Шаман - Ной Гордон

Как часто, спросила она себя, девочка сидела там, никем не замеченная, и слушала их упражнения?

— Я знаю, что могу сделать это, мисс Барнем, — произнесла Рэйчел.

Шаман, похоже, обрадовался.

Дороти улыбнулась Рэйчел и пожала ей руку.

— Я уверена, что ты справишься просто блестяще, дорогая, — сказала она.

Роб Джей не получил ни единого слова в ответ на все свои письма, которые он разослал в связи с гибелью Маквы. Однажды вечером он сел и перенес свое разочарование на бумагу, написав еще одно письмо, более резкое по тону, пытаясь взбаламутить липкую грязь.

«…Такие преступления, как изнасилование и убийство, были полностью проигнорированы представителями правительства и закона — факт, который поднимает вопрос о том, является ли штат Иллинойс — или, точнее, Соединенные Штаты Америки — царством истинной цивилизации или местом, где людям разрешено вести себя хуже животных и оставаться абсолютно безнаказанными».

Он отправил несколько таких писем по тем же адресам, что и раньше, надеясь, что новый, резкий стиль принесет хоть какие-то результаты.

Никто не обращался к нему ни по какому вопросу, сердито думал он. Он вырыл тайник в сарае в безумной спешке, но теперь, когда тот был готов, он не получал никаких вестей от Джорджа Клайберна. Сначала, пока дни превращались в недели, он много думал о том, как именно получит сигнал; но со временем стал задаваться вопросом, почему его игнорируют. Он выбросил тайник из головы и стал наблюдать за тем, как дни становятся все короче, как длинные гусиные клинья тянутся на юг, разрезая синее небо, и как журчит вода в реке, становясь кристально чистой по мере того, как на смену теплу приходит холод. Однажды утром он въехал в деревню, и Кэррол Вилкенсон встал с кресла на крыльце универсального магазина и направился туда, где Роб Джей слезал с маленькой пегой лошадки с выгнутой дугой шеей.

— Новая лошадь, доктор?

— Нет, у меня пробная поездка. Наша Вики уже почти ослепла. Идеальный вариант для того, чтобы катать детей на лугу, но… Эта девочка принадлежит Тому Беккерману. — Он покачал головой. Доктор Беккерман заверил его, что лошади всего пять лет, но нижние резцы у нее были так сильно стерты, что он понял: она по крайней мере вдвое старше, и к тому же шарахается от каждого насекомого и от собственной тени.

— Предпочитаете кобыл?

— Не обязательно. Хотя они надежнее жеребцов, как по мне.

— Думаю, вы правы. Чертовски правы… Вчера я встретил Джорджа Клайберна. Просил передать вам, что в его библиотеке появились кое-какие новые книги и вам будет интересно посмотреть на них.

Это был сигнал, и он захватил Роба врасплох.

— Спасибо, Кэррол. У Джорджа замечательная библиотека, — произнес он, надеясь, что голос у него не дрожит.

— Да, это точно. — Вилкенсон поднял руку, прощаясь. — Ладно, я дам всем знать, что вы хотите купить лошадь.

— Буду весьма признателен, — сказал Роб Джей.

После ужина он внимательно изучал небо, пока не решил, что луны сегодня не будет. Плотные тяжелые тучи ходили по небу весь день. Воздух был влажным, как в прачечной после непрерывной двухдневной стирки, похоже, что к утру пойдет дождь.

Он рано лег спать и даже умудрился подремать несколько часов, но, как и любой врач, умел спать урывками, и в час ночи уже лежал с открытыми глазами, готовый действовать. Он решил дать себе запас времени и откатился от теплого тела Сары задолго до того, как часы пробили два. Он лег спать в нижнем белье и сейчас тихо собрал одежду, не включая в спальне света, и отнес ее вниз. Сара привыкла к тому, что в любое время дня и ночи его могут вызвать к пациенту, и продолжала безмятежно спать.

Обувь он оставил на полу в прихожей, прямо под пальто. Зайдя в амбар, он оседлал Королеву Викторию, потому что доехать ему нужно было только до того места, где подъездная дорога к дому Коулов пересекалась с трактом, и Вики знала этот путь так хорошо, что ей совершенно не нужно было хорошо видеть. Он нервничал, что выехал слишком рано, и целых десять минут после того, как добрался до тракта, сидел и гладил шею лошади. Начал накрапывать дождь. Роб напрягал слух каждый раз, как ему слышался шум, и наконец до него долетели настоящие, а не воображаемые звуки: скрип и позвякивание сбруи, стук копыт неторопливой рабочей лошадки. Скоро перед ним вырисовались контуры тяжело груженного фургона с сеном.

— Это вы? — спокойно спросил Джордж Клайберн.

Роб Джей поборол секундное желание ответить отрицательно и сидел неподвижно, пока Клайберн не порылся в сене и оттуда не показалась фигура другого человека. Клайберн, очевидно, хорошо проинструктировал бывшего раба, потому что тот, не произнося ни слова, ухватился за луку седла Вики и с заметным усилием взгромоздился позади Роба Джея.

— Идите с Богом, — бодро попрощался Клайберн, щелкнул поводьями, и фургон тронулся. В какой-то момент — а возможно, и несколько раз, — еще во время путешествия в фургоне негр потерял контроль над мочевым пузырем. Опытный нос Роба сообщил ему, что моча высохла, вероятно, еще несколько дней назад, но он все равно отодвинулся подальше от аммиачного запаха у себя за спиной. Когда они проехали мимо его дома, нигде не горел свет. Роб собирался как можно скорее спрятать беглеца в тайнике, позаботиться о лошади и снова нырнуть в теплую кровать. Но когда он добрался до сарая, то понял, что все не так просто.

Когда он зажег лампу, то увидел чернокожего мужчину лет тридцати-сорока. У него были испуганные, настороженные глаза загнанного в угол животного, большой крючковатый нос, растрепанные волосы, вьющиеся и густые, как шерсть черного барана. Одет он был в крепкие ботинки, хорошую рубаху и такие потертые штаны, что дырок в них было явно больше, чем ткани.

Роб Джей хотел спросить, как его зовут, откуда он бежал, но вспомнил, о чем его предупредил Клайберн: никаких вопросов, таковы правила. Он поднял доски, показал, где и что лежит: кастрюля с крышкой для отправления естественных надобностей, газета для гигиенических нужд, кувшин с питьевой водой, пакет сухого печенья. Негр ничего не сказал; он просто вошел внутрь, и Роб вернул доски на место.

На холодной печи стояла кастрюля с водой. Роб Джей положил хворост и зажег огонь. На гвозде в амбаре он нашел старые рабочие брюки, которые были для него слишком длинными и слишком большими, и пару некогда красных подтяжек, посеревших от пыли — тех, которые Олден называл «помочи». Подумав, что закатанные брюки могут оказаться опасными, если их владельцу придется бежать, Роб хирургическими ножницами отрезал от штанин по восемь дюймов ткани. К тому времени, как он поухаживал за лошадью, вода на печке нагрелась. Он снова убрал доски и опустил в яму воду, тряпки, мыло и брюки, после чего вернул доски на место, затушил огонь в печи, задул лампу.