Коты туманного города - Ата Мёдик

– Орни, – шёпот, переходящий в сиплый всхлип. – ОРНИ!

Ничего не выходило. Я видела, что это злит, безумно злит Кота, тот яростней применял свою силу, его речь становилась всё более отрывистой, всё больше темноты я видела сквозь крохотные щёлочки глаз.

Единственное, что я могла в этот момент, это лежать. Не шевелиться. Только лежать и плакать, чувствуя, как разрывается на части душа. Каким отчаянием наполнился голос Кота. Как его тень темным облаком присела на колени.

– Мёртвое к мёртвому, живое к живому. Прости, но она… – Кот сказал то, о чём я догадывалась и чего втайне боялась, – она лишь вещь. Неживая. Я не могу вернуть жизнь, отданную добровольно.

– Крылья, – просипела я, теряя ориентиры в пространстве, – цена… кха-ха… крыльев.

Кот не понимал. Он злился, кричал, требовал ответа, который я не могла дать. Болело всё, а перед глазами всё пульсировало. Я чувствовала, как солёные дорожки прочертили свой путь по щекам. Осколки до боли впивались в ладони. Боль, не физическая, больше душевная, съедала изнутри, заставляя вновь и вновь скатываться в истерику. Отрезвило меня прикосновение к руке. Кот.

Он сочувственно смотрел на меня, но не пытался ничего говорить. И эта молчаливая поддержка была ценнее всего. Роктаэш легко поднял меня на руки и, всё так же молча, потащил меня. Позже выяснилось, что в ванную.

Меня, как ребёнка, умыли. Я чувствовала прикосновения к пострадавшим рукам, колючие ощущения пропитанного спиртом раствора. Кот что-то говорил, в голосе его скользила грусть и какая-то мурлычущая мелодия, которая усыпляла.

В этот момент я и не заметила, как плавно соскочила в мир, где нет боли. Где прекрасные добрые существа ласково чесали за ушком и распевали песни о далёких Садах Благоденствия, где малышка сидит со своими собратьями и поглощает ложками свет. Тот струится по их крошечным лапкам. Они смеются. Я же плавала в невесомости, как в собственных воспоминаниях.

– Мама-мама, а скажи, почему тебя многие-многие любят?

– Потому что я хочу этого, стоит лишь пожелать, – ласково потрепала меня по голове Марта.

– Мама-мама, а зачем у тебя такие большие крылья?

– Чтобы выше всех летать в небесах, уходя от страхов и запретов.

– А как ты их получила?

На этом моменте она обычно странно, немного пугающе улыбалась:

– О, это долгая история, моя дорогая. Когда-нибудь и у тебя они появятся.

У Марты и вправду были крылья. И теперь я догадываюсь, почему она ими так дорожила. И почему мечтала избавиться от Орни.

«Да нет, она не могла», – шептал маленький ребёнок, который продолжает верить, что в подземелье, где так темно и холодно, сейчас появится мама, обнимет его, прижмёт к сердцу и заберёт в место, где пусть и не всегда хорошо, но зато привычно и спокойно.

Где не надо драться с другими ребятами за – в буквальном смысле – место под солнцем, где не надо страдать от побоев старших и внезапных жутких звуков из центра лабиринта. Где не надо бояться за свой рассудок.

Другая же часть цинично выпускала из себя сноп искр и говорила о том, что меня никто не любил, кроме отца, так что нет ничего удивительного в том, что малышка нужна была лишь для того, чтобы она умерла. Чтобы продолжить чудовищный эксперимент над жизнью фамильяра.

Но я не верила никому. Или не хотела верить.

Плавая в тихих шуршаниях, видела свою жизнь словно со стороны. И мне это совершенно не нравилось: неприятно ощущать себя собственной тенью, то ли играющей по правилам начальств двух Управлений, то ли просто настолько безвольной, что едва ли это хорошо.

По ощущениям, я пролежала в отключке меньше часа. И вместе с этим осознанием пришла боль. И неприятности. Сумка моя висела на табуретке около кровати, но выглядывающий из неё уголок дела приводил в состояние лёгкого ужаса. Точно! Решено.

Но вряд ли выйдет осуществить свои планы сразу: не прошло и недели, как я вновь была вынуждена лежать в постели и не шевелиться. Рядом активно обсуждали моё самочувствие:

– …Повреждены связки, на удивление не критично, сказывается природа осколков. Создатель артефакта был мастером своего дела, предусмотрев даже несанкционированный случай… – моё воображение рисовало обладателя голоса в виде красивого мужчины лет семидесяти с густыми пушистыми усами и забавным упитанным брюшком. – Древние умели делать такие вещи, не то что сейчас. По поводу девушки: пить таблетки, по возможности не напрягаться, нервные потрясения противопоказаны. И ещё, – врач снизил голос до заговорщического шёпота, – я могу… забрать артефакт для починки? Такой редкий экземпляр, такой…

– Нет, – сказала, точнее, попыталась это сделать я, но из горла вырвался лишь неприятный хрип вперемешку с каркающим кашлем.

– Ну на нет и суда нет, – врач почти полностью совпадал с моими ожиданиями, разве что был ещё и лыс. – Храни вас Боги, Леди Ро, желаю скорейшей поправки.

И удалился. Насколько позволяло мутнеющее зрение, я проследила, что бы этот «эксперт по редкостям» не прихватил с собой ничего лишнего. К счастью, он даже и не помышлял о таком, что дало возможность немного успокоиться и прийти в себя.

Около кровати сидели Аята и почему-то Зельда. Обе были крайне друг другом недовольны, но делали вид, что всё хорошо.

Отец, как я поняла по разгорающейся перепалке, только ушёл на работу, Ксения громила кухню на предмет съестного, пока девушки сидели передо мной и вроде как ждали прихода врача. Честно, многое бы отдала, если бы отцу понравилась не эта кошка, а милая, весёлая, а, главное, умеющая готовить Зельда. Но уж как есть.

– О, ты очнулась? – притворство Аяты почему-то ощущалось довольно сильно. Не знаю, она не сделала ничего плохого. Только забрала себе сердце парня, который мне нравится – Боги, как же глупо, он же даже не человек. – Как твоё самочувствие? Врач сказал, может кружиться голова. Не говори, – видя мои порывы произнести хоть слово, ответила она. – Тебе нельзя пока.

– Эддит Борисович только ушёл. Всю ночь сидел у твоей постели. – Зельда поднялась и погладила меня по руке, обезображенной шрамом от браслета.

Я благодарно кивнула, после чего изобразила рукой движения ручки по бумаге. Не сразу, но меня поняли. Аята достала из своей сумки сначала свежие булочки, потом россыпь ожерелий и маленькую фигурку панды (на миг в груди стало больно), чтобы наконец вытащить пластинку.

– Вот.

«И как этим пользоваться?» – но, благо, на мой немой вопрос ответили, поняв и так. Зельда взяла инициативу в свои руки.

– Смотри: вот палочка, – она достала из пластинки нечто под названием «стилус», – и ты ведёшь ею по экрану и