Пламя для Снеженики - Анна Рассохина

Винр и Рейв между тем подняли полубессознательного Райта на ноги. Смотрелось это все довольно жутко — окровавленный огневик с торчащей из груди рукояткой кинжала. Глаза Ладов-младший все-таки открыл и, щурясь, посмотрел на своего покровителя. Мне подумалось, что Тилл явно не в своем уме, раз заставляет своих подопечных проводить подобный ритуал. То ли дело Артуар — Ар'рцелиус просто позвал своего покровителя, и он пришел, а чтобы вызвать Тилла магам приходиться терпеть муки.

— Вы слишком громко думаете, ведунья, — усмехаясь, шепнул Артуар, наклонившись к моему уху.

— Что, только я одна? — с мрачным выражением на лице следя за развитием событий, отозвалась я.

— Нет, — очередная ухмылка, — практически также думают и другие ведьмы! И кстати, вы не знаете, какие испытания проходят мои подопечные!

Оглянулась на Артуара и подумала: «Это и к лучшему!», улыбка проклятого бога стала только шире.

Тилл тем временем резко вскинул одну из пугающих огненных рук и выдернул кинжал из груди Райта, к моему безграничному удивлению, облегчению и восхищению, рана стала быстро затягиваться. Спустя минуту о ней напоминал только бурый разрез на одежде. Ладов недоверчиво прикоснулся к нему, Рейв порывисто обнял брата, а Винр хлопнул по плечу.

Я было дернулась, чтобы подойти к Райту и высказать в лицо все, что думаю о его неразумном поступке. Но в этот момент Тилл повернулся в мою сторону — очи покровителя магов пылали огнем.

— И зачем я нужен тебе, Снеженика Колючкина? — голос Тилла оказался неожиданно приятным.

— Не мне, — опровергла я, — а…

— Мне! — из туманной воронки к нам шагнула Эрия.

Оба мужчины разом посмотрели на нее, на чувственных губах богини сияла довольная улыбка.

— Ты знал? — тихо спросил Тилл у Артуара.

— С чего вдруг? Это твоя жена, а не моя! — демонстративно фыркнул Артуар, стирая с лика Эрии улыбку.

Я отошла с пути богини, но она видела меня, поэтому сказала:

— Хорошо, ведуньи, вы выполнили свое обещание! А я, как и обещала, оставлю вас в покое!

Эти слова заставили меня разволноваться и выпалить:

— Вы обещали вернуть Рона!

— Эрия! — рявкнул Тилл, не дожидаясь ее ответа. — Объясни, что здесь происходит! Что ты тут устроила?

Богиня бросила на меня мимолетный недовольный взгляд, что-то обдумала и коротко объявила:

— Забирай!

Туман медленно двинулся ко мне, отрезая от всего остального мира, а когда он рассеялся, я увидела, что стою в зале с высокими полукруглыми окнами, сквозь которые в комнату проникают золотистые солнечные лучи. В их теплом ярком свете моему взору предстало поразительное зрелище. Все пространство комнаты занимали статуи, и я медленно побрела мимо них, рассматривая, оценивая, восхищаясь мастерству неведомых скульпторов. Все линии были настолько точны, плавны и правдоподобны, что я невольно задумалась. Любуясь на точеное личико одной из каменных дев, на щеке которого прозрачным янтарем застыла слеза, я призадумалась. Что-то жуткое было в этих скульптурах, отчего в жилах стыла кровь, а сердце испуганно билось в груди. Когда я поняла что именно, то судорожно вздрогнула — все эти статуи когда-то были людьми, теми, кто не угодил суровой богине.

Большинство мужчин в попытке спастись вскидывало меч, клинок которого сейчас сверкал белым мрамором. Многие женщины закрывали лица руками, кто-то молил богиню о пощаде, соединив ладони, а кто-то пытался бежать, да так и застыл навеки вполоборота с занесенной ногой. Я бросилась искать Рона среди этих безмолвных камней, которые никогда не откроют своих незрячих глаз и не поведают холодными губами о том, за что их так жестоко наказала Эрия.

Петляя между многочисленными скульптурами, я запыхалась и когда обнаружила любимого, то разрыдалась. Рон, в отличие от многих других, не пытался ни бежать, ни сопротивляться — просто стоял, смело глядя в глаза богини, гордо вскинув голову, расправив плечи и плотно сомкнув уста.

Я прильнула к ледяной каменной груди Эферона, обильно орошая ту слезами, поминутно целуя мраморные губы и шепча слова любви. Не видела ничего вокруг себя, горе полностью поглотило меня, накрыло волной отчаяния и бросило в бездну страданий. От того, столь неожиданным стало для меня то, что вдруг под моей рукой в каменной груди Дарэфа сначала медленно, лениво, а потом все быстрее и чаще забилось сердце. Слезы мгновенно иссякли, но рук от статуи я не убрала. Наоборот, крепче, теснее прильнула к холодному мрамору, целуя его гладкую поверхность. Теперь она постепенно начала нагреваться под моими ладонями, белизна, холод нехотя уступали место смуглой коже и жару мужского тела. Когда Рон открыл очи, моргнул, и на дне этой черной бездны появилась искра узнавания, я разрыдалась по новой. Странно — никогда не замечала за собой подобной плаксивости! О причинах задумываться не стала — потому что любимый обнял меня и прильнул к моим губам, целуя так страстно, что все мысли разлетелись из головы мелкими мотыльками. Оторвавшись, я заметила, что на теле Дарова краснеют раны.

— Рон! — обеспокоенно вопросила я.

— Заживет, — хрипло, словно ото сна, отозвался он.

— Пойдем отсюда, — попросила я, поежившись.

— Дай пару минут прийти в себя, — попросил Рон, и я осознала, что он слегка пошатывается.

Поддержала, подставив свое плечо, теперь мы молчали — с меня хватило на сегодня переживаний, а он потихоньку возвращался к жизни.

По комнате вновь заклубился туман, заставляя нас насторожиться — не зря! Из него вышла Эрия, а следом за ней появились две новые статуи, в которых я с ужасом узнала Тилла и Артуара. Эферон тоже понял, кем были до окаменения эти скульптуры.

Сильнее прижал меня к себе, так, что мне стало трудно дышать, и спросил у богини:

— Мы можем идти?

Эрия смерила нас возмущенным взглядом, потому как ее оторвали от созерцания двух каменных изваяний, изображающих мужчин. Тилл успел вытащить два меча, и теперь они навечно застыли в двух его руках хрусталем. Две огненные руки были вскинуты в защитном жесте и пылали кровавыми рубинами. Ладони Артуара были поставлены ребром друг к другу — видимо, проклятый бог пытался сплести магический «щит».

— Правда, они восхитительны? — обратилась ко мне Эрия, заметив интерес, и напрочь игнорируя вопрос Эферона.

— Они великолепны, — искренне отозвалась я, правда, подразумевала не статуи, а самих богов.

— Я также считаю! — благосклонно улыбнулась мне Эрия.

— Вы отпустите нас? — постаралась сделать так, чтобы мой голос звучал просяще, ибо иногда нужно смирить свой нрав и покориться, особенно если противник заведомо сильнее.

— Идите, — запросто велела она, потом кинула взгляд на Дарова, вынуждая меня напрячься, и сказала. — Только не попадайся мне на глаза, бывший маг! Вейтерра теперь моя! Хочешь, живи в Подземье или не живи совсем! А ты, ведунья Колючкина, постарайся сделать выбор с кем ты останешься — наверху с дочкой или под землей с этим мужчиной!

— Что? — мне показалось, что я ослышалась.

— Я запрещаю Дарэфу показываться наверху — пусть проводит оставшиеся дни с другими демонами, которым я тоже запретила посещать Наземье. Хватит мелким бесам и духам противоречия вредить ведьмам и сбивать их с пути истинного! Ты рада?

— За ведьм — да, — осторожно сообщила я.

— Вот и замечательно! А теперь идите прочь! — богиня опять повернулась к статуям.

Я посмотрела на Рона, и он улыбнулся мне одними уголками пересохших губ.

Не прощаясь, мы покинули это жуткое место, и очутились во дворце владыки Подземья, в комнате Дарова.

Эферон немедленно рухнул на кровать и протянул ко мне руки, глядя с мольбой в глаза:

— Давай ты подумаешь обо всем после, а пока побудь со мной, мне было так холодно и одиноко.

Я неторопливо разделась — пусть весь остальной мир подождет, а сейчас для меня важен только Рон! Обняла, прижалась всем телом, обвивая его ногами и руками, пылко поцеловала и, задыхаясь от нахлынувшей страсти, услышала:

— Снежа, ты выйдешь за меня замуж?

— Да, конечно, да, — почти теряя сознание, отозвалась я, не думая о том, что ждет нас завтра.

Глава 21,

о детях

Родители всегда знают больше детей, зато дети всегда умнее родителей.

Ночь прошла превосходно, а наутро мною овладели сомнения. Сердце, словно разрывали на две части, резали невидимыми клинками, раскалывали надвое. Одна половинка принадлежала Рону, а другая — Алийте. Кто дороже: мужчина или дочка?! Ответ для меня был очевиден, только при этом вторая часть моего сердца исходила кровью и стонала, будто от невыносимой боли. Я запретила себе плакать — слезами тут не поможешь! А вот если поговорить? Хотя к чему пустые разговоры? Я все решила и отступать не собираюсь! Долг — прежде всего! Рон сможет обойтись без меня, а вот Алийта — нет!