Сохраняй отпущенные тебе здоровье и долголетие. Размышления и опыт личной практики - Вячеслав Васильевич Танаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В моей теперь глубокой старости жизнь стала неразнообразной в бытовом отношении, потому что подавляющее большинство меркантильных мирских желаний и забот за невостребованностью и ненадобностью перестали существовать. На их место пришли постоянные энергичные размышления, «шевеление» пластов мозга, требующие вещественного выхода. Для меня это книги. Мой внешний покой призрачен. Этот обиходный покой есть спружиненный поток неугасших ещё творческих потенций. Поэтому жизнь полноценно востребуется, не останавливается, ещё не завершается, не ожидает, но и не боится своего конца. А вредные для старика волнения ограничиваются своей концентрацией на решении лишь творческих задач.
Бытие при этом не остаётся безучастным и безразличным. Оно по фактам, силе, энергии свершений формирует и своё благодарение. Схему его можно представить в следующем виде. Постепенно из огромной ершистой глыбы бытия выкристаллизовываются его высшие потаённые смыслы и радости, которые вначале окутывают нас как дымка и постепенно приобретают форму и суть твёрдых удовольствий, которым в итоге возрадуется и вся натура человека.
Старость во многом выбивает человека из активной жизни. Однако и сохраняет значительную её долю по схеме: «Звонок», «удар», «молния» мысли→её развитие→ практические задумки→цель→поиск способов и средств её достижения→осуществ- ление→созерцание и искры радости. Иногда даже приходит поэтическое: «Жизнь хороша и жить хорошо в этой буче — трудовой, кипучей». «Нет ничего, что могло бы избавить смертное тело от смерти, но есть нечто, могущее отодвинуть гибель, возвратить молодость и продлить краткую человеческую жизнь» [Парацельс].
Всё заметнее, как моё время уходит от меня, оставляя в переработку нажитое. Параметры психической активности смещаются в сторону преобладания тормозных процессов. Поэтому возникает общая замедленность в начале действий, сужение объёма активности и удержания в памяти нескольких программ одновременно. И постепенно уделом остаётся мягкое кресло, мягкие тапочки, подрёмывание перед телевизором, кашка под вставные зубы. И… болезни! Реальность старики воспринимают избирательно, выбирая и предпочитая положительное и позитивное для охранения иммунной функции. И кажется, что стариков многое уже не расстраивает, т. к. они живут в значительной мере уже в иллюзорном мире. Иллюзии не подавляют, а игнорируют негативные эмоции. Старики чаще обсуждают личные вопросы на публике, им труднее принимать точку зрения другого человека, они многословны. Ограничения старости в значительной мере могут быть компенсированы за счёт программирования, контроля деятельности, усиления регуляции внимания и др. Словом, с мозгом тоже надо работать.
Уделом многих стариков за некоторым исключением оказывается одиночество, которое по причине дряхления имеет крутые особенности в этот период. Одиночество в значительной мере сопровождается изоляцией и своими резонами, присущими только ему. Хотя по-доброму настраиваясь на самого себя в каких-то действиях, обретается единство с внешним миром, которое в эту пору позволяет и требует видеть побольше хорошего, слышать преимущественно о хорошем, говорить и думать о хорошем, избегать слушать речи людей недовольных. Долгожители — это почти отшельники, предпочитают одиночество и уединённые размышления. Оно как бы исчезает, когда ваша мысль связывает вас с миром. Можно быть одиноким в толпе или среди людей, но не быть одиноким наедине с миром, наполненным жизнью.
Особым типом одиночества надо считать овдовение. Общество как-то невольно создаёт некую пустоту вокруг овдовевших стариков. По мнению Арьеса Ф. в Англии в 1967 году, смертность среди вдовых на первом году после потери супруга в 10 раз выше, чем в среднем по региону в той же возрастной группе. Здесь можно усмотреть три момента: 1) смертоносным оказывается разрыв взаимной привязанности супругов; 2) наличие глубинной единой энергетической платформы, соединявшей супругов в целостность; 3) феномен этот подлежит изучению и постижению, чтобы сколько-нибудь ослаблять смертоносную зависимость.
19.2. Регламент старости и резоны одиночества
Считается, что старость — это хворь и грозный она недуг. Ничего не поделаешь — физически это, видимо, действительно так, в том числе и особенно старческая дряхлость. Множатся печали, исторгаемые старческой плотью. И младость души здесь не помогает. Мозг тоже стареет, если его постоянно не упражнять, т. е. упорно думать, широко и свободно. И всё же это физически! Анатоль Франс пишет о старости: «Старость, по-моему, есть худшее из зол; она отнимает у человека мужественность, силу, способность к наслаждению, все блага жизни вплоть до любопытства, которое для большинства людей есть единственное основание и оправдание их жизни».
Да, много старость отнимает. И всё же кое-что ценное оставляет. Мне, например, этого «кое-что» достаточно, чтобы целенаправить его на творчество. А успехи творчества способны радовать душу, да и человека независимо от его возраста; говоря словами поэта: «И в старости дают отраду». Мы можем однозначно заявить, что противостоять собственной дряхлости помогают дух исследователя и дело исследования. Принято думать, что к старости уходит вдохновение. Мне доходит 87-й год, а оно не покидает меня. Наоборот, норовит выразиться и воплотиться результатом. На себя примеряю слова Г. Чхартишвили: «Безумие располагается где-то неподалёку от творчества, в том же самом ландшафте».
Но пучины житейских невязок, которые сопровождают каждого, в старости кажутся масштабнее и влиятельнее, а энергия эмоций при этом разжижается. Главным в этом моменте видятся приступы отчаяния от творческого бессилия. В эту пору категорически важно видеть побольше хорошего, слышать преимущественно о хорошем, говорить о хорошем, избегать слушать речи недовольных людей. Чем дольше живёшь, тем короче кажутся проходящие годы и месяцы. Стало с явностью замечаться, что со старением усиливается чувство и дело доброты, благожелательности, потребности в непонятной щедрости, которыми раньше «не страдал». «Щедрость есть страсть к обладанию. Во всём том, что я оставляю, что отдаю, я наслаждаюсь в высшей степени тем, что я дарю; дар является наслаждением острым и кратким, почти сексуальным; отдавать — значит, владея, наслаждаться объектом, который отдаёшь, Дарение — это обратная сторона созидания, сторона активная, хотя и в своём аспекте.
Все свои 25 тысяч долларов, которые удалось накопить своим профессиональным трудом «на старость лет», я вживую уже раздал наследникам по фактам наследования. Это несомненно показывает моё наступившее отношение к бытию, которое теперь меня и характеризует. Пример привожу исключительно в повествовательно — аналитических целях, без тени гордости. Хотя, конечно, подобная символика отражает нечто более важное, чем акты дарения, но обозначить его словами пока не получается, пусть остаётся в чувствовании. Скорее всего, это
