Бронированный кулак вермахта - Фридрих Вильгельм Меллентин

В это время русские были, видимо, заняты крупной реорганизацией, хотя с каждым днем становилось все яснее, что они готовы начать наступление на огромном фронте от Балтики до Карпат. В середине июня 48-й танковый корпус вернулся на передний край и занял важный участок фронта южнее железной дороги Львов-Тернополь. В этом районе в 1914 и 1916 годах происходили тяжелые бои, и у нас были все основания полагать, что и теперь он явится ареной не менее ожесточенных схваток.

Прорыв войск Конева

Линия обороны 48-го танкового корпуса проходила по реке Стрыпа и огибала несколько болот между рекой Серет и верховьем Западного Буга (см. схему 51). 1-я и 8-я танковые дивизии были переданы 3-му танковому корпусу, а мы получили в свое распоряжение восемь пехотных и одну артиллерийскую дивизию, а также несколько отдельных частей. Точных данных о намерениях русских не было. Радиоперехват и допросы пленных давали весьма противоречивые сведения. Одно время казалось, что русские непременно предпримут наступление, затем оно было признано маловероятным. Общая обстановка каждый день менялась. На переднем крае нам удалось установить наличие лишь не имеющих особого значения частей, но это еще ни о чем не говорило, так как русские обычно подводили к переднему краю наступающие войска только в самый последний момент.

Командование 48-го танкового корпуса считало, что опасно позволять русским удерживать район западнее реки Серет. Дело в том, что участок между Езерной и Бродами был покрыт густым лесом, который дал бы русским возможность скрыть подготовку к наступлению и развертывание своих частей. Мы предлагали атаковать русских и отбросить их к реке Серет, но наше предложение принято не было. Вместо этого нам было приказано провести разведку боем силой двух батальонов, поддержанных танками и артиллерией. Разведка прошла хорошо и подтвердила наше мнение о том, что русских без большого труда можно было бы отбросить к реке Серет и тем самым предотвратить их наступление. К сожалению, мы не имели права выходить за рамки поставленных задач.

Тем временем на центральном участке общего фронта развертывались малоприятные события. 22 июня Красная армия отметила третью годовщину нашего вторжения в Россию началом наступления четырех фронтов (146 стрелковых дивизий и 43 танковые бригады) на фронте шириной 500 км, проходившем широкой дугой от Мозыря на Припяти до Полоцка на Западной Двине. Командующий группой армий «Центр» фельдмаршал Буш хорошо понимал, что ждет его войска в случае успеха русских, и потребовал разрешения отойти на рубеж реки Березина, чтобы свести на нет всю тщательную подготовку русских. Гитлер, как обычно, запретил отход, и несчастные соединения группы армий «Центр», оборонявшиеся на чрезвычайно растянутом фронте, оказались фактически изолированными друг от друга еще до наступления русских. 26 июня мы оставили Витебск, 27 — Оршу, 28 — Могилев, а 29 июня был взят Бобруйск. Большие группы немецких войск оказались в окружении, а наши потери пленными вскоре превысили 80 тыс. человек. 1 июля русским удалось форсировать Березину, и 3 июля их передовые части ворвались в столицу Белоруссии Минск. Вслед за этим танки маршала Ротмистрова вышли на равнины северной части Польши. Генерал Гудериан пишет о них: «Они устремились вперед, и, казалось, уже ничто не сможет их остановить». Двадцать пять немецких дивизий перестали существовать. К 13 июля русские овладели Вильнюсом и Пинском и достигли окраин Каунаса и Гродно. Теперь они находились всего в каких-нибудь 150 км от германской границы. Создалась «реальная угроза прорыва русских в Восточную Пруссию, как следствие их успешного продвижения и отсутствия у нас резервов»[220]. Именно этот момент был выбран маршалом Коневым для начала нового наступления в Галиции.

Первую половину июля 48-й танковый корпус был занят подготовкой к нанесению удара по русским войскам, но наша задача осложнялась непреклонностью фельдмаршала Моделя. В группе армий «Северная Украина» было принято следующее правило: «Передовые позиции должны удерживаться любой ценой, артиллерия и танки должны располагаться в глубине обороны равномерно по всему фронту; если противнику удастся прорваться, он должен везде встречать препятствия».

Генерал Бальк придерживался иного взгляда: по его мнению, на передовой позиции должно было находиться только боевое охранение, и главную полосу обороны следовало создавать далеко за передовой позицией, вне зоны действительного огня артиллерии противника. Размещение основных сил пехоты на переднем крае обороны ведет к тому, что они попадают под интенсивный огонь русской артиллерии. Приказы группы армий «Северная Украина» требовали, чтобы в ночное время на переднем крае находились все войска, а на рассвете основная масса пехотных частей отводилась в тыл. Подобные требования приводили лишь к тому, что войска изматывались еще до начала боевых действий. Помимо этого, Бальк считал ошибочным распределение артиллерии и противотанковых средств равномерно по всему фронту обороны, так как это лишает возможности использовать сосредоточенный огонь. Мы предлагали свести артиллерию в группы, а из самоходных и противотанковых орудий создать подвижные резервы. Самым важным было, однако, иметь эшелонированную в глубину позицию боевого охранения, а на удалении 5–6 км от нее организовать основную, хорошо замаскированную полосу обороны.

Все это приводило к серьезным спорам с командованием группы армий «Северная Украина», но постепенно нам удалось убедить их. До наступления русских мы сумели расположить пехоту так, как считали нужным, но нам не удалось полностью перегруппировать артиллерию и противотанковые орудия. 3-й танковый корпус в составе 1-й и 8-й танковых дивизий составлял наш резерв. Маршруты его движения и направления контратак были тщательно разведаны; были также детально отработаны различные варианты его возможных действий. Минные поля мы установили за рубежом боевого охранения, с тем чтобы русские не могли преждевременно их обнаружить. До начала наступления русские неоднократно пытались захватить господствующие высоты, но все их вклинения быстро ликвидировались контратаками, осуществлявшимися при сильной поддержке артиллерии.

В 8 час 20 мин 14 июля русские начали свое крупное наступление. Красная армия использовала в этих боях такое количество боевой техники, которое превосходило все, что мы до сих пор видели. Особенно много было самолетов, и русские впервые за все время войны безраздельно господствовали над полем боя. Артиллерийская подготовка длилась только один час, но зато была очень интенсивной. После нее последовали массированные удары русских войск на двух направлениях. К 9 час 30 мин стало ясно, что двум нашим пехотным дивизиям нанесены очень серьезные потери и что они не сумеют самостоятельно справиться с создавшимся положением. Поэтому 1-й и 8-й танковым дивизиям было приказано контратаковать противника. Генерал Бальк сохранял полное спокойствие. Мы были совершенно уверены, что две наши танковые дивизии сумеют восстановить положение. Маневр 1-й танковой дивизии прошел удачно: 15 июля она контратаковала противника в районе Олеева и после тяжелого боя вынудила его приостановить продвижение. Совсем иначе обстояло дело с 8-й танковой дивизией. Русские прорвали оборону в том месте, где мы и предполагали, поэтому дивизии следовало, выполняя приказ, лишь пройти через лес по заранее установленному маршруту (см. схему 53). Но командир дивизии, к несчастью, решил уклониться от полученных указаний и для выигрыша времени начал движение по шоссе Золочев-Езерна, хотя генерал Бальк самым строжайшим образом запретил всякое передвижение войск по этой дороге. Результат нарушения приказа не замедлил сказаться. На марше 8-я танковая дивизия, двигавшаяся длинными колоннами, была атакована русской авиацией и понесла огромные потери. Много танков и грузовиков сгорело; все надежды на контратаку рухнули. Галицийская дивизия СС, которая оборонялась в лесу, не смогла оказать сильного сопротивления, и русские добились глубокого вклинения на левом фланге 48-го танкового корпуса.