Мама, я люблю дракона (сборник) - Юлий Буркин

И еще. Злоупотребляя своим даром, она рисковала наплодить слишком много не видящих ее людей. А ведь она намерена хоть изредка менять свои туалеты, носить что-то в руках. И то тут, то там кто-то будет видеть то идущие по улице штаны, то плывущую сетку с колбасой… Ей вовсе не импонировала роль человека, вечно находящегося в центре нездорового внимания, роль вечной причины уличных обмороков и истерик. Более того, она рисковала стать даже более заметной, чем любой обыкновенный человек. Что может быть проще: выследить в толпе колышущуюся пустую шубку и всадить в нее нож, если невидимка вам чем-то уж очень насолил?

Стоит ли рисковать? После долгих раздумий Маша пришла к выводу, что рисковать следует, но только для того, чтобы добыть МНОГО денег. Как? Маша без излишних терзаний совести принялась изобретать способы обогащения.

Первое, что приходит в голову – воровство. Например, подойти к кассиру магазина и, став невидимой, забрать деньги. Но это – гроши.

К тому же в этот магазин путь ей будет потом заказан. А главное, деньги-то, которые она будет брать, кассир будет видеть, и черт его знает, как он на это отреагирует.

Банк? Стать невидимой для ВСЕХ служащих и остаться на ночь? Понадобится много дней, ведь в один день более одного исчезновения она безболезненно делать не может. Но допустим, она сумеет добиться этого, что дальше?.. Опять те же проблемы.

Короче говоря, продумав все варианты, Маша пришла к выводу, что пригоден для нее только откровенный грабеж: взять предмет (сумочку, например) на глазах у владельца, а затем вместе с этим предметом исчезнуть. Но чем она будет отличаться от обыкновенного уличного срывателя шапок? Подкарауливать в укромных закоулках одиноких женщин? Даже крайне эластичная (по причине юности) совесть Маши до такого ублюдочного варианта не растягивалась.

И вот, когда Маша уже пришла было к обидному выводу, что с надеждой сделать бизнес следует расстаться, что дар ее пригодится ей лишь в экстремальных ситуациях, в качестве оборонительного приема, она и наткнулась на Якова. Что-что, а подсматривать и подслушивать она сейчас может, как никто другой. А платил Яков прилично. Он же, кстати, и окрестил ее на штатовский манер, и сейчас большинство знакомых звали ее Мери, и никак иначе.

Вскоре она дошла до такого мастерства, что по несколько дней кряду могла, ничем себя не обнаруживая, жить в квартире своего клиента. Сколько было таких квартир…

«Сегодня!» – вот мысль, а точнее – ощущение, возникшее в душе Сергея Ильича в миг пробуждения. А еще через мгновение ощущение это оформилось в четкое суждение: «Сегодня меня снова попытаются убить».

Он согласился на все условия Якова. Сумма, которую тот назвал, была много меньше того, во что сам Деев оценивал свою жизнь.

Вначале он был просто сражен сообщением, что инициатором покушений на него был не кто-нибудь из коллег-завистников или из прижатых им сутенеров, вынужденных ныне платить ему дань, а наоборот, единственный человек, которому поверял он все свои секреты – Лиза-Лизавета, жена родная, богоданная. Но в истинность этого сообщения он поверил сразу, так как моментально припомнились ему ее участившиеся вечерние прогулки к подружкам, ее уклончивые ответы на вопросы о тратах, ее странные холодные косые взгляды, случайно пойманные им на себе, ее безразличие в постели, которое он принимал чуть ли не с благодарностью, полагая, что оно плод ее понимания, как в последнее время он выматывается на работе.

Он знал, что, несмотря на свое ангельское личико, Лиза, когда она еще работала официанткой, славилась среди своих подруг-коллег особым талантом облапошивания посетителей, особым цинизмом, но считал это естественным профессиональным качеством, оно даже внушало только уважение, и не мешало ему любить ее. Да, любить. Иначе разве было бы ему так больно узнать о ее подлости?

Как-то он вернулся из командировки на несколько дней раньше, чем обещал. Лизы дома не было, он сварил себе кофе, съел пару бутербродов с паюсной икоркой и уже пошел было ополоснуться в ванную, когда в прихожей раздался звонок. Он открыл. На пороге стоял большой красивый брюнет в джинсовом костюме и с огромным букетом тюльпанов в руках. Лицо его показалось Дееву знакомым, но тогда он еще не вспомнил, откуда. Брюнет, увидев его, явно растерялся. После тягостной паузы он спросил, здесь ли живут Скворцовы, получил отрицательный ответ, извинился и ушел. А минут через десять в квартиру влетела запыхавшаяся Лиза. Мужу она, естественно, обрадовалась, порасспрашивала его о Москве, между делом поинтересовалась, давно ли он дома, не заходил ли кто. Сергей Ильич рассказал о брюнете, и Лиза заметила, что ни о каких Скворцовых в подъезде она не слышала. Пожурила Деева, мол, сколько тебе говорить, не открывай кому попало, в глазок посмотри: мало ли, ходят тут, присматриваются; нам, слава Богу, есть что терять… Поудивлялась на тему, как этот неизвестный смог попасть в подъезд, не зная кода замка… Теперь-то Деев точно знал, что брюнет тот и есть Лизин любовник.

«Георгий Зимаков» – услышав от Якова это имя, Сергей Ильич сразу вспомнил все. Он – известный в России фотограф, мастер обнаженной натуры. И года три назад он отмечал в «Универсале» свой сорокалетний юбилей, и именно Лиза (она тогда работала в ресторане последние деньки) обслуживала его столик. Выходит, все эти годы?..

Что и говорить, для специалиста по красоте женского тела Лиза – просто клад. Перед внутренним взором Деева проплыли так любимые им изгибы и округлости. Сила его влечения к этому телу и обида на женино коварство, перемножившись, привели его в неописуемое злое возбуждение. Он резко вскочил и почти бегом рванулся в ванную. Мери еле успела отпрыгнуть в сторону. Не так-то просто это – сутками торчать в чужой квартире незамеченной. Хорошо еще, что Деевы не грешат гостеприимством (опасаясь, видно, зависти и расспросов по поводу поразительной роскоши).

Чтобы стать для них невидимой, Мери пришлось повозиться. Сейчас она уже совершенно определенно чувствовала миг своего исчезновения, потому что именно он сопровождался ощущением легкого удара по надбровным дугам, после которого накатывали тошнота и головокружение. Пользуясь этим, она прибегла к уже не раз испытанному ею в других заданиях приему. Выследив, когда Лиза была дома одна. Мери погасила во всем подъезде свет, оставив горящей лишь лампочку на площадке Деевых. Затем позвонила в дверь. Лиза открыла. Мери обратилась к ней с каким-то пустым вопросом, давая при этом мысленную установку на исчезновение. А в момент «удара» быстро протянула руку, щелкнула выключателем и, с громким топотом сбежав по лестнице, хлопнула дверью подъезда.