Лично я — лейтенант, а вот он — сержант, а вот он — рядовой. Ясно, да? С трусами, паникерами и предателями я имею полное право поступать, как положено по законам военного времени. И если я поступил неправильно, так я за это отвечу. Но связь еще полдня работала, а мне никто слова не сказал. Ни те, кто этих через дальний пост пропустил, ни те, кто там же, в Ломоносове остался. Может, это намек на то, что следующих пришлют. А может, на то, что это была самодеятельность. Они же каждый год здесь на 9 Мая выступали, суки! Возлагали цветы со школьниками у нас, в Гостилицах, у памятника морпехам, у мемориала на Колокольной горе!

Дверь открылась, одновременно зашли и Вика, и тот школьный мужичок, который ушел минут пятнадцать назад.

— Так что… Так что выходит, что машины целы и топлива хватает. Я вам бумагу выпишу, свою собственную. Доберетесь до Ижоры — на точке скажете, что мы пока без связи сидим. Потом до Кронштадта. А дальше ваше дело. Можете раненого оставить, взять чего надо и снова сюда. Пулемет вон, для этого… А можете только водилу прислать с новостями. И с рацией, мать ее. У меня три БТР-80 на ходу: если будет приказ, я сниму своих людей, и мы уходим. Но мне надо слышать. Кто у вас водит?

— Я вожу.

Николай оглядел Каратаева и кивнул. Сейчас полно парней и девах к двадцати годам были уже опытными водителями. От папы зависит.

— Точно?

— Почему бы нет? Я и грузовики водил.

— Лады. Тогда готовьте своего раненого. Он вроде бы сидячий, так что в самый раз.

Школьный учитель раздал большие фольговые пакеты с сухариками. Николай посмотрел на него как на идиота, но взял. Похрустеть. Козлов, наклонившись над партой, быстро писал. Закончил одну страницу, с треском вырвал, сложил пополам и вручил мрачному бойцу, который принес от кого-то новости. Неизвестно сколько протопав пешком. Начал писать другой документ и потратил на это еще минут пять с перерывами на «глубоко задуматься». Тоже сложил, расписался, посмотрел на часы и отметил время. Третий был втрое короче, и времени на него ушло мало. Отдав бумаги парню, он объяснил, кого искать в Ижоре и кого в Кронштадте, и только после этого начал писать свое «предписание».

К этому времени, раскивавшись со всеми, Николай ушел вслед за Викой к раненому, пусть не «готовить», а просто посмотреть на него. На ходу он рассказал Вике, что Козлову сообщил чужой боец. Та не очень поверила.

— «Су-34», я знаю, минимум в трех местах стоят. Под Воронежем — там смешно авиабаза называется: «Балтимор». Под Ростовом. Под Новосибом. Во всех трех местах их есть куда поближе гнать, чем сюда. С Новосиба особенно… Дальний Восток ведь уже все, наверное. А что они там говорят… Высокоточным оружием вертолеты и заправщики на площадке подскока и бронетехнику в поле… Не знаю, звучит красиво, а как на самом деле?.. Папка мой про «тридцатьчетверки» без особого восторга отзывался. Но они 8 тонн поднимают. И пушка…

Раненый был уже без сознания, и к машине его пришлось нести на сцепленных в «замок» руках. При этом оружие за спиной начало мешать очень сильно, но никакого выбора Николай не видел. Променять автомат на удобство, когда антракт перед следующей серией этого бесконечного сериала ужасов мог кончиться в любую секунду… Это надо было быть уж очень большим оптимистом. Объевшимся «Новопассита», носившего в среде медиков на редкость неприличное прозвище. Они продолжали разговаривать и пока тащили парня к машинам. А тот при этом продолжал тяжелеть с каждым пройденным десятком метров, причем тяжелеть неравномерно. Все больше отдаваясь в спину. Перехватить «замок» прямо на весу не удалось, а положить его было некуда. Николай утешал себя только тем, что девушке должно быть еще труднее, чем ему самому, но это не помогало вообще. До брошенных перед выложенной из свай или балок «елочкой» машин он едва доковылял. Зато по дороге была возможность убедиться в том, что лейтенант Козлов и его сержант не соврали: тела шестерых расстрелянных были выложены под выщербленную стену домика. Пожалуй, что демонстративно. Никак он еще и ритуал соблюдал, в значении, что не по пуле в затылок по-быстрому, а с зачитыванием вслух статьи Устава и отдачей громогласных приказов расстрельной команде. Как в фильме «Зорро», только без помощи в последнюю минуту. Смелый парень на этой точке у пэвэошников стоит. Или не просто смелый, а еще реалистичный до такой степени, что понимает: на нем могут и не успеть отыграться. Поднял руку на патрициев, вот это да! Прямо в голове не укладывается! Раньше же всегда работало! В Санкт-Петербурге, на родине гаранта Конституции, «мильтоны» машины стоимостью выше 60 штук зелени не останавливают в принципе. Или останавливают те, конкретно про которые им позвонили и сказали, что «можно». А то остановишь такого за то, что он едет по тротуару, раздвигая пешеходов бампером, — и привет карьере. В лучшем случае деньгами и званием обойдется, а то и совсем уволят, найдут по какой статье.

— Какую выберешь?

— Вот эту.

— И правильно.

Боец проявил разум: не стал брать огромные «членовозы» с крестами на крышах. Взял полицейский «фордик». Может, и доедет.

— Аккуратнее… Да куда же суете, мать вашу! Ну, ноги выпрямите ему!

Судя по всему, температура у раненого уже перевалила за 39. Пульс у него был ровный и наполненный — вот что значит молодость. Но частил будь здоров. Его загрузили на заднее сиденье «Фокуса» и накрыли сверху лишним бушлатом. На переднее пассажирское сиденье сел чужой боец, поставивший длинный «АКМ» между колен, стволом на плечо.

— Ментов назад не отпустите?

— Так они с утра еще уехали. Под конвоем. Давать показания. Клялись, что их дело маленькое: что им приказывают, то они и… «В интересах прекращения дальнейшего кровопролития».

— Я помню.

— Ну, не поминайте лихом.

Парень выжал сцепление и ловко развернул машину на трех точках. Включил синюю вертючку на крыше и тут же выключил: просто, видимо, попробовал. Скорчил через боковое стекло рожу, будто ребенок, и тут же покатил вперед.

Когда крутящиеся за кормой бело-синей машины снежинки нехотя осели на землю, Николай и Вика переглянулись и разом вздохнули. Вопрос висел в воздухе: что делать дальше. Но ждать часы, которые должны были протекать, пока связной доберется до кого-то с властью и техникой, а потом обратно, не пришлось. Как ни странно. Может быть, началась белая полоса в жизни, полоса везения? Как любой сколько-то повидавший жизнь человек, доктор Ляхин был без оговорок суеверен. В чередование белых и черных полос — как у зебры, с последующим наступлением окончательной жопы — он верил совершенно спокойно, как в данность. В текущем случае квант везения проявился тем, что всех начали строить. Хотя нет, не всех, только «окруженцев» — пятнадцать человек. Перекличку провел еще один незнакомый Николаю сержант. А худющий рядовой, внешне похожий или на бурята, или на калмыка, почему-то вручил список группы, названной им «Командой-3», именно ему, вставшему на правый фланг. Он сам, один младший сержант, два ефрейтора, остальные рядовые. Каждый третий был без оружия, каждый второй без брони: в этом отношении «его люди», Вика и Костя смотрелись более правильно.