Год 2077-й - Юрий Симоненко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Родила царица в ночь
Не то сына, не то дочь,
Не мышонка, не лягушку,
А неведому зверушку.
— То есть, хуйню неведомую родила. — Доктор поднял вверх указательный палец. — Но довоенным извращенцам нравилось мечтать о Гермафродите, который есть плод больного воображения. Отсюда и предвоенная мода на трансвеститов, коих массово производили хирургическим способом, и дебильные японские мультфильмы для дегенератов… В чём разница между каменным Гермафродитом и живым трансвеститом, который похож на бабу, но бабой не является? В том лишь, что первого производит один скульптор, а второго — несколько хирургов и фармацевтов. И тот, и другой внешне привлекательны потому лишь, что имеют сходство с женщиной. Но природа такого не производит. Природа уже произвела мужчину и женщину. И тот, и другая по-своему хороши и красивы… хотя и не всегда… Но природа такова, она не терпит сочетания несочетаемого. Иван Ефремов писал, что красота — это наивысшая степень целесообразности. Потому нам, мужикам, и нравятся бабы, что они для нас целесообразны. А бабам нравятся мужики, по той же причине. По словам материалиста Ефремова, красота — это объективная реальность, она не создаётся в мыслях и чувствах человека… Она есть. Она правильна. Она соответствует природному назначению, цели — то есть целесообразна. Выродки же всегда думали, что мир крутится вокруг них, вокруг их хотелок. Некоторые образованные выродки доходили до того, что считали будто мир непознаваем и существует только в их воображении… Вообразит такой дегенерат, что двуполое существо — это верх совершенства, или, что поражённое ожирением тело — столь же красиво, как и тело здоровое и гармонично сложенное, то есть наиболее соответствующее принципу целесообразности, или, что неважно, кем ты родился — мужчиной, или женщиной, главное, кем ты себя считаешь, или, что война — это мир, а свобода — это рабство… И ладно бы он действительно обитал в своём виртуальном сне и воображал себе мир вокруг, но он в обществе находился и на общество оказывал влияние, отравлял общество своими идеями, своей пропагандой. И не всегда общество могло от такого выродка защититься. Не всегда… — Айболит осёкся. Молча докурил папиросу, отправил гильзу в костёр, после чего закончил, обратившись к Железному: — То существо, Александр, андрогин, или гермафродит — это то же, что и любой другой мутант-выродок, двухголовый ли, трёхрукий ли. Он отвратителен тебе, и мне, и всем нам, нормальным людям не потому, что другой, как сказали бы довоенные толерасты-общечеловеки, обвинив всех нас в ксенофобии, а потому, что нецелесообразен, не нужен, вреден. — Сказав это, Айболит хлопнул себя ладонями по коленям и встал с лавки. — Пойду, гляну как там Николай, да буду спать.
— Я тоже пойду, — сказал, вставая, Серьга, — придавлю массу.
— И я на боковую… — широко зевнув, сообщил товарищам Пельмень.
— Давайте, мужики, отбой, — объявил тогда Молотов. — Все, кроме командиров групп.
Сидевшие у костра искатели засобирались и вскоре разошлись — кто в дом, кто в летнюю кухню. Остались Молотов с комитетчиками. Прежде чем отойти ко сну, им нужно было наметить маршрут движения отряда на завтра, условиться относительно радиообмена и согласовать другие, более мелкие детали.
Назавтра отряду предстояло преодолеть примерно 120 километров — среднее дневное расстояние. Они встанут в селе Медвежье (бывшее Красногвардейское) или в его районе и простоят там весь следующий день, — это будет запланированный выходной. Отряд пока держал намеченный темп. За четыре дня они проехали 470 километров. На то, чтобы преодолеть ещё 630 километров дорог, оставалась ровно неделя. Потом — два дня на тщательную разведку города-призрака, минирование и — начиная с 5-го июля — ожидание приказа из Свободного…
Ретроспектива. Старец
20 апреля 2076 года, бывшая Россия, Ростовская область, Ростов-на-Дону, Новый Город, день
— Мой Фюрер! — рослый штабс-капитан с гладко выбритым черепом с вытатуированными на нём двумя молниями появился на пороге кабинета Верховного Главы Нового Славянского Рейха. — Прибыл странник, которого вы хотели видеть.
— Хорошо, Любомудр. Пригласите, — сказал Фюрер.
— Есть! — адъютант вышел.
Когда через минуту в кабинет вошёл старец с длинной белой как снег бородой, длинными, перехваченными по высокому морщинистому лбу шитой тесьмой, волосами, с внимательным колючим взглядом выцветших от времени глаз, в длинной расшитой «тризубами» и свастиками рубахе и красных шароварах, босой, Фюрер посмотрел на гостя скептически.
— Благословение Рода да пребудет на вас, Владимир Анатольевич! — сказал вместо приветствия старец, нисколько не смутившись неприкрыто насмешливым взглядом хозяина кабинета.
От такого приветствия Фюрер изменился в лице.
— Это имя знают единицы в Рейхе. Откуда оно известно вам, странник?..
— Я волхв Белогор, — представился старец, — священник Рода Единого. Я ведаю миры Яви, Прави и Нави. Мне известно ваше имя в мире Яви. Здесь вы от рождения зовётесь Владимиром Анатольевичем. Но в мире Прави имя ваше — Адольф.
— А в мире Нави? — спросил Фюрер безэмоционально.
— А это уже будет зависеть от вас, — ответил старец. — Кем вы явитесь в навий мир…
— Зачем
