Ученик. Второй пояс (СИ) - Игнатов Михаил Павлович "Аорорн"

На Толу налетела Зора, попыталась разжать его хватку:

– Старший, старший, остановитесь, что вы делаете?!

Я же сумел прохрипеть:

– Я… ле…карь…

Мои ноги коснулись земли, хватка ослабела, позволяя вдохнуть воздуха. Уже громче я повторил:

– Я лекарь. Я познал сразу несколько земных техник, я владею духовным взором лекаря, я делал всё правильно, но отравление стихией воздуха…

Через мгновение я понял, что сказал глупость – горло вновь стиснула стальная хватка. Тола прошипел:

– Значит, ты сделал мало, значит, ты не старался.

Он сжимал моё горло всё сильней и сильней. Я не то что уже не мог дышать, а чувствовал, как трещит моя гортань под его пальцами.

Дарсова слабость, сделавшая меня слабым и беспомощным. Я ухватился за кисет. Сейчас Призрак оставался моей последней надеждой.

Тола не обратил внимания на мои трепыхания.

Бесполезные.

Потому что я даже не смог влить силу в кисет. Не сумел сделать той малости, с помощью которой и открывают такие артефакты. Ни с первой, ни с пятой попытки.

В глазах уже темнело. Вскинув руки, я вцепился в пальцы Толы, пытаясь их разжать. Куда исчезла сила этапа Мастера, когда она нужна, куда делась татуировка Единения?

Бесполезно. И даже выносливость или жизнь не сжечь. Сбылся мой старый страх, что пока я занят лечением, меня потревожат и я снова покалечусь.

Как сквозь слой воды слышались крики Зоры:

– Старший! Старший! Остановитесь, мы же так старались её спасти! Римило не виноват, не виноват!

Внезапно хватка на горле ослабела. Через мгновение Тола просто-напросто отшвырнул меня в сторону, я пролетел шагов шесть и влепился в тушу Богомола, позабыв о боли в горле и нехватке воздуха – всё это затмила новая боль. Я насадился на застывшую в агонии лапу-пику.

Она вошла в спину, скользнула по рёбрам и вышла из бока.

А всё это возможно было только, если и защитный амулет Фимрама исчерпал все свои запасы. Дорого мне далась схватка с Богомолами.

Даже не знаю, сумел бы я сам сняться с лапы, но помогла подскочившая Зора. Она же и влила в рану зелье.

Захрипев, я стиснул зубы. Что-то я отвык от этих ощущений. Или тело стало слабым и к боли?

Когда перед глазами перестали плавать огненные круги, я отыскал взглядом Толу.

Он сидел, уложив голову Файвары на коленях и осторожно, кончиками пальцев оглаживал её лицо. А ещё бормотал себе под нос:

– Эти не виноваты, цветочек, они старались, они лечили. Я тоже не виноват, что задел тебя воздухом, не бейся я в полную силу и эта тварь бы сожрала тебя, цветочек. И парни не виноваты, они умерли, закрывая тебя. Я видел, что они были мертвы, ещё когда нёс тебя, цветочек. Но ты-то ведь должна была остаться живой. Мы ведь так старались, все мы, цветочек. И я в особенности… – всхлипнув, Тола быстро отёр глаза, снова коснулся лица Файвары, голос его стал жёстче. – Но ведь кто-то же должен быть виноват, да, цветочек? Ведь не могло всё это случиться само по себе?

Мы с Зарой, затаив дыхание, следили за Толой и слушали его. Выглядело всё это мучительно больно и жутко.

– Мы же с тобой умные, да, цветочек? Кто может быть виновным во всём этом? У кого достаточно ненависти к нам и у кого достаточно сил? Про кого нам рассказывали? Да, цветочек, согласен. А вот знают ли они, сколько ненависти есть у меня, цветочек? – Тола зашевелился, осторожно уложил Файвару на камни. Шепнул. – Цветочек, я скоро вернусь. Правда. Подожди меня. Прости, что в этот раз не беру тебя с собой полетать.

Тола поднялся на ноги, в его руках появился меч. Чистый, без следа крови и совсем не цзянь. Более длинный и широкий.

Через мгновение он метнул его под ноги. Но меч не вонзился в камни, а замер в ладони от них. Плашмя. Тола шагнул, становясь на его лезвие.

Вдох и Тола начал подниматься вверх, описывая круги над телом Файвары и не отводя от неё глаз. Поднявшись над стенами ущелья, он замер, а затем с хлопком исчез.

Зора сглотнула, повернулась ко мне и спросила:

– Это что, он оказывается Предводитель?

Я медленно, сам ещё не веря в то, что только что видел, кивнул:

– Как видишь.

Пробитый бок продолжало нестерпимо жечь, но это меньшее, что меня беспокоило. Гораздо больше меня беспокоил вопрос – сколько продлится моя беспомощность и что за это время случится с моей Жемчужиной. Смешно то, что во мне есть запас силы, оставленный Виостием. Но я даже не могу им воспользоваться.

А ещё сильней меня беспокоило то, что я, полный сил, забрался в самую жопу. Безголовый искатель.

И что теперь, когда я беспомощен, мне остаётся?

Я отвел глаза от лежащей у стены огромной башки убитой Толой твари.

Где мой Крушитель?

Вот он, в пяти шагах. Я напомнил Зоре:

– Тела. Займись ими.

А сам шагнул к оружию.

Остаётся выбираться отсюда. Или же спрятаться. Нужно попробовать, чтобы Зора сменила привязку к кисету на себя. Там ведь есть и маскировочные, и защитные формации. Не такие мощные, как та, что оставил над телом Файвары Тола, но всё же. Нужно только найти место.

Всё, что успела сделать Зора – убрать тело Файвары в кисет.

Всё, что успел сделать я – поднять Крушитель, – с удивлением заметив на руке татуировку Единения. Действует?

А затем из прохода Ветра выскочило сразу шесть Богомолов.

Я вскинулся, скользнул по ним взглядом, оценивая Возвышение, они повели своими уродливыми бошками по сторонам оглядываясь.

Шипы, расцветка, форма лап на этот раз оказалась вполне привычная, не раз виденная на рисунках. Пиковые Воины и два слабых Мастера.

Не убежать. Не мне. Не скрыться под невидимостью, проход, что ведёт наружу – узкий. Одна волна шипов перекроет его целиком, да можно просто пробежать, раскинув лапы-клинки и рассекая всё на своём пути.

Я рву с пояса кисет, швыряю его Зоре:

– Достань мне амулет с первой полки шкафа, который на один правей от центра! – она ловит кисет, хмурит брови и шевелит губами, словно повторяя моё указание. Я добавляю. – А потом беги прочь и стань невидимой. Живей! В кисете есть ещё флаги, ищи тот, что спасёт тебя!

Зора вскидывает на меня взгляд, а затем швыряет и мой, и свой кисет под ноги:

– Хватит меня унижать! Я ученица Академии, Мастер Духовной Силы! Эти – слабаки! Мы убьём их вместе!

Я скалюсь:

– Дура!

Это так ты помогла мне сейчас?

Всё, что у меня есть – слабое тело с подгибающимися ногами и дрожащими руками.

Сколько раз я обращался мыслями к сражению Сарефа Тамим в подземелье Тёмного? Тому сражению, когда он в оковах, всего лишь Закалка, вышел против Мастеров и убил их?

Небо всё видит, да?

Сейчас я в его оковах стою против Воинов и Мастеров. И кто сказал, что я не Закалка, раз не могу использовать даже…

Я стиснул зубы, попытался отправить в переступающих через растерзанные тела Богомолов Указ Смерть и едва не упал, так сильно закружилась голова.

Но даже не выругался. Устал.

Может, Призрак? Но я сейчас так слаб, а он, благодаря моим стараниями силён как никогда. Он снесёт этих Богомолов, переломает им все лапы, а что потом? Не перестанет ли он слушаться меня? Не попробует ли убить? И сумеет ли Зора вообще использовать Флаг Сотни Убийств? Плевать, сейчас есть опасность гораздо больше и ближе.

Я успеваю только сказать:

– Дура! Кисет, чёрный сектантский Флаг в левом углу, быстро достань и…

А затем мне становится не до попыток использовать свои силы и тайны.

Я не ощущал жара опасности, не мог ускориться или использовать оружейную технику. Всё, что мне оставалось – полагаться на опыт сражений. И молить Небо, чтобы тело вынесло то, что я от него просил.

Богомолы скользят вокруг стремительными тенями, лапы-клинки рассекают воздух.

Я пячусь, едва успевая отбивать Крушителем удары своих троих противников. Рядом что-то вопит Зора. Дура. Мастер-слабак, который до сих пор не сумел убить ни одного…

Словно затыкая мне рот, слева падает на камни Богомол-Воин. Оружейная техника разносит ему в клочья всё, что между головой и брюхом. Даже агонии нет.