О всех созданиях – больших и малых - Джеймс Хэрриот

— Так он должен простоять час, — объяснил Зигфрид. — А потом заставьте его походить по лугу. Потом еще час в ручье. По мере улучшения заставляйте его ходить все больше и больше, но непременно отводите потом в ручей. Возни будет очень много. Так кто займется его лечением?

Три девочки робко подошли к нему и застенчиво на него посмотрели. Зигфрид засмеялся.

— Втроем? Отлично. Сейчас я вам расскажу подробнее, что надо делать.

Он извлек из кармана пакетик мятных леденцов — среди пестрого содержимого его карманов они занимали существенное место, — и я приготовился к долгому ожиданию. Мне уже приходилось наблюдать его в обществе детей на фермах, и, когда на свет появлялись мятные леденцы, все останавливалось. Это были единственные минуты, когда Зигфрид переставал спешить.

Девочки взяли по леденцу, а Зигфрид присел на корточки и заговорил с ними, точно учитель с прилежными учениками. Вскоре они ободрились и уже добавляли кое-что от себя. А младшая пустилась в длинный и не слишком удобопонятный рассказ о замечательных проделках чубарого, когда он был еще жеребенком. И Зигфрид внимательно слушал, серьезно кивая головой. Куда и зачем торопиться?

Его наставления не пропали впустую: в следующие дни, когда бы я ни проезжал мимо, три растрепанные фигурки либо хлопотали возле пони в ручье, либо таскали его по лугу на длинном поводе. Моего вмешательства не требовалось: даже издали было видно, что ему с каждым днем становится гораздо лучше.

Примерно через неделю я увидел, как Мьетты покидали Дарроуби. Красный фургон, покачиваясь, пересекал рыночную площадь; на козлах сидел мистер Мьетт в черном бархатном берете, а рядом с ним — его жена. Вокруг, привязанные к разным частям фургона, брели лошади, а сзади шагал чубарый — пожалуй, еще с некоторой скованностью, но спокойно и уверенно. Больше за него можно было не беспокоиться.

Девочки сидели у заднего борта, и, когда наши взгляды встретились, я помахал им. Они без улыбки смотрели на меня, пока фургон не начал поворачиваться за угол, и тогда одна из них застенчиво помахала мне. Сестры последовали ее примеру, и последнее, что я видел, были три радостно машущие руки.

Я зашел в трактир «Гуртовщики» и задумчиво направился с кружкой пива в угол. Спору нет, Зигфрид сумел вылечить чубарого, но я не знал, как мне все-таки к этому отнестись, ведь в прикладной ветеринарии опасно делать общие выводы даже из самых эффективных результатов. Мне почудилось, или чубарому действительно стало легче почти сразу же после кровопускания? Сумели бы мы без этого сдвинуть его с места? Может быть, и правда в подобных случаях следует продырявить яремную вену и выпустить ведро крови? Я и до сих пор не знаю ответа на эти вопросы, потому что у меня ни разу недостало духа попробовать самому.

Хелен привозит лечить своего пса

— Не может ли мистер Хэрриот посмотреть мою собаку? — такие слова нередко доносились из приемной, но этот голос приковал меня к месту прямо посреди коридора.

Не может быть... И все-таки это был голос Хелен Олдерсон! Я на цыпочках подкрался к двери, бессовестно прижал глаз к щели и увидел Тристана, который стоял лицом к кому-то невидимому, а также руку, поглаживающую голову терпеливого бобтейля, край твидовой юбки и стройные ноги в шелковых чулках.

Ноги были красивые, крепкие и вполне могли принадлежать высокой девушке вроде Хелен. Впрочем, долго гадать мне не пришлось: к собаке наклонилась голова, и я увидел крупным планом небольшой прямой нос и темную прядь волос на нежной щеке.

Я смотрел и смотрел как зачарованный, но тут из приемной вылетел Тристан, врезался в меня, выругался, ухватил меня за плечо и потащил через коридор в аптеку. Захлопнув за нами дверь, он хрипло прошептал:

— Это она! Дочка Олдерсона! И желает видеть тебя. Не Зигфрида, не меня, а тебя — мистера Хэрриота лично!

Несколько секунд он продолжал таращить на меня глаза, но, заметив мою нерешительность, распахнул дверь.

— Какого черта ты торчишь тут? — прошипел он.

— Да я стесняюсь, это ведь объяснимо. После тех танцев. Когда она видела меня в последний раз, я являл собой чудное зрелище. Я был настолько пьян, что даже не мог говорить.

Тристан ударил себя рукой по лбу.

— О боже, ты волнуешься о таких мелочах! Она же спросила тебя! Так какого черта тебе еще надо? Иди туда. Сейчас же!

Но не успел я сделать несколько робких шагов, как он меня остановил.

— Ну-ка, погоди! Стой и ни с места! — Он убежал и через пару минут вернулся с белым лабораторным халатом. — Только что из прачечной! — объявил он и принялся запихивать мои руки в жестко накрахмаленные рукава. — Ты чудесно в нем выглядишь, Джим: элегантный молодой хирург перед операцией.

Я побрел по коридору, а Тристан на прощание ободряюще помахал мне рукой и упорхнул по черной лестнице.

Взяв себя в руки, я твердым шагом вошел в приемную. Хелен посмотрела на меня и улыбнулась той же самой открытой, дружеской улыбкой, как и при первой нашей встрече.

— А вот теперь с Дэном плохо, — сказала она. — Он у нас овечий сторож, но мы все так его любим, что считаем членом семьи.

Услышав свое имя, пес завилял хвостом, шагнул ко мне и вдруг взвизгнул. Я нагнулся, погладил его по голове и спросил:

— Он не наступает на заднюю лапу?

— Да. Утром он перепрыгнул через каменную изгородь — и вот! По-моему, что-то серьезное. Он все время держит ее на весу.

— Проведите его по коридору в операционную, и я его осмотрю. Идите с ним вперед: мне надо поглядеть, в каком она положении.

Я придержал дверь, пропуская их вперед.

Первые несколько секунд я никак не мог оторвать глаз от Хелен, но, к счастью, коридор оказался достаточно длинным, и у второго поворота мне удалось сосредоточить внимание на моем пациенте.

Неожиданная удача — вывих бедра! И нога кажется короче, и держит он ее под туловищем, так, что лапа только чуть задевает пол.

Я испытывал двойственное чувство. Повреждение, конечно, тяжелое, но зато у меня были все основания надеяться, что я быстро с ним справлюсь и покажу себя в наилучшем свете. Несмотря на мой недолгий опыт, я уже успел убедиться, что удачное вправление вывихнутого бедра всегда очень эффектно. Возможно, мне просто посчастливилось, но во всех тех — правда, немногих — случаях, когда я вправлял такой вывих, хромое животное сразу же исцелялось, словно по волшебству.

В операционной я поднял Дэна на стол. Все время, пока я ощупывал его, он сохранял неподвижность. Сомнений не оставалось никаких: головка бедра сместилась вверх и назад, и мой большой палец просто в нее уперся.

Пес оглянулся на меня только один раз — когда я осторожно попробовал согнуть поврежденную ногу, но тут же вновь с решимостью уставился прямо перед собой. О его нервном состоянии свидетельствовало только тяжелое прерывистое дыхание (он даже чуть приоткрыл пасть), но, как большинство флегматичных животных, попадавших на наш хирургический стол, он покорно смирился с тем, что его ожидало. Впечатление было такое, что он не стал бы особенно возражать, даже если бы я принялся отпиливать ему голову.

— Хороший, ласковый пес, — сказал я. — И к тому же красавец.

Хелен погладила благородную голову по белой полосе, сбегавшей по морде, и хвост медленно качнулся из стороны в сторону.

— Да, — сказала она, — он у нас и работяга, и всеобщий баловень. Дай бог, чтобы повреждение оказалось не слишком серьезным!

— Он вывихнул бедро. Штука неприятная, но, думаю, его почти наверное удастся вправить.

— А что будет, если не удастся?

— Ну, тогда там образуется новый сустав. Несколько недель Дэн будет сильно хромать, и нога скорее всего навсегда останется короче остальных.

— Это было бы очень грустно! — сказала Хелен. — Но вы полагаете, что все может кончиться хорошо?

Я взглянул на смирного пса, который по-прежнему упорно смотрел прямо перед собой.

— Мне кажется, есть все основания надеяться на благополучный исход. Главным образом потому, что вы привезли его сразу, а не стали откладывать и выжидать. С вывихами никогда не следует мешкать.

— Значит, хорошо, что я поторопилась. А когда вы сможете им заняться?

— Прямо сейчас. — Я направился к двери. — Только позову Тристана. Это работа для двоих.

— А можно, я вам помогу? — спросила Хелен. — Мне очень хотелось бы, если вы не возражаете.

— Право, не знаю. — Я с сомнением взглянул на нее,— Ведь это будет что-то вроде перетягивания каната, с Дэном в роли каната. Конечно, я дам ему наркоз, но тянуть придется много.

Хелен засмеялась.

— Я же очень сильная. И совсем не трусиха. Видите ли, я привыкла иметь дело с животными и люблю их.

— Отлично, — сказал я. — Наденьте вон тот запасной халат, и приступим.

Пес даже не вздрогнул, когда я ввел иглу ему в вену. Доза нембутала — и его голова почти сразу легла на руку Хелен, а лапы заскользили по гладкой поверхности стола. Вскоре он уже вытянулся на боку в полном оцепенении.