Омут (СИ) - "novel2002"

Но повторить все это, конечно же, не представлялось возможным, поэтому Максим старался найти то, что смогло бы заменить ему эти ощущения. В конце концов, незаменимых людей не бывает, и со временем можно было найти партнера, который оказался бы не хуже самоуверенного властного Дальского. Так и с ощущениями - старые и забытые со временем должны были отойти на второй план, а новые и яркие - занять почетное первое место в сердце и мыслях. Это нормально, ведь невозможно было до конца своих дней помнить одинаково хорошо все события долгой жизни. От воспоминаний о Назаре уже, вон, тоже почти ничего не осталось. Лишь сухая констатация факта: да, было дело - страдал, мучился. А ведь как же тогда болело, как рвало душу, а теперь отболело, забылось. Потому что те старые чувства за эти годы были незаметно похоронены под несколькими слоями новых, не менее болезненных чувств. Так и эти, подаренные Егором, должны были со временем истлеть и рассыпаться. Растаять, как дым, оставив после себя лишь пустоту и полное безразличие.

Правда, с заменой у Максима пока что были сложности, и он никак не мог найти что-то настолько же впечатляющее, как непривычно заботливый Егор, трогательно пекущийся о его самочувствии.

Чтобы успокоиться после пережитого стресса, он вернулся к своим обычным методам релаксации и как-то вечером пригласил в спальню одно из бойцов – Анатолия, прозванного официально Снежным Барсом, а лично Максимом - Барсиком.

В сексе Максим предпочитал вести, ненавязчиво задавая ритм парному постельному танцу. Любил аккуратно направлять страсть партнера в нужную ему сторону, за послушание щедро дарил ему чувственные бесстыдные ласки и, не стесняясь, просил о них же, если хотел заострить ощущения. Но Барсик, предпочитающий быть сверху с другими, менее волевыми партнерами, распалившись, вдруг начал проявлять чрезмерную инициативность и, немного побарахтавшись под Максимом, довольно грубо завалил его на спину. В этом не было ничего необычного, тот даже любил, когда партнер активно шевелится и не лежит в постели хладным трупом, ведь в финале такой вольной борьбы опытный любовник Максим все равно, так или иначе, оказывался сверху. А в этот раз, оказавшись под крупным, тяжеленным телом гладиатора, Максим сразу вспомнил, как осторожно, хоть и столь же стремительно, положил его на лопатки Дальский. Припомнил, опять же, как тот взволновано выпытывал потом, не ударился ли Максим башкой об спинку кровати. Тогда это выглядело так нелепо-романтично, по-идиотски слезливо и буднично, как будто они были какой-то ванильной парочкой, проводившей в постели весь свой медовый месяц. У Максима при этом воспоминании сердце заныло от умиления, а на губах заиграла такая глупая растроганная улыбка, будто он какую-то душещипательную мелодраму просмотрел, а не свои собственные воспоминания. И Анатолий, как любой сильный самец, мгновенно почувствовав его слабину, навалился всем весом. Уже начал раздвигать колени Максима, но тот успел быстро опомниться, придержал его за плечи и сказал:

- Не стоит, Барсик. Извини, но кажется, зря я тебя сегодня пригласил. Что-то я не в духе.

- Простите, - повинился тот приятным баском. – Мне показалось, что вы хотели в этот раз быть снизу.

- Тебе показалось, - покачал головой Максим.

- Тогда… - боец скатился с него и уже хотел встать на четвереньки, но Максим снова придержал его.

- Не надо, Толь. Честно. Я что-то действительно не в настроении.

- Как скажете, - расстроился тот. – Зовите, если что.

- Обязательно! – кивнул Максим, уже понимая, что в ближайшее время «если что» вряд ли наступит.

Вытеснить Дальского из мыслей все никак не удавалось. Более того, все эти дни у Максима из головы не шли его злые, полные ненависти слова. Они звенели в ушах оглушающим криком, кромсали сердце своей правдивостью. Максим и сам знал, что он та еще сука, а Егор и раньше так его называл – в шутку, с сарказмом, сердито, обиженно, но никогда с таким тоскливым отчаянием.

Когда Максим решился пойти на крайние меры и с помощью соблазнительного Тони незаметно привязать Дальского к Клубу, он планировал всего лишь пригнуть самоуверенного конкурента к земле, заставить его придержать немного свои амбиции и действовать не так нагло, а с оглядкой на интересы второго крупного игрока на рынке. Хотел, чтобы в следующий раз тот десять раз подумал, прежде чем гадить тому, от кого зависит жизнь Тони, но у него и в мыслях не было использовать их связь, чтобы вредить Дальскому и его бизнесу.

Егор был необходим ему. Максим не смог бы в одиночку выстоять против всех тех угроз, с которыми им приходилось постоянно сталкиваться. Количество завистников и врагов с каждым годом не уменьшалось, наоборот, их становилось все больше, и все они, естественно, не бездействовали. Из-за этого двум конкурентам довольно часто приходилось выручать друг друга, пусть при этом они притворялись, что делают сопернику огромное одолжение. Из них двоих у Дальского всегда лучше получалось до самого конца сохранять хладнокровие и в особо трудные моменты жизни, когда дальнейшая борьба казалась совершенно бессмысленной, Максим всматривался в лицо Егора, полное спокойствия и непрошибаемой уверенности, и сам заряжался ними, успокаивался и не позволял себе опускать руки. Стискивал зубы и продолжал бороться, потому что знал, что его прикроют, пусть и с откровенно высказанным недовольством.

Но те спокойствие и уверенность, на которые он всегда равнялся, оказались всего лишь маской, которую Егор носил все эти годы. Максим считал ее крепкой, небьющейся, почти вечной, поэтому не осторожничал и умудрился по глупости разбить всего лишь парой метких ударов. Расколол на части и под ними с удивлением рассмотрел настоящего Егора - не ледяную глыбу, а обычного, умеющего любить, страдающего из-за этой любви человека.

Смотреть на Дальского в тот момент было страшно и больно. У Максима в душе все переворачивалось, когда он видел, как мучительно искажаются знакомые, всегда такие бесстрастные черты. И в самом кошмарном сне он не мог себе представить, что обезумевший от переполнявших его чувств Егор может проявить такую нетипичную для него иррациональность. Подумать не мог, что тот начнет откупаться многомиллионными проектами, желая услышать правду, а, не получив ответа, разъярится и поставит Максиму жесткий ультиматум.

Он хоть и делал вид, что плюет на эти угрозы, но, зная Дальского, на самом деле сильно переживал за последствия своего отказа. Встревожено размышлял целыми днями над тем, какие шаги мог бы предпринять Егор, чтобы отомстить за свою обиду и заранее планировал, как противостоять его возможной массированной атаке. Ведь в том, что тот будет действовать именно так - мощно и по всем направлениям, - Максим даже не сомневался. Это он был любителем долгих тайных игр, а Дальский, когда по-настоящему выходил из себя, как ураган, сметал все препятствия, возникающие на его пути.

Волновался Максим не столько за себя любимого, сколько за Клуб и другие принадлежащие ему организации. Слишком много людей работало на него, слишком много судеб было связано с ним, и он не знал, как уберечь их всех от грядущих неприятностей. Теперь он намного лучше понимал Аврору, которая в свое время отказалась от прибыльного бизнеса и отдала под опеку Максима своих любимых пташек, чтобы те не пострадали в том старом затяжном конфликте с Тагиевым и его бандой. Она прекрасно понимала, что не сможет защитить их, и благоразумно переложила эту обязанность на Максима. А вот ему самому некому было доверить на время судьбы сотен подчиненных. Раньше он бы доверил их Дальскому, но теперь тот был для него врагом номер один, и ждать с его стороны проявления доброты и милосердия, понятное дело, не приходилось.

И как всегда, когда Максим начинал испытывать сильную тревогу, пусть и скрытую от всех улыбкой, Волк как будто почувствовал его внутреннее смятение и неожиданно без звонка явился в Клуб. Прокрался прямо в спальню, чтобы с серьезным лицом выпытать у Максима, что именно тому угрожает. Но в этот раз Максим боялся признаться ему, потому что Волк часто действовал по собственному животному разумению, а его звериные инстинкты приказывали ему устранять проблему хозяина самым простым и эффективным способом - физическим уничтожением.