Путь, выбирающий нас - Оксана Панкеева

– Жак, объясни мне, будь добр, что собой представляют те корытца, которые мне надлежит сфокусировать?

– Ой, я допился… – Жак скорчил виноватую рожицу и покосился на Кантора. – Я имел в виду…

– Я понял, что ты имел в виду, мне интересно именно точное значение слова.

– Ну ладно… Корытца – это внутренняя сторона виртуальных очков.

– Они имеют… э-э… корытоподобную форму?

Жак истерически захохотал и чуть не выронил скалку.

– Я сказал что-то особо глупое? – уточнил король.

– Нет, все верно, – простонал Жак. – Но слово-то, слово-то какое получилось! Корытоподобная! Кантор, неужели тебе не нравится?

– Я не люблю таких слов, – заявил Кантор с явно излишней откровенностью. – Они звучат претенциозно, псевдонаучно и идиотски. И еще к ним затрахаешься подбирать рифму.

– Почему? – возразил король. – Сколько угодно. Злобная. Удобная.

Кантор с мрачным видом срифмовал еще несколько вариантов, все с непечатными корнями, и ворчливо добавил:

– Я не об этом конкретном слове, а вообще о словах такого типа.

– Кончайте дискуссию, филологи непризнанные! – оборвал его Жак. – Хотели лепить – так лепите!

Спустя минут десять перемазанный тестом король торжественно возгласил, что Торо был прав насчет душевного равновесия. И еще – что ему нравится лепить пельмени.

– Раз вы так считаете, – послушно согласился Жак. – Только есть вы их будете сами. Те, что налепили.

– С удовольствием, – не отступил король. – А на что это ты намекаешь? На то, что я их плохо слепил? Может, не так хорошо, как ты, но все же лучше, чем Кантор.

– Врете, – возразил Кантор, хотя на самом деле особой разницы между своими и королевскими изделиями не видел. – Чем это мои хуже ваших? Намного лучше. Они ровные и круглые, а у вас на жаб похожи.

– Боже, – Жак возвел глаза к потолку, – за что ты мне послал этих двух пьяных кулинаров?

– Грешен, наверное, – поддел его король. – Ни за что Бог не наказывает даже таких шалопаев, как ты. Вот придет Тереза, мы у нее спросим, она знает за что. Кстати, ты когда женишься, негодник?

– Ваше величество! – обиделся Жак. – Мстить низко и неблагородно!

– Слышишь, Кантор, – пропустив мимо ушей последнее замечание, развил тему король. – Мы с тобой не просто два пьяных оболтуса, мы – кара Божья! Ты осознаешь торжественность момента?

– Интересно, – проворчал Кантор, на полном серьезе вдумываясь в суть греха и божьей кары. – Артуро Сан-Барреда – тоже Божья кара?

– Это кто? – приостановился король. – Что-то знакомое…

– Во допились! – негодующе воскликнул Жак. – Память начала отказывать! Это Ольгин новый хахаль, который почему-то очень понравился Элмару и столь же сильно не понравился Азиль. Я, кстати, не могу понять почему.

– Потому, что Элмар – доверчивый! – пояснил Кантор.

– Да я не то, в общем-то, имел в виду… – растерялся Жак. – Мне он тоже показался вполне нормальным парнем, и я как раз не мог понять, что в нем категорически отталкивает Азиль, а сама она, как всегда, объяснить не может.

– Да он сволочь! – взревел Кантор, забыв о благих намерениях помалкивать о своих неприятных переживаниях. Ну, пьяный, что еще сказать… – Он падла! Он ворюга и мерзавец!

– Вспомнил! – поднял палец король, останавливая поток ругательств, которых у Кантора хватало всегда, особенно для Артуро. – Во времена правления Лиги Закона и Порядка в Мистралии был такой полковник Сан-Барреда, кажется, он руководил тайной полицией или был особо доверенным помощником Блая… После переворота Мануэль дель Фуэго лично повесил его на фасаде управления полиции, если я не ошибаюсь.

– Ну да, – подхватил Кантор. – Артуро – его сын. И такая же сволочь, как папаша!

– Ольга в курсе? – поинтересовался король, обратив расфокусированный взор на своего шута.

– А я почем знаю? У нее и спросите, – отозвался тот. – Но, скорее всего, знает. Артуро ей неоднократно жаловался на свою тяжкую судьбу, наверное, и о том, как осиротел, тоже поплакался. Мне кажется, за то она его и прилюбила. Любит она страдальцев, я заметил.

– Неправильно, – возразил король. – Она не страдальцев любит, а всегда всерьез принимает чужие откровения. Ей кажется, что если человек раскрывает перед ней душу, то он выказывает ей особое доверие, на которое надлежит как-то отвечать. И с тобой, товарищ Кантор ей этого очень не хватало. Нет у тебя привычки плакаться на судьбу и жаловаться на жизнь, не любитель ты развозить сопли. А если бы ты хоть раз поведал ей о том, что тебе довелось пережить, Артуро со своими страданиями стал бы мелок и жалок. Какая-то странная ирония в этом присутствует, вам не кажется, господа?

– Не дождетесь, – ощетинился Кантор, – чтобы я сражался за даму с придурком Артуро, доказывая, что я несчастнее, чем он!

В том, что он действительно несчастнее, даже сомнений не возникало. Как раз в процессе лепки пельменей голова наконец обнаружила избыток спирта в организме и высказала свое к этому отношение.

– Да кто тебя заставляет, – пожал плечами король, откладывая очередной корявый пельмень. – Это было исключительно теоретическое рассуждение. Хотя твое положение, на мой взгляд, не безнадежно. Ну, связалась твоя девушка по глупости с каким-то страдальцем, пока тебя не было, это еще ничего не значит. Может, она его тут же бросит, как только тебя увидит. Все-таки не забывай, что вы с ней повязаны проклятием и никакой Артуро не заменит ей тебя. Вопрос времени. И, если честно, я тебе опять завидую.

– Ну, перестаньте, – вмешался Жак. – Что бы вам там ни ляпнула разгневанная королева, не стоит обижаться на беременную женщину. Они вообще нервные и плачут от любой ерунды. А уж к тому, что Кире каждый день чего-нибудь веселенькое в голову шибает, вы должны были уже привыкнуть. Ну, посидит, подумает, поймет, что спорола глупость, и помиритесь. Кстати, вы так и не сказали, что у вас с ней случилось.

– Ты пельмени давай вари, – нагло ушел от ответа король. – Мы уже налепили пятьдесят четыре штуки.

– Вы думаете, это много? Я один штук сорок съем.

– Но в кастрюлю больше трех десятков не влезет, так что первую партию уже пора варить. Занимайся. А мы еще налепим… вот, пятьдесят пять…

– Ваше величество, – начал Жак, – давайте вы не будете портить продукты, а лучше сходите наверх и принесете воды.

– А почему наверх? У тебя что, в кухне воды нет?

– Вообще есть, но сейчас я как раз кран разобрал… Хотел кое-какие усовершенствования внести… А собрать не успел. Так что вода в ванной. Только не упадите на лестнице, государство этого не переживет.

– По-твоему, я настолько пьян, чтобы упасть? – обиделся король и тут же ухватился за ведро. – Да я практически трезвый. Признайся, ты что, самогон разбавил, чтобы я напиться не мог? Вредитель! Сейчас пойду и сам найду покрепче…