Король механизмов - Артемис Мантикор

Мшарил. Тип: симбиотроф [био-дендро-мицелий]

Свойства: случайная детонация, единение.

Любопытный образец. Растительная цепь была спящей, как и грибная. Так что главный источник ассимиляции и сердце существа — в биологической составляющей. Вот она в нашем секторе очень даже активна.

Но как существо смогло собрать в себе сразу две нейтральных цепи?

Это очень походило на работу опытного химеролога. Но в то же время, едва ли кто-то стал бы специально выводить такое. Потенциал трёх цепей был потрачен на живую декорацию, которой предназначалось просто взорваться, чтобы заразить этой дрянью жертву.

— С животными мы не враждуем, а грибы и растения мне подчиняются, — сказал я. — Так что можно сказать, что я контролирую их процентов на девяносто. Так что нам они не навредят. Единственное, чего я им не могу приказать — это действовать вразрез с чувством самосохранения и естественными инстинктами вида.

— Значит, локацию мы, можно сказать, прошли?

— Не знаю, — снова напряжённо покачал я головой. Что-то меня смущало, но что именно, я пока что не мог понять. — Может, эти ребята — просто опасная декорация, а истинный враг — какая-нибудь жирная тварь. Девятнадцатый всё же.

— Не верю, что я так глубоко, — тихо сказал Кот.

— Получается, на двадцатом должны быть свои миры Ленты? — спросил Ильгор, задумчиво разглядывая симбиотрофа. — Извините, любопытство.

— Возможно. По механике вроде как да, — ответил я. — А любопытство — это хорошо.

— Интересно, какие разумные виды могут обитать под нами, — задумчиво произнёс ритуалист.

— Арк, ты выглядишь озадаченным. Всё точно в порядке? — спросила Сайна.

— Не могу посмотреть локацию через растения, хотя они стараются как могут.

С таким эффектом я сталкивался впервые. Симбиотрофы были ребятами дружелюбными и мирными. От чужаков они требовали лишь одного — не причинять им вреда. А дальше делайте — что хотите.

Однако если их ранить, они могут затаить обиду. А затем устроить… здесь было непонятно что именно, но существа попытались донести некий аналог слов «болезненное существование в аду». Это так его интерпретировал мой мозг с помощью совиной мудрости и артефакта у меня на голове.

С осмотром локации через их восприятие была ещё большая беда — то, что передавали мне они, заставляло мой мозг плавиться, а голову болеть и кружиться. После первой попытки такого контакта меня едва не стошнило.

Горло царапнул желудочный сок. Во рту стало мерзко. Повторять попытки не хотелось. Головная боль и лёгкое подташнивание сохранились.

Так я узнал о первой побочке связи растений — к такому радикально иному восприятию меня жизнь не готовила. Всё что я понял — это то, что симбиотрофы видели несуществующие для людей цвета, некоторые магнитные волны и ещё воспринимали так много всего, что нужно иметь мозг Хостера для такого восприятия.

Было бы забавно, окажись, что именно фрагмента этой тварюшки ему не хватало для того, чтобы стать чуть адекватней. Хотя вряд ли, конечно.

Удивительно, но жизнь этого примитивного существа была настолько сложной, что по его виду этого нельзя было предположить в принципе никак. Если воспринимать и анализировать сразу столько всего, можно в этом созерцании потеряться на долгие десятки дней.

— Миазмы! — снова предупредила Эстель, и все с раздражением посмотрели в её сторону.

— Нет, — улыбнулся я. — Это их споры. Рекомендую надеть маски, если не хотите, чтобы такие штуки начали расти в вас.

— А они могут? — ужаснулась механистка.

Я указал пальцем на Манри, на плече у которого уже начал вызревать зелёный пузырь.

Некродендроид невозмутимо посмотрел на центр всеобщего внимания, затем на меня.

— Могу срезать, — сказал он равнодушно.

— Альма, обеззараживание, быстро! — приказал я. Затем обернулся к Манри. — Пока не стоит, но следи внимательно за ним.

Глаза жизни доложили, что в небольшом количестве споры существа присутствовали везде в воздухе. Но ещё больше было вот в таких облака, из которых выйти не облепленнымими было невозможно.

— Уходим отсюда, — сказал я. — Не уверен, что смогу блокировать их инстинкт размножения. С их точки зрения вырастить на нас колонию — акт любви.

По покосившимся лицам товарищей я понял, что больше объяснений не нужно.

— Может, мне его огоньком шибануть? — предложил Мерлин.

— Удачи. Только чтобы нас рядом не было, — одобрил я его способ самоубийства.

Альма повторила магическое обеззараживание.

Я выбрал путь наугад — локации Стены не лес, если идти всё время прямо, даже на десятке максимум в течение суток уткнёшься в границу. Останется только идти вдоль неё до того места, где задуман переход.

Сопротивление монстров мы встретили на полпути к стене. Местные стражи были… ну, фауна не сильно отличалась от флоры. Монстры были ходячими сгустками пузырей с чем-то вроде круглых ртов, с неравномерными зубами, больше похожими на колючки.

На него мои способности хозяина леса тоже распространялись, но в гораздо меньшей степени.

Сперва враг меня признал и не атаковал, но затем вдруг с хищным треском насекомого бросился на Эстель. Она в тот момент была к монстру ближе всех.

— С боевым крещением тебя, — Хлопнул её по плечу Мерлин, когда Альма возродила её после того как монстр одним махом всосал её в себя.

Мы успели лишь чудом — ещё секунду назад мирная тварь, которая пропустила мимо Сайну, Белую и Рейна, вдруг бросилась на точно так же идущую мимо девушку. Тварь как-то хитро закручивала рот, будто растение, так что жертва проворачивалась, стачиваясь о множество острых зубов.

В таком разрезе странный рот твари больше не казался забавным.

Из пасти мёртвого монстра мы вытаскивали уже наполовину перемолотое тело. К счастью, впечатлительных на таком этаже не остаётся, а остальное поправимо Альмой.

Она успела вовремя. За время наших путешествий она успела набраться опыта.

Убивать врагов было тоже неоднозначно. Для монстров