Игра в имитацию - Эндрю Ходжес

Эти встречи давали Алану возможность развивать свои идеи об ЭВМ для игры в шахматы, обозначенные в его беседе с Джеком Гудом в 1941 г. Они с профессором часто разговаривали о механизации мыслительных процессов, привлекая теории вероятности и совокупности доказательств, с которыми Дональд Мичи был к тому времени уже знаком.

Разработка машин для автоматизированного криптоанализа, естественно, подталкивала к обсуждению математических задач, которые можно было решать с помощью механических устройств. (Напр., поиск больших простых чисел был главной темой, всплывавшей в беседах за ланчами — к вящему изумлению Флауэрса, инженера-электронщика, который не видел в том никакой пользы). Но Алан частенько переводил разговор в другое русло. Он не проявлял большого интереса к созданию машин, призванных решать ту или иную сложную задачу. Он теперь был увлечен идеей создания машины, способной к обучению. Эта идея развивала выдвинутое им в статье «О вычислимых числах» предположение о том, что состояния машины подобны «состояниям ума». Если бы это было так, если бы машина могла симулировать мозг таким образом, как он обсуждал это с Клодом Шенноном, то она обладала бы и присущей мозгу способностью к обучению новым навыкам. Алан упорно отвергал возражения, будто машина, при всем своем совершенстве, могла решать только те задачи, которые ей точно и недвусмысленно задавал человек. В подобных дискуссиях в свободное от работы время они посвящали довольно много времени вопросу, что именно следовало понимать под «обучением».

Характер обсуждений определяла материалистическое воззрение о том, что никакого автономного «ума» или «души», использовавшей механизм мозга, не существовало. (Похоже, Алан укрепился в своей атеистической позиции, и в разговоре теперь более непринужденно прибегал к шуткам, направленным против Бога и против Церкви, нежели до войны). Избегая философских дискуссий о том, что подразумевалось под понятиями «ум», «мышление» или «свободная воля», Алан апеллировал к идее оценки умственных способностей машины путем простого сравнения ее производительности с таковой человека. Это избирательное предпочтение Аланом операционального определения «мышления» было сродни настойчивому применению Эйнштейном операциональных определений времени и пространства, к которым он прибегал в стремлении освободить свою теорию от априорных предположений. В этом не было ничего нового — совершенно стандартный рационалистический подход. В 1933 г. Алан видел его на сцене — в пьесе «Назад к Мафусаилу» Бернард Шоу изобразил ученого будущего, создающего искусственный «автомат», способный отображать или, по крайней мере, имитировать ход мыслей и эмоции людей двадцатого века. Шоу показал «человека науки» не способным провести четкую черту между «автоматом и живым организмом». Не то, чтобы это было новацией, но Шоу попытался доказать, что такое представление уже стало атавизмом Викторианской эпохи. Рационалистический взгляд на вещи отличает и другую его книгу «Чудеса природы». В одной из ее глав, озаглавленной «Как думают некоторые животные», мышление, интеллект и обучаемость трактовались, как различающиеся по своей степени: как различаются одноклеточные организмы и люди. Так что Алан не «открывал Америки», когда рассуждал с позиции принципа имитации: если оказывается, что машина делает что-то так же хорошо, как человек, значит, она действительно делает это так же хорошо, как человек. Но это придавало остроты и конструктивности их дискуссиям.

Между тем Дональд Мичи был выведен из отдела Testery, а Джек Гуд из 8-й хижины — для проведения под началом Ньюмана чрезвычайно занимательного анализа криптосистемы «Рыбы». Дональд Мичи продолжил работать над усовершенствованием метода взлома Тьюринга (в шутку прозванного «Тьюрингисмус») и неофициально информировал Алана об успехах. Прогресс был налицо, о чем свидетельствовал тот факт, что уже в начале 1943 г. энная часть сигналов «Рыбы» считывались регулярно и с совсем небольшим отставанием. Теория статистики Тьюринга, с ее формализацией «вероятности» и «совокупности доказательств», а также с ее идеей «последовательного анализа», также играла существенную роль в изучении работы «Рыбы»; здесь она пригодилась больше, чем при изучении принципов «Энигмы». Но весной 1943 г. начали приносить свои плоды идеи Ньюмана насчет механизации. Новые разработки с применением электронных технологий, ключевые шаги в которых были сделаны, когда Алан находился в Америке, являлись очень важными и сами по себе.

Инженеры Министерства почт смогли установить в хижине F, где работал Ньюман со своими двумя помощниками, первую электронную счетную машину где-то в апреле 1943 г. Эта машина и сменившие ее модели назывались «Робинзонами». «Робинзоны» помогли инженерам справиться с рядом проблем, связанных с очень быстрым проходом бумажной ленты через электронный счетчик. Однако у них все же еще имелось множество недостатков. «Робинзоны» были склонны к возгоранию, бумажные ленты часто рвались, и подсчеты были ненадежными. А все потому, что более медленные звенья счетного процесса выполнялись старыми реле, которые оказывали интерференционное воздействие на электронные компоненты. Но главной технологической проблемой была синхронизация подачи двух разных бумажных лент, как того требовал данный метод. В силу всех этих причин «Робинзоны» показали себя слишком ненадежными и слишком медленными для эффективной криптоаналитической работы; они годились для использования только в исследовательских целях. Была и другая сложность — не столько физического, сколько логического свойства — сказавшаяся на медленности машинного метода. При его использовании в криптографическом анализе оператору приходилось обеспечивать постоянную подачу свежих лент, прибегая для этого к «вспомогательной машине для подачи лент, служившей одним из двух вводов сего «хитроумного приспособления».

Впрочем, еще до того, как первый «Робинзон» был готов, Флауэрс выдвинул одно революционное предложение; оно и решило проблему синхронизации лент, и нивелировало трудоемкий процесс обеспечения машины свежими лентами. Идея состояла в том, чтобы хранить меандры «Рыбы» внутри, и при том в электронной форме. Если бы это удалось сделать, то потребовалось бы всего одна лента. Но трудность крылась в том, что такое внутренне хранение требовало более широкого использования электронных ламп. И это предложение восприняли с глубокой подозрительностью выдающиеся эксперты, Кин и Винн-Вильямс. Однако Ньюман понял и поддержал инициативу Флауэрса.