Рождение богов - Галина Раздельная

Оцепив группами пленников, отряд телохранителей проделал обратный путь, выходя к месту встречи. Там их уже должна была поджидать другая часть отряда. Увидев парней, у Бэара дрогнуло внутри. В укрытии находилось всего трое телохранителей.

— Где остальные? — быстро спросил он у главного.

— Мертвы, — коротко ответил один из бойцов. — Часть групп нарвались на конвой.

— Пленники?

— Да. Около трёхсот.

— Триста выживших? — не веря, переспросил Бэар.

Телохранитель кивнул.

— Когда мы появились, их уводили из подземелья. Наших расстреляли в упор. Моя группа не успела вмешаться, — телохранитель опустил голову, устало вздохнув, потирая простреленную ногу. Его товарищи, такие же побитые, не отрывали глаз от земли.

— Вас никто не винит, — проговорил Бэар. — Дальше что?

Помолчав, телохранитель заговорил вновь.

— Пока удавалось, мы шли следом. Конвой привёл пленников к десятому Хранилищу. Там сбор.

— Для чего?

— Заберут на корабли.

— Как рабов? — тихо спросил Бэар.

— Как трофеи, — сплюнув, ответил парень.

Лейтенант скривился. Ну уж нет! Три сотни выживших! Эти мрази и так отняли достаточно! Он не отдаст им ещё и их. Выйдя вперёд, Бэар жестом привлёк внимание отряда.

— Двое проведут Хранителей и учеников к барьеру. Остальные, кто согласится, отправятся со мной к десятому Хранилищу. Я не гарантирую вам безопасного отступления. Каждый может отказаться. Поднимайте руки.

Бэар сам немного поднял руку, вглядываясь в лица парней. Он звал их почти что на верную смерть, звал пожертвовать собой ради призрачной надежды освободить пленных товарищей. В этом решении не было ни военной тактики, ни рационализма, лишь слепая месть да возможность искупить вину. Первыми к нему присоединились те трое телохранителей — всё, что осталось от второй части отряда. Постепенно добавились двое, пятеро… Остальные последовали за товарищами. Никто не остался в стороне.

Бэар ощутил озноб гордости, прошедший по коже. Он коротко кивнул телохранителям. Необходимо лишь выбрать охрану для Хранителей и, не теряя времени, спешить! Позабыв в пламенном порыве об последних, он с удивлением взглянул на Хранителей и первых учеников, вышедших вперёд отряда. Старший из них, не говоря ни слова, тихо поднял руку вверх. То же сделали и другие.

— Нет! Исключено! — забыв о рангах, запротестовал Бэар. — Мой долг — спасти вас.

— И ты свой долг выполнил, — спокойно заговорила Иллария. — Дай и нам выполнить свой.

Бэар хотел спорить, цитировать устав, составленный теми же Хранителями, но лейтенант никак не мог вспомнить уместный на этот случай параграф. Решаясь, он смотрел на своих подчинённых, и видел, что те согласны с ними. Так и не найдя, что сказать, молодой лейтенант кивнул.

— Отряду разбиться на группы, — уже привычно скомандовал он. — Выходим.

…

Массивная, увитая сложным механизмом затворов дверь не поддавалась воровскому таланту Марсиуса. Он обследовал и просканировал каждый мельчайший зазор на её гладкой поверхности, и даже не нашёл отверстия для ключа, спрятанного не хуже любого тайника в опостылевших ему Хранилищах.

Он и его шайка возились с преградой в покои Верховного Хранителя уже третий час кряду. Кто-то напрасно долбил стены, натыкаясь на сверхпрочную толщиной в метр сталь, кто-то заходил сверху, снизу, обнаруживая там ту же картину. Покои, как огромный саркофаг, насмехались над Марсиусом, оставляя в дураках. Присев в который раз подле дверей, он тщетно водил поверх них сканером, прослушивал, стучал. Ничего.

Прижавшись к стене прибором, наёмник с гневом выкрутил стрелку на полную, но услышал только уже знакомые шорохи и мяуканье.

— Что б его всё! Вот так неудача, — нервничал он. — А ведь так хорошо складывалось… Надо взрывать.

Похоже, только мощный заряд мог снести эту чёртову дверь. Но что тогда с ним сделает Хозяин, узнав? Не дай небеса, взрыв повредит какой-нибудь важный артефакт, и прощай, сладкая жизнь. Однако взрывать всё равно придётся! Другого выхода нет.

Стенания наёмника оборвались на новых звуках, улавливаемых приборами. На сей раз они уже принадлежали не только кошкам. Марсиус прислушался. Отвёл ухо. Вновь прильнул, не веря самому себе. Внутри кто-то кричал, разворачивалась перестрелка!

— О, благословениеее! — восторженно крикнул наёмник.

Причина!

Он скажет Хозяину, что слышал выстрелы, и именно поэтому приказал взрывать проход!

Убедившись сначала, не почудились ли ему долгожданные звуки, Марсиус согнал свою шайку к дверям. Те закивали.

— Живее, крысы! — радостно закричал он. — Позвать командира адайцев! Несите взрывчатку! Живее!

Возле покоев Хранителя работа закипела с новой силой.

Прекрасное творение мастера-кузнеца — главная дверь в Аккадской сокровищнице — постепенно обрастала взрывчаткой, покрываясь разлогими нитями паутины всеразрушающего волокна, рядом с ней не прекращал скалиться Марсиус, жадно потирая натруженные руки. А где-то там, по ту сторону крепких сводов, затаившись подле задремавшей пантеры, ломали головы двое друзей, оказавшись в куда более безвыходной ситуации, чем ещё недавно стенающий воришка.

Грациозная чёрная пантера долго зализывала царапины, щурясь от тепла и света каминов. Присутствие Энлиля и Энки нисколько не волновало огромную кошку-гибрида, но и забывать про двоих непрошеных гостей хищник не спешила. Её притворное мурлыканье, потягивание, выпускание коготков, игривая возня с маленькими котятами лишь пускали пыль в глаза наёмников. Казалось, хитрюга намеренно закидывала необхватную шею, сверкая перед теми тёмным круглым ключом. И, если шансы отобрать деактиватор у них ещё и оставались, то заставить пантеру включить его приравнивались к нулю.

— Киса-киса, — тихо шептали наёмники, подбрасывая пантере собранные Энки яства.

Сытая кошка переборчиво рассматривала толстые куски буженины, медленно глотала мясо, воротила носом от колбасы, не обращала внимания на вяленую рыбу.

— Да подавись ты! — швырнув в пантеру буханкой, тихо буркнул Энки.

Хлеб в цель не попал, в отличие от слов наёмника. Пантера ощетинилась. Ненадолго вжалась, будто готовясь к прыжку, но тут же расслабилась, вновь увлекаясь игрой с собравшимися подле нее котятами. Энки собирался сказать той ещё что-то оскорбительное, но Энлиль его опередил.

— Вшивая дрянь! Облезлое, тупое чудовище! — сыпал гадостями он, не повышая голоса.

Его интонация лилась как мёд на рану, голос оставался спокойным, словно говорил он не оскорбления, а комплименты, но слышавшая их пантера воспринимала смысл сказанного, а не интонацию. Кошка вновь оскалилась, повернув голову в сторону наёмников. Её округлые глаза прорезали гневные чёрточки, налившиеся мышцы бугрились под короткой шёрсткой, тело готовилось к прыжку.