Горчаков. Пенталогия (СИ) - Пылаев Валерий

И правильно опасался.

— Да стой же ты, скотина! — прорычал я, бросаясь вперед.

И наискосок — к другой стене, чтобы сбить прицел. Кем бы ни был мой противник, на профессионального ганфайтера он не тянул никак. Не хватало ни реакции, ни меткости, ни даже самый обычной выдержки. Стоило мне дернуться в его сторону — тут же пальнул снова, неуклюже пятясь назад. Я кинул в ответ Булаву и Горыныча…

И, наконец, понял, что происходит. Моя магия работала, как положено, но убийцу что-то защищало. Как исчезла прицельно брошенная Булава я, конечно же, не увидел, а вот огненное заклятье отрабатывало нормально до самого конца. И только в паре шагов от цели вдруг потухло: не разбилось, разлетаясь в стороны алыми каплями — так обычно Горыныч встречался с чужим Щитом — а просто зачахло и умерло, будто лишившись всей вложенной энергии.

Так вот почему в квартире у меня толком ничего не получалось — тогда убийца был совсем рядом!

— Отвали! — заверещал он, снова поднимая револьвер. — Башку прострелю!

Убойная железка дергалась в дрожащей руке туда-сюда, так что угроза казалась почти забавной — но все же не настолько, чтобы прыгать на ствол, в котором наверняка осталась еще пара патронов. И если этот дегенерат сейчас уйдет на лестницу, если скроется…

Мать его за ногу! Может, он и прикрыт от магии какой-то неведомой хренью — но не неуязвимый, в самом-то деле?!

На этот раз расчет оказался верным. Булава не смогла бы достать моего врага — но в стену ударила, как положено. Осколки кирпича брызнули во все стороны, и один, похоже, угодил убийце в колено. Тот охнул, согнулся, едва не выронив револьвер — и тут же захромал к лестнице. Я рванул следом, на ходу выбрасывая в полумрак коридора остатки резерва.

Кажется, в туче пыли еще раз блеснула вспышка — но звук выстрела утонул в грохоте. Моя магия крушила стены и потолок, обрушивая на противника целую кучу кирпичей и снося перила. Я скользнул вдоль стены, выскочил на лестницу — и дальше полетел уже напролом.

Чувствуя, как расползается еще мгновение назад крепкое и надежное плетение Хода.

Взятая взаймы сила покинула тело, и мир вернулся к привычной скорости. Я чуть прикрыл глаза, защищая их от висевшей в воздухе пыли, и наугад прыгнул сразу через несколько ступенек, надеясь зацепить…

Но цеплять оказалось уже некого. Убийца Кати лежал в самом низу пролета, раскинув руки. Крови вокруг не было, но спустившись, я увидел на его левом виске треугольную вмятину. Достаточно глубокую, чтобы у меня не возникло даже мысли проверить пульс.

— Добегался, дурак? — вздохнул я, опускаясь на корточки радом с телом.

Револьвер убийца так и не выпустил — продолжал сжимать мертвой рукой, будто все еще надеялся, что железка может его защитить. Самый обычный «наган». Такой же, как тот, что я стащил из сейфа Андрея Георгиевича. Только неухоженный, ржавый — не рабочий инструмент, а то, что прихватывают с собой на всякий случай. Впрочем, и владелец оказался под стать оружию.

Не Одаренный. И явно не профессионал — иначе я уже остывал бы в комнате рядом с Катей с парой аккуратных дырок в спине. Низкорослый, худощавый, но все равно какой-то рыхлый и обрюзгший, несмотря на возраст — вряд ли ему было многим больше тридцати. Обычное ничем не запоминающееся лицо, неброская одежда. Судя по синюшным татуировкам на пальцах — уголовник. Нанятый кем-то, кому заплатил тот, кого, в свою очередь…

Вряд ли он смог бы рассказать хоть что-то полезное — и все-таки очередная ниточка, ведущая к врагам моей семьи, оборвалась, едва я успел на нее наткнуться.

Обидно.

Куда больше, чем сам урка, меня заинтересовал лежавший с ним рядом предмет. Небольшой — примерно с палец длиной — толстый цилиндрик. Довольно увесистый и теплый на ощупь. Сделанный, судя по всему, то ли из латуни, то ли из бронзы… и сделанный непонятно для чего. Если бы не кнопка на металлическом боку, я и вовсе подумал бы, что эта игрушка заменяла владельцу кастет или свинчатку.

Когда снизу на лестнице раздался топот, я на всякий случай сунул трофей за пазуху.

— Плохо работаете, ребята, — вздохнул я, поднимаясь на ноги.

Отряхивая колени, я развернулся, чтобы, наконец, рассмотреть свою охрану вблизи. Дедова гвардия — Одаренный и трое запыхавшихся мужиков с пистолетами — подоспели к шапочному разбору, пропустив все веселье.

Но все-таки подоспели.

— Ваше сиятельство… Александр Петрович, целы? — спросил старший.

— Более чем. — Я пожал плечами и указал на труп. — А вот он — нет. Пытался меня убить… но не осилил.

— Батюшки… Что ж князь-то скажет? — Старший съежился. — Теперь чего, получается, городовых ждать надо?..

— Надо, — кивнул я. — Вот вы и ждите. Протокол составите, все как положено. Деду скажете — дочку Колычева я нашел. — Я указал рукой на лестницу наверх. — Там, в тринадцатом номере. Можете не спешить… уже.

— А вы куда, Александр Петрович?!

— А мне еще машину ставить. И потом бегом на службу. — Я отодвинул рукав кителя и посмотрел на часы. — Труба, как говорится, зовет.

* * *

В училище я успел — хоть и впритык. Кое-как отряхнулся на лестнице, выбивая из формы въедливую пыль и кирпичную крошку, умылся и вломился на свое место в строй за мгновение до того, как Мама и Папа прогрохотал «Рота, становись!»

Повезло — настроение у него было то ли хорошее, то ли просто слишком ленивое, чтобы пристально разглядывать и оценивать внешний вид господ юнкеров. Иначе я бы точно огреб парочку нарядов вне очереди — и никакие оправдания, разумеется, не помогли.

Действительно — меня всего-то на всего пытались убить.

В общем, день закончился настолько мирно, насколько вообще мог, и уже через час или полтора я плюхнулся на койку. Воскресные вечера обычно проходили в дортуарах тихо: даже «благородные подпоручики» к концу неделю выдыхались, исчерпав запас фантазии, поэтому цук прекращался задолго до отбоя — чтобы утром возобновиться с новой силой.

Никак не могли угомониться только самые стойкие и жизнерадостные. Богдан, изображая лошадиное ржание, тащил на закорках своего «дядьку» куда-то в сторону то ли курилки, то ли уборной. Разумеется, по неотложному делу. «Благородный поручик» Подольский весил раза в полтора больше моего тощего однокашника — но даже это не мешало им обоим получать от процесса примерно равное удовольствие — а заодно и веселить народ. Юнкера в дортуаре радостно ржали, поощряя лихую парочку аплодисментами.

— Во дают… — Иван поднял глаза от книгу, проводил Богдана с Подольским взглядом — и повернулся ко мне. — А ты чего такой пасмурный, Сашка? Случилось чего?

Про мятую и грязную форму он деликатно ничего не спросил — если уж я сам не пожелал рассказать. Но судьба подопечного его все-таки интересовала. Мне на мгновение даже захотелось поделиться с ним хотя бы кусочком всей этой кутерьмы… но, конечно же, не стал.

— Да так… — Я спрятал в ладони металлический цилиндрик, добытый в бою на Старо-Пороховской. — Вымотался просто, наверное. Вот и разморило под вечер.

Я соврал. Денек выдался насыщенный, так что телом я действительно ощущал усталость. Но голова работала на полную, раскручивая шестеренки между ушей до запредельных оборотов. Я понемногу начинал догадываться, для чего деду так нужно было отыскать дочку покойного Колычева.

Но кто-то отыскал ее раньше. Уголовник, которому я ненароком проломил череп. Точнее, силы, которые за ним стояли. Конечно, нельзя исключать версию, что урка с ржавым наганом просто-просто задумал ограбить бедную девушку… особенно если каким-то чудом узнал о ее происхождении.

Поверенный знатного рода непременно должен был оставить дочери какое-то наследство. Убитый узнал что-то, подкараулил Катю у квартиры, связал, мучил, пытаясь выяснить, где она прячет обретенные богатства. И, так ничего и не выпытав — убил. А я просто оказался не в том месте — и не в то время. Совпадение.

Но этот вариант неумолимо разбивался о мою находку.

Мне никогда не приходилось слышать о подобном. Даже краем уха — или хотя бы в виде какой-нибудь столичной байки. И если уж такой агрегат действительно изобрели в России, в Америке или еще одному Богу известно где — он никак не мог попасть в руки обычного мелкого преступника.