«Если», 2002 № 06 - Джеймс Блиш

В фантастике существует такое понятие как «волна». Сложно дать ему точное определение, но интуитивно не столь уж сложно разделить, скажем, представителей третьей «волны» и четвертой. «Волны» эти отнюдь не равнозначны поколениям или, как их сейчас называют, генерациям. Каждое поколение приносит в литературу определенные идеалы, наполнявшие смыслом молодость многих людей, их любимые темы, их любимый стиль. И в литературе власть поколения, а значит, доминирование его идеалов, тем, стиля всегда запаздывает по отношению к самой жизни. «Стеклянный лабиринт» 70-х приходит в литературу не раньше 80-х. Пестрый театр королевства Арка-нарского лишь самую малость опережает 1964-й… Новые знамена медленно сменяют прежние, а за ними уже теряют терпение очередные претенденты. Так вот, на протяжении последних четырех-пяти лет, примерно с 1996–1998 годов, в российской фантастике медленно происходит смена знамен.

Во второй половине 1980-х тон задавала генерация, на штандартах которой были начертаны два слова: этика и наука. Причем наука, т. е. взгляд на мир, основанный на химии, физике и биологии, играла роль второй скрипки. Действительность просто обязана была представляться «твердой», детерминированной законами бытия, поскольку ни ортодоксальная вера, ни оккультизм, ни какое-нибудь «тайное знание» каждый четверг по цене «десятка-за-участие-в-собрании» еще не способны были всерьез поколебать массовое сознание, составить конкуренцию среднему образованию с его естественнонаучным стержнем Кроме того, абсолютное господство научной фантастики почти не оставляло выбора. Либо так, либо детские сказки… Иными словами, научное мировидение играло роль второй строки на знаменах целого поколения, было всеобъемлющей питательной средой для фантастов.

Буйное цветение фэнтези в 90-х потеснило науку, но на ее место поставлена была отнюдь не вера в магию.

На смену пришел эзотеризм и представление о реальности, как о чем-то текучем, бесформенном. Наиболее яркий представитель — Виктор Пелевин, буквально популяризировавший некоторые эзотерические концепты и фактически воссоздавший жанр эзотерического романа. Ощутимо эзотеричны тексты Г. Л. Олди. А для тех, кто не счел для себя возможным оставлять прежнее мировидение, оставалась борьба с эзотеризмом, не предполагавшая какой-либо альтернативы.

Другое дело — этика. В 80-х она слегка мимикрировала в фантастической литературе под «социальные проблемы», а в 90-х и эта прозрачная вуалетка оказалась не нужна. Напротив, накал этических страстей в литературе забивал даже эзотерику. Для первой половины 90-х вопросы «Кто виноват?» и «Как нам после этого жить?» занимали десятки миллионов людей. Великое брожение умов требовало от фантастики отвечать на эти вопросы, освещать каждый возможный нюанс и даже, если угодно, «бежать впереди волны». Этическому вектору наша фантастика обязана многим замечательным произведениям. «Этики» составили славу «четвертой волны»: Андрей Столяров, Евгений и Любовь Лукины, Вячеслав Рыбаков, Эдуард Геворкян, Андрей Лазарчук. Очень характерное название и у романа С. Витицкого «Поиск предназначения или 27-я теорема этики» (1995). Да и формулировка проблемы в ней плоть от плоти перестроечных-постперестроечных лет. На крайне жесткой постановке этических вопросов выросло харьковское течение НФ — прежде всего Г. Л. Олди. В лучших своих романах «этиком» выступал Сергей Лукьяненко. Наконец, последний яркий всплеск, подаренный нашей фантастике «этиками», — творчество Марины и Сергея Дяченко.

Во второй половине 1990-х тематика морального суда стала понемногу выцветать: во-первых, под давлением неприятных финансовых обстоятельств вроде кризиса 1998 года; во-вторых, из-за страшной чеченской войны; в-третьих, просто из-за того, что рынок насытился и перенасытился этикой во всех позициях. Тогда же и эзотерика замедлила триумфальное шествие по России. Девизы вроде «расширения сознания», «выбора истинного пути», «отказа от замшелых традиционных ценностей», «обретения сверкающих сокровищ Востока» стали все чаще вызывать сарказм и раздражение. И здесь причины понятны. «Дорогие россияне» твердо усвоили: есть такая штука, как «тоталитарная секта», и поскольку черт их разберет, какая из них тоталитарная, а какая безобидно расширяет сознание восточными сокровищами, надо бы ото всех держаться подальше. На всякий пожарный. Чтобы все потом не кончилось пошлым ордером на арест или не менее пошлой пустотой в карманах. И, конечно, христианство за эти годы укрепило свои позиции, а для него эзотерика — род бесовского лукавства.

Таким образом знамена, реявшие не менее десятилетия, покинули зенит. Кто тут временные? «Караул устал!» Смена поколений — вроде смены сезонов, она неостановима. И каждому году суждено узнать свое 31-е декабря. Так что прощай, «generation Р», твое лето переломилось: «new generation» на пороге. Разумеется, «смена знамен» не означает ухода из литературы творческих личностей, принадлежащих «ушедшей весне». Они продолжают радовать читателей своими книгами. Просто их идеалы лишаются духовного доминирования.

Интерес к вопросам этического свойства понемногу уступает место чистой психологии. Казалось, литера-тура и наука совокупными усилиями ответили на вопрос, что являет собой человек Нового времени. Представлялось более важным решить, где проходит граница общечеловеческой нравственности. Теперь растет иное настроение: задачка «что представляет собой?..» то ли решена халтурно, то ли ответ начина-ет устаревать, и тогда психологи имеют шанс поста-вить очень серьезный диагноз — печальный исход самого Нового времени.

С эзотерикой беда иного свойства: в России она необыкновенно быстро приобрела облик вещи морально устаревшей, небезопасной и до крайности неэффективной. Мистика обещает опыт непосредственного общения с божеством. Способ куда проще эзотерического: зайди в церковь на соседней улице, в мечеть или синагогу, прими участие в богослужении, и ты уже включен во всемирную мистерию, объединяющую Бога и общины верующих. Эзотерический путь, помимо бытовых неудобств (шарлатаны, большие расходы, пребывание под чужим контролем), беден чисто эстетически. Слова «тайна» и «давай, самосовершенствуйся», в сущности, исчерпывают всю эзотерическую эстетику. Все остальное — преодоление иллюзий, подготовка к встрече с Ее Величеством Пустотой. Массовое сознание утомилось от эзотерики: «Вы что-то там внутри ваших группочек знаете? Вы обязаны таиться от непосвященных и несовершенных? Ну и таитесь. А мы будем жарить колбасу и водить детей на карусели».

Важной переходной фигурой, своего рода мостиком от одного поколения к другому, стал Александр Громов. С одной стороны, многими была позитивно воспринята его тяга к старой доброй НФ, а также его здравомыслие, бесконечно далекое от многомудрых хитросплетений магии и эзотерики. С другой — Громов совсем не этик. Для него логика стоит на несколько уровней выше. Прежде всего ею руководствуются громовские персонажи, разрабатывая тактику и стратегию жизни.