Малайсийский гобелен - Брайан Олдисс

- Да я сейчас не могу,- сказал я. Но все же пошел с ними, отбросив на время все заботы.

Дорогой Кайлус! Ты добрый друг. Я хотел доставить тебе удовольствие, а также Терезе Орини. Но сквозь дым лесного алтаря меня в упор разглядывают глаза рептилии и я слышу голос: "Твои ошибки повторяются. Их цепь бесконечна..." И это иссушает мне душу. Меня точит язва познания. Я должен узнать, что случилось с Армидой и Отто - как странно связались эти несовместимые имена - во что бы то ни стало.

262

Я ускользнул от своих воодушевленных друзей. Сейчас компания унылого работяги Бонихатча была мне более по душе.

Высокие свечи горели в канделябрах, и их свет отражался в пруду. В холодном осеннем воздухе звучала музыка, а слуги в кабаньих масках приносили жаровни с пылающим углем. Для многих это был пикник на открытом воздухе. Красноватое пламя бросало отблески на лица любовников или тех, кто станет любовниками на следующий вечер. Я было собрался уйти, но среди гостей был еще один мой друг - Портинари, чей отец поставил провизию для пиршества.

- Периан, старина! Ну, ты как будто с похорон явился! Какие-нибудь неприятности?

- Да нет, Густав, я в порядке - просто слегка перебрал.

- Думаю, тут не в вине дело. Нет, нет, ничего не говори. Я только хочу сказать, Периан, возможно, мы плохо знаем друг друга... Я попытался пройти мимо.

- Это точно. Всеобщая беда. Ты уж извини - я не настроен для беседы.

- Пока ты не ушел, Периан... Может, я лезу не в свое дело, но я случайно узнал, что Кемперер и Ла Сингла заняты беседой с Эндрюсом Гойтолой и его женой о завтрашнем представлении. Армида сейчас одна. Она отослала Йоларию и ждет в условленном месте. Так что, если хочешь, я отведу тебя...

Я хлопнул его по плечу:

- Ты так добр, Густав. Я сам не свой. Мне просто необходимо поговорить с Армидой.

Мы пересекли переполненные людьми комнаты, и он повел меня наверх. Верхний этаж занимал меньшую площадь и служил в основном преддверием балкона, обегавшего все четыре стены дворика.

- Прости, дружище, что я вмешиваюсь,- раз за разом повторял Портинари.

Он указал мне на занавешенную дверь и оставил меня. Я немедленно вошел.

- Гай? - спросил голос. Это была Армида. В комнате стоял диван, письменный стол, два кресла и что-то еще. Окно выходило во дворик. Армида находилась в тени, и ее едва было видно. Комнату освещал лишь красноватый свет, шедший из двора.

- Это не Гай. Это я, Периан, твой возлюбленный,- сказал я, направляясь к ней.

- О, Периан, рада слышать твой голос! То, что случилось,- ужасно...

- Это было унизительно для тебя и меня. Но ты не искала меня после этого.

263

- Отец был груб с тобой. Но он подумал, что ты очень занесся. Он по-своему старался быть справедливым.

- Ты тоже считаешь меня слишком самоуверенным?

- Периан, ты живешь в своем очень экстравагантном мире. Но в этой жизни каждый должен знать свое место.

Она стояла в напряженной позе, отстранясь от меня.

- Я терпел все твои упреки и капризы. Ты позволила своему отцу угрожать мне. И вот я перед тобой, и все мои чувства говорят мне, что ты меня не хочешь: не желаешь даже говорить со мной и прикасаться ко мне.

- Живя в обществе, нужно соблюдать его законы. Поговорим обо всем как-нибудь в другое время. Пожалуйста, не расстраивай меня.

- Что ты имеешь в виду? Армида, моя дорогая, хорошо, я не дотронусь до тебя, но посмотри мне в глаза и скажи - мы все еще помолвлены с тобой.

Она выдавила улыбку:

- Это была маленькая тайная шутка. Я была уверена, что именно об этом ты хотел тогда сказать отцу.

- Почему ты со мной так разговариваешь? Думаешь, я не понимаю, о чем ты говоришь? О, Армида, как все у нас изменилось к худшему!

- Нет, ничего не изменилось. Я и не хочу этого. Я осталась прежней, это ты стал другим.

- Меня лишь одно беспокоит. Если нет причин для беспокойства, скажи мне об этом, умоляю тебя, и все будет хорошо, и я буду снова принадлежать тебе телом и душой. Скажи, что твой отец не питает ко мне ненависти.

- К чему эта драматизация? Вечная игра, вечные страдания. Мне больше по душе люди простые и веселые. Что с тобой происходит? Это имеет какое-нибудь отношению к Гаю?

- Гай? Я говорю о твоем отце. Почему ты упомянула Гая? Что он для тебя?

Она по-прежнему стояла как завороженная.

- Я не намерена бросать Гая, если ты это желаешь услышать. У меня пересохло в горле. Что-то душило меня, вернулись все мои страхи. Я смутно слышал свой собственный голос:

- Ты хочешь мне сказать, что вы с Гаем занимаетесь любовью? Она колебалась лишь мгновение:

- Да, и ты знаешь об этом, дурак! Чем ты думаешь мы еще занимались? Беседовали о растениях? Я лишь мог произнести:

- Но он же мой друг - он называет себя лучшим моим другом... И ты, не чувствуя никакой вины, говоришь мне такие

264

ужасные вещи? Вы не могли сделать этого, ни один из вас...- Слова улетали в пустоту. Казалось, и кровь покинула меня. Армида самодовольно и вызывающе смотрела на меня.

- Какое у тебя право так говорить? Ты очень хорошо знал, чем мы занимались, и поощрял это. С чего это я должна чувствовать вину? "Любовь свободна в своем выборе" - это ведь твои знаменитые слова? Ты сказал Гаю, что не обвиняешь его. И повторил это сегодня. Ты сам хотел, чтобы я любила его. Ты хотел, чтобы все было честно,- все так и было. Ты сам толкнул меня к нему.- Теперь она стояла прямо передо мной, в глазах горел огонь.

- Армида,- да, любовь, но не блуд! Я в самом деле хотел, чтобы ты дружила с моим другом, но лишь для того, чтобы ты не чувствовала себя виноватой...

- Виноватой! - презрительно рассмеялась она.- Я не чувствую за собой вины, как и Гай. Ты думаешь, мы отправились в лес, чтобы обсудить проблемы лесоводства? То, чем мы занимались, было естественной необходимостью, не более того, что ТЫ проделывал со своими шлюхами.

- Но я прекратил распутничать. Ты спрашивала меня об этом. Я исправился, когда понял, что это причиняет тебе боль. Я понимал, что нельзя так поступать, когда любишь. А теперь ты жестоко обманула меня, ты, которой...- Я схватился рукой за горло, чувствуя, что задыхаюсь.- И ведь ты презирала Гая! Вспомни, с каким пылом ты однажды опровергала его глупые доводы!

- Ты жалуешься, когда тебя самого прихватило, так? Ты сам достоин презрения. Когда-то я превозносила тебя, ценила твою щедрость и благородство, потому что ты понимал мои чувства к Гаю.

- Щедрость! Благородство! Что я - псих, чтобы раздавать тебя ломтиками друзьям, как будто ты - свадебный пирог. Гай был моим другом - и он меня предал!

- Боже, как драматично! Предательство! Измена! Тогда, может, пояснишь мне, что ЭТО такое? - Она покопалась в кармане платья и извлекла скомканный клочок бумаги, небрежно разгладила его одним движением руки и бросила мне: