Охотник - Игорь Шенгальц

Преступность тоже изменила свой стиль. Если раньше, скажем, обычным делом являлись грабежи, то сейчас заниматься подобным опасным занятием стало просто невыгодно. Нет, начальный капитал заработать – лучше способа не придумать. А вот потом рисковать быть схваченным стражниками – которые, впрочем, толстели год от года, – или, еще хуже, быть убитым… Нет уж, увольте! Гораздо проще купить чиновничье место, посадить туда своего человека и управлять им, собирая с окрестных купцов и дельцов всех мастей такие средства, о которых обычный грабитель и мечтать не мог! А уж если какой несчастный оказывался не согласен с новыми методами, тогда можно было и стариной тряхнуть, вытащить из сундука кистень, да темной ночкой встретить наглеца, да по темечку… или дом поджечь, или жену с детьми украсть – способов добиться сговорчивости много…

Дочитав дневник где-то до половины, Себастьян погасил лампады и свечи, выбрался обратно в коридор и, с трудом протиснувшись к лестнице, вернулся в комнату. Хотелось поразмыслить о прочитанном.

Охотник соглашался с Кьего почти во всем. Прав был старый солдат, не поспоришь. Но такова природа вещей. Все меняется, нет ничего постоянного. И это пройдет, рано или поздно к власти придет новый правитель, который вновь изменит мир вокруг себя!

Дело же охотника – выслеживать и уничтожать опасность совсем иного рода! Остальное его волновало мало.

Вскоре Патрик постучал в комнату, приглашая Себастьяна к ужину. Галла, как всегда, постаралась на славу. Оленина, запеченная в особом соусе, была чудо как хороша.

– А вот скажи, Патрик, – начал разговор охотник, насытившись, – как вам жилось при господине Кьего?

– Хорошо жилось, – признал тот. – Старый господин оградил нас от многого. До него было хуже, а как он купил усадьбу, то поприжал разных людей из города, больше они к нам не ездили.

– Чиновники из указов?

– Да, они самые. Наглецы, спасу от них не было. Все им заплати да заплати. Животы отъели – кареты прогибаются под весом, а все не уймутся, еще хотят да еще!

– Что же сделал Кьего?

– Приказал выпороть первого приехавшего за деньгами мерзавца. Я лично исполнил приказ. Конечно, не так все оказалось просто. Были проблемы, но Кьего поклялся, что в следующий раз убьет всякого, кто посмеет требовать лишнего, и ему поверили. Больше нас не беспокоили.

– И что, солдат не присылали, чтобы усмирить бунтаря?

– А господин Кьего не бунтовал. Он честно платил сборщикам налогов, но никогда не переплачивал. Так что поводов придраться не было. Но солдат-то однажды все же прислали, ваша правда. Кому-то там не жилось спокойно. Но мы их… хм… усмирили и отправили обратно с просьбой больше здесь не появляться…

– Усмирили? – переспросил Себастьян удивленно.

– Да, господин Кьего сказал, что убивать никого не нужно, а вот проучить можно. Всю ответственность за содеянное он взял на себя. А народ в Витто опытный, тертый. Разоружили мы их темной ночью, раздели донага, облили смолой, обваляли в перьях и отпустили. С тех пор ни один носа у нас не показывал!

«Действенный метод, – подумал охотник. – Кьего обладал железной волей, если решился на открытое противостояние. В одиночку пошел против власти… и, как ни странно, его просто оставили в покое, предпочтя забыть о его существовании. Метод в этом случае сработал!»

– Хороший он был человек, – вздохнула Галла, – душевный! Бывало, сядет вот тут у камина и смотрит на огонь часами. Потом попросит бокал вина, выпьет да задремлет, согревшись.

– Почему он умер?

– От старости, полагаю, – ответил Патрик. – Под конец уже с трудом ходил, но мыслил до последнего дня четко! Такой был человек! Глыба!..

С утра пораньше Себастьян вернулся в тайную комнату, прихватив с собой сверток с едой и кувшин с водой. Он намеревался, не отвлекаясь, дочитать дневник до конца.

Но для начала решил изучить содержимое сундуков, забытых вчера под влиянием дневника. Сундуки оказались заперты, ключей в пределах видимости не наблюдалось. Оставалось только взломать их грубым способом, но Себастьяну не хотелось портить работу неизвестных мастеров. Сундуки украшались искусными узорами, на которые было приятно смотреть.

А вот ящики стола не запирались на ключ. Вообще, любопытно, каким образом Кьюго или прежний владелец усадьбы, у которого старый солдат ее купил, смогли затащить сквозь столь узкий проход всю обстановку внутрь? Или, может быть, мебель собиралась прямо на месте?..

В верхних ящиках не нашлось ничего интересного, а вот в одном из нижних охотник с удовольствием обнаружил связку ключей, которые тут же примерил к сундукам. Ключи подошли.

В первом сундуке не оказалось ничего, стоящего внимания. Несколько тюков ткани, пара шкур, три вышитых серебром камзола, еще какие-то старые вещи. Зачем Кьего хранил все это здесь, внизу, осталось для Себастьяна загадкой.

Второй сундук преподнес сюрпризы. В нем на самом дне под ворохом очередных старых камзолов лежал какой-то достаточно крупный предмет, бережно завернутый в мешковину, перемотанную веревками. Себастьян извлек его из сундука, положил на стол и развязал, обнажив небольшой ларец красного дерева.

Самый маленький ключик из связки подошел, и Себастьян с нетерпением открыл ларец.

Сверху лежали пять небольших мешочков. Охотник вытащил один и развязал. Внутри что-то блеснуло. Себастьян высыпал содержимое мешочка на ладонь. Алмазы! Достаточно крупные, неограненные. В остальных мешочках, которые он тут же проверил, оказались другие драгоценные камни: рубины, изумруды, сапфиры и, наконец, черный жемчуг, редкий, и оттого столь ценимый во всем мире.

«Хм, – подумал Себастьян, – да это же целое состояние! Вот я и разбогател!»

Кьего так и не обзавелся наследником, поэтому все, что охотник обнаружил в усадьбе или на ее территории, теперь по праву принадлежало ему. Где Кьего раздобыл такие ценности, в дневнике не упоминалось. Очевидно, что некоторые моменты своей биографии он обошел стороной. Ведь, нанимаясь охранником, столько не заработаешь даже за всю жизнь…

Помимо мешочков в ларце нашлась карманная гравюра с изображением темноволосой женщины с красивым, умным лицом, смотревшей с рисунка серьезно, без тени улыбки, а также медальон с прядью волос. Больше в ларце ничего не было.

«Интересно, кто она? – задумался охотник. – Очевидно, она сыграла значительную роль в жизни Кьего, но и о ней в дневнике ни слова…»

Вдоволь налюбовавшись на гравюру и, конечно, изучив драгоценности, Себастьян вернулся к книге. Начав читать с того места, где остановился вчера, он внезапно так заинтересовался, что даже прикусил губу от волнения.

«…Моя очередная стычка с новыми порядками чуть не стоила мне жизни, зато потом я сделал для себя кое-какие выводы, которые, надеюсь, воплощу в реальность. Но обо всем по порядку! После покупки усадьбы я зажил размеренной жизнью, получая удовольствие от чтения и прогулок. Это было то, чего мне всегда так не хватало. Спокойствие! Но счастье продлилось недолго. В один прекрасный день ко мне в гости без приглашения заявился мой ближайший сосед, барон Хок. С порога я определил, что он изрядно пьян и оттого весел, нагл и развязан. Он попытался заключить меня в объятия, но я холодно отстранился и осведомился о цели его визита. Барон удивился моему вопросу, но охотно пояснил, что ему невероятно скучно и что он рад будет провести этот день в моем обществе. Это предложение не вызвало в моей душе энтузиазма, о чем я барону и сообщил в самых умеренных выражениях. Хок невероятно оскорбился и тут же вызвал меня на дуэль. Я никогда не отказывался от подобных приглашений, и мы сразились с ним прямо во дворе усадьбы. Так уж вышло, что я убил барона первым же ударом. Сказать по совести, я не собирался этого делать, хотел лишь слегка ранить Хока, надеясь, что вид крови образумит его, но барон неудачно споткнулся и сам насадил себя на клинок. Так возникла проблема. Чиновников я мог выкидывать из окон хоть пачками, но смерть благородного человека не может остаться безнаказанной, тем более что свидетелей поединка не было, барон заявился ко мне в гордом одиночестве, так что на слово мне никто не поверит. Могут посчитать, что я подло убил барона, заманив его к себе в дом. И тогда мне грозит быстрая смерть через отсечение головы. Пока я раздумывал, что делать дальше, ко мне подошел Патрик, который достался мне в придачу к усадьбе. «Я знаю, что можно сделать, – сказал он. – Я спрячу тело так, что его никто и никогда не найдет». Предложение показалось мне заманчивым. Конечно, если спрятать тело, никто не сможет доказать, что барон вообще заезжал ко мне в гости. Я долгие минуты раздумывал, будет ли такое действие порядочным или все же противоречит моему личному кодексу чести, но в итоге пришел к выводу, что поединок прошел по всем правилам, поэтому я могу не казнить себя за смерть барона. Я согласился, и Патрик сделал все необходимое. Больше о бароне никто ничего не слышал. Позже в усадьбу явился шериф, пытавшийся расследовать таинственное исчезновение Хока, но я лишь развел руками на все его вопросы, и шериф уехал ни с чем. Всю эту историю я передал здесь, в своем дневнике, с одной лишь целью – показать, как отреагировал на происшествие Патрик, который сыграет в дальнейшем повествовании существенную роль. Я узнал в те дни, что он – не человек! Был бы я рошалевским охотником, может, выяснил бы этот факт раньше, а так я лишь случайно в один из вечеров зашел в кухню, где обычно не появлялся, и увидел, как Патрик, еще секунду назад стоявший у открытой двери, вдруг скинул с себя одежду, в следующий миг обратился в крупного волка и умчался в ночь. Позже я узнал, что и жена его, почтенная Галла, также является оборотнем. Может быть, поэтому он столь легко пошел на укрывательство моего преступления – не хотел привлекать излишнего внимания к усадьбе, боясь разоблачения. На следующий день я вызвал Патрика к себе в кабинет и сразу ему признался, что я знаю его секрет, но что не выдам его никому. Я – не охотник, я не обязан убивать всех непохожих на меня внешне или внутренне. Я считаю, что всякое живое существо имеет право на существование, если только оно не вредит другим, обитающим рядом. Патрик же мне поклялся, что на людей он в волчьем обличье не охотится, только на живность, в достаточном количестве обитавшую в лесу. И я ему поверил. А зачем бы ему врать? Он вполне мог напасть на меня прямо тут, в кабинете. И, боюсь, что с его звериной сущностью я бы не справился…»