Натурщица - Олег Юрьевич Рой
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И еще. Сохрани, пожалуйста, мои карты Таро. Мне будет приятно знать, что их касаются твои руки. Может быть, когда-нибудь и ты заинтересуешься этой темой — кто знает.
Прощай, Симочка. Надеюсь, увидимся не скоро.
Твоя лиловая дама,
тетя Полли».
Сима тихо заплакала и передала Леше листок. Прочитав письмо, он бережно обнял Симу. Ирина Александровна попросила секретаря принести воды и терпеливо ждала, когда Сима успокоится и можно будет заняться делами.
…Организация похорон — дело крайне невеселое, очень хлопотное и весьма затратное. Но Полина Андреевна заранее о многом позаботилась и распорядилась, чтобы ее похоронили на Ваганьковском, рядом с Мишей — у них была там семейная могила. Остальными делами занимался агент, которого наняли братья Орловы.
Провожало Полину Андреевну довольно много народу — Сима не знала никого, кроме родных Алексея. В основном это были младшие сослуживцы полковника Михаила Исакова и дети подруг лиловой дамы — и у каждого из них нашлось доброе слово о покойной и какая-нибудь история с ее участием.
Стелла настояла, чтобы ее взяли на похороны, плакала, положила в руки Полины Андреевны две темно-красные, почти черные розы.
— Вы самая лучшая лиловая дама, тетя Полли, — прошептала она ей. — Я постараюсь хорошо себя вести. Правда… И в Дакоту не поеду!
* * *
Жанна приехала на другой же день после того, как умерла Полина Андреевна. Никто ее не встречал. Конечно, узнав, что всем не до нее, она была не особо довольна, но из уважения к чужой смерти присмирела — по крайней мере, на время, поскольку вернулась с новостями. Сима узнала это только после похорон. Она давно постигла нехитрую истину, что самый лучший способ отвлечься от переживаний — это заняться делом. Вот она и вышла на работу — дарить людям красоту и думать о хорошем.
«Помни, Симочка, страдать нас заставляет не событие, а наше к нему отношение, — так и звучал в ушах голос Полины Андреевны. — Радоваться, впрочем, тоже».
В один из вечеров, встретив Симу у салона после работы, Леша рассказал ей следующее.
Утром, проводив Симу, он заехал в мастерскую забрать кое-какие мелочи и был немало удивлен, увидев на лестничной площадке сидящую на подоконнике женскую фигуру.
— У меня дежавю? — вместо приветствия сказал он. — Вот точно так же сидела здесь недавно дочка.
— И я тоже рада тебя видеть, — не смутилась Жанна — а это была именно она. — Я не могу попасть внутрь, у тебя что-то с замком.
— Все у меня нормально с замком, я его сменил, — спокойно ответил Алексей. — Потому что я не вижу смысла тебе туда попадать. Что тебе нужно?
— Фу, как некультурно, дорогой, — проходя, сказала она весело. — Мы же все-таки не чужие люди.
— Чужие, и уже давно, — ответил он. — Давай не тратить время друг друга. Говори, что тебе надо.
— И проваливай? — невесело рассмеялась Жанна. — Мне нужно с тобой поговорить. Будем делать это на лестнице?
— Ладно, заходи, — вынужден был пригласить Алексей.
Ему хотелось кофе, и он сварил его на двоих, что Жанна явно восприняла как свою маленькую победу.
— Ну, как тебе отпуск с нашим чертенком? — отпивая глоточек, спросила Жанна. В глубине глаз ее плескалось то ли торжество, то ли плохо скрываемая насмешка. — Намаялся?
— Ну, как тебе сказать, — сдержанно ответил Алексей. — Суди сама. По-моему, мы неплохо провели время.
Он показал ей несколько фото из последних — селфи, которые сделала Стелла, выходя из парикмахерской. Их общее селфи — папа, дочка с новым цветом волос и Сима. И еще одно — где они все вместе пили чай с лиловой дамой и одновременно откусывали каждый от своей меренги, а на столе красовался шикарный букет темно-красных, почти черных роз…
Если Жанна хотела его укусить, спрашивая об отпуске — за уничтоженный портрет ли или за какое иное прегрешение в ее глазах, — то можно считать, что укусила она воздух.
— Вот даже как, — помолчав, сказала она. — Ты все еще с этой, своей?
— Да, с этой. Своей. И, надеюсь, надолго. Эдак до конца жизни. Они и со Стеллой отлично поладили.
— А я думала, дурит наша девочка… Сказала мне, что не хочет домой, в Дакоту.
— Мне она это тоже говорила, — кивнул Алексей. — Только в отличие от твоей версии Дакота ей домом так и не стала. Ну, что, будем и дальше играть в мексиканский сериал или ты спокойно займешься уже своими делами?
— Это какими, к примеру?
— Галереей, — невозмутимо ответил Алексей. — Давай уже ты наберешься мужества признать, что семья — это не твое. Ты отличный коммерсант, у тебя прекрасно идут дела. А у меня прекрасно идут мои дела.
— Готовишь и дочь к нищебродству? — сощурилась Жанна.
— Не смеши… Да, по поводу нищебродства и прочих радостей бытия. Мы, конечно, можем бодаться и дальше, тратиться на юристов, портить девочке нервы… А можем прислушаться и к ее желаниям. Как вы говорите — о’кей?
Жанна помолчала.
— Ну, это я еще подумаю, о’кей или не о’кей… — пробормотала она наконец. — А что у дочери с ногой?
— А разве она тебе не сказала?
— А я хочу услышать это от тебя…
Один-один.
— Ничего страшного, обычный вывих. Оступилась на пляже. Камни были скользкие, — спокойно сказал Алексей.
— И какой же ты после этого отец, если не смог уследить? — Жанна сама вступила на скользкую дорожку.
— Ты хочешь мне напомнить, что я точно так же виноват в смерти сына? Да?
Он смотрел ей прямо в глаза.
Это уже был бой без правил. Но Жанна опустила глаза. Два-два в этой смертельной схватке.
Он хотел было еще добавить, что она может утешиться другой игрушкой вместо дочери, если уж совсем в Дакоте скучно, — например, забрать туда искусствоведа Пашу…
