Любимая мартышка дома Тан - Мастер Чэнь

Я никогда в жизни не бывал на станции Мавэй. Я понятия не имел, куда ведет эта дорога. Я знал только, что если скакать по ней обратно к столице, на север, как я сейчас делаю, то рано или поздно придется встретиться с движущимися сюда триумфаторами — госпожой Чжан, с ее множеством повозок и новыми гвардейцами.

Ясно также было, что если сойти с дороги, то по крестьянским полям далеко не ускачешь, и прежде всего потому, что тебя там видно как на ладони: рано или поздно догонят. А кругом как раз и были одни сплошные квадраты полей, разделенные невысокими валами земли, укрепленными чахлыми деревьями и кустами, чтобы не дать границам между полями расползтись от дождей.

Но ум человеческий — удивительная штука: он не забывает никогда и ничего, важно лишь уметь извлечь из него нужные воспоминания в нужный момент. Входи в дверь вторым, чтобы успеть посмотреть, что стало с первым; въезжая куда-то, запомни, как отсюда выехать: вот какие заповеди командуют умом, пока сам его хозяин думает о чем-то ином.

Что там мелькало в уголке моего левого глаза, когда я с замиранием и надеждой подъезжал сюда? Ведь что-то было. Какая-то полоска зелени, повыше — холмы и снова зелень. И еще холмы. Сейчас, значит, все это должно быть справа от меня.

Я пронесся мимо тыкающих в меня пальцами жителей Мавэй, дорога вывела на холм, и я отчетливо увидел те самые поросшие лесом возвышенности справа, в нескольких ли.

Звук копыт сзади не приближался, но и не удалялся. Все равно плохо: их много, и одни могут гнаться за мной, другие — стрелять с седла.

— Эт-то было зд-десъ, — стуча зубами, попыталась прокричать мне Ян. — В Мавэй. Она была лисицей-оборотнем, ей предсказала гадалка — не ездить в Мавэй. Но она не верила в суеверья и поехала…

Тут очередной прыжок коня подбросил ее вверх особенно жестоко, она ойкнула и буквально упала на меня спиной.

— Какая лиса? Что здесь было? — прокричал я почти в ее ухо (в его мочке я увидел маленькую дырочку, в которую раньше была продета сережка из розового нефрита).

— Это сказка! Про девушку-оборотня и ее любимого! За ней погнались собаки охотников из Мавэй, — пояснила Ян, мучительно пытаясь устроиться на луке седла. — Она обернулась лисой и попыталась убежать. И собаки ее догнали… и… и сожрали…

Мне стало весело и легко.

— Ты не лиса! — крикнул я. — И у них нет собак!

А в Мавэй, значит, есть охотничьи угодья. То есть-леса, и немаленькие, порадовался я.

И в этот момент мне в спину — нет, в правое плечо как будто ударил кулак. И сердце сжала невыносимая тоска.

Что же это такое, подумал я. Что за заколдованное дэвами место — мое правое плечо, пробитое стрелой много лет назад, и еще плечо Маленького Вана по имени Цзя Дань… Как же это могло случиться, ведь, значит, сейчас я не смогу двигать даже рукой, как приколотый жук, ускакать смогу очень недалеко, всего чуть-чуть, потом надо будет останавливаться, вытаскивать стрелу, перевязывать… но останавливаться как раз нельзя. Бедная моя мартышка, думал я, левой рукой прижимая к себе подпрыгивающую Ян, что мне делать с тобой, когда солнечный свет начнет бледнеть, а кровь в голове все громче стучать и шуршать? Что с тобой станет без меня?

Я застыл, съежившись и вцепившись в узду, стараясь не замечать тупой боли в плече, и рванул зигзагом по крестьянским дамбам на восток. Пригорок — осторожный поворот головы влево, чтобы не шевелить правым плечом, — ага, не очень большие красные фигуры довольно далеко сзади. Их три или четыре — что, и только? Вперед!

Варз злобно машет головой, толстый зад заносит его туда-сюда, но мощные ноги хорошо держат на земле. Рядочек тополей, огибаю их, преследователи больше меня не видят. Дорога! Настоящая дорога, ведущая к лесистым холмам!

«Гррумм», мрачно предупредила меня сизая туча голосом будто из иного мира, далеко-далеко слева. Если тобой повелевает злой дух, туча, всели страх в сердца моих врагов… Лес, настоящий лес передо мной. Что, если я пронесусь через него и через несколько шагов увижу новые поля и деревни? Тогда — нет спасения.

Я ворвался в лес, прислушиваясь к бурному дыханию Варза. «А-ах», — громко сказала Ян, пытаясь полуобернуться и обнять меня. Вперед… не оглядываться… нет, все-таки есть мгновение, чтобы оглянуться — и не увидеть сзади ничего, кроме полей и крошечных крестьянских конических шляп цвета соломы, с двумя тоненькими палочками — расставленными ногами-под каждой. Рощица тополей, спасибо тебе! Ты помогла мне сохранить несколько капель крови, которая все равно сочится, наверное, уже на седло. Плечо не ощущает ничего, даже от тряски, и это пугает больше всего. Вверх по лесной тропе… где тут ручеек с каменистым дном, речка, что угодно, где я не оставлю отпечатков копыт? Ведь откуда-то же берут крестьяне воду для полей? Да вот же он, такой ручей. Поворот — и вверх по руслу, разбрызгивая воду. Сколько времени я скачу? Почему я еще жив?

Заросшее кустами и деревьями плато, с него сверху можно увидеть кусочек долины с полями. Красных точек на ней нет — значит ли это, что мои враги уже подскакали к опушке и теперь рассыпаются веером, загоняя нас, как лис? Но тогда им придется перекликаться между собой, и мне это поможет. Да и вообще, откуда столичным гвардейцам знать, как преследовать человека в лесу? Вот угрюмый господин Ду, наверное, оказался бы им тут очень кстати.

Но никогда не надо считать врага глупее себя, напомнил я себе. Открытая гонка закончилась. Предстояло очень болезненное испытание: прекратить греметь копытами, сползти с седла, устоять на ногах и, прислушиваясь, тихо отвести коня в чащу, а потом — найти какую-нибудь поросшую кустами возвышенность, откуда можно было бы заметить приближение врага издалека.

Я сполз, прижимаясь к взмыленному, мокрому, судорожно вдымающемуся боку Варза. Ян, обмотанная развязавшимися грязными тряпками, молча смотрела на меня сверху, потом протянула руки. Великий Бог, сейчас я рухну под ее весом…

— Ты… один… спас меня от всех них? — с недоумением спросила она. — Как это может быть?

— Да нет же, — выдавил из себя я с мрачным смехом. — Мы на самом деле давно умерли. Посмотри, вот там, в конце поляны — Персиковый источник.

Она обвела взглядом тяжелую листву деревьев, сочащийся сквозь них золотой свет, внимательно посмотрела на стекавший с глинистого холма ручеек, прошептав: «Персиковый источник? Так мы, значит, в раю», — потом ее взгляд снова обратился на меня и… она улыбнулась, засияла глазами, покачала головой, придвигая ко мне безнадежно испачканное, раскрасневшееся, в грязных потеках лицо. Мое сердце чуть не разорвалось: я бережно стащил ее и остатки волочившихся за ней тряпок по боку коня, уже не боясь боли.