Кёсем-султан. Дорога к власти - Ширин Мелек

– Да как откуда… вот же… – Он сделал неопределенный жест, охватывающий, кажется, все море.

Неизвестно, увидел ли его Картал, неотрывно смотревший вперед. С того самого мгновения, как бой можно было считать завершенным и выяснилось, что цел его брат и жена брата, невредим сын, отделался парой царапин племянник, – вот с той поры Картал стоял на носу фелуки и пристально вглядывался в волны.

Но все же незнакомец на палубе – это чересчур. Настолько чересчур, что оба капитана, братья Крылатые, должны вынести по этому случаю какое-то решение. Во всяком случае, когда фелука идет под всеми оставшимися парусами туда, куда должна идти, и ничто не может ускорить ее ход.

– С галеры? Азап?

– Да, капитан. И – нет, не солдат: топчу, артиллерист.

Может оказаться правдой. Если хоть азап, хоть кто-то из пушкарей угодил за борт, он мог сбросить в воде одежду, мог и, при большой удаче, вскарабкаться на какую-то из ладей. Совсем уж особой удачей для него стало то, что ладья эта принадлежит не врагам Оттоманской Порты… хотя галеры ей сейчас лучше огибать на расстоянии, превышающем артиллерийский выстрел. Могли на ладье даже и не обратить внимания, когда это произошло. Уж больно все были… заняты.

Да, такое возможно. Но все-таки слишком похоже на чудо. А поскольку чудеса возможны где угодно, только не в бою, то похоже это на обман.

– Ты же должен помнить меня, капитан… хозяин! – заторопился незнакомец, правильно истолковав, что сулит ему повисшее молчание.

– Хозяин? – переспросил Доган. Картал больше не обращал на чужака внимания.

– Ну да! – Незнакомец с облегчением передвинулся ближе ко второму капитану: находиться рядом с первым было уж слишком страшно. – Я ведь работал на вас в Галлиполи. То есть не на вас, вы с братом тогда, извини, еще совсем стригунками были, а на Курбан-баши.

Галлиполи… Да, пролегал через этот полуостров один из маршрутов, по которым их клан переправлял, скажем так, беглецов. Не самый безопасный маршрут. И далеко не каждого беглеца по нему отправляли.

– Омой лицо.

Незнакомец с готовностью повиновался: кровь на нем, похоже, была чужая – вся или в основном. Что ж, на палубе «Джерида» сегодня много крови пролилось.

Нет, не узнал его Доган, даже умытого. Значит, скорее всего, и Картал не узнает. Но к нему сейчас вообще с вопросами лучше не подступаться…

– Ладно, и вправду опояшись хотя бы парусиной, нечего тебе перед моей женой нагишом стоять.

– Благодарю, господин!

– С благодарностью обожди пока. Твое имя?

– Шаваш, господин. Может, ты меня и не запомнил все-таки: я что, я – сошка мелкая, орудийному делу тогда обучен еще не был. Но твое имя мне известно, конечно же, кто ж не знает потомство Курбан-баши? Ты – Картал… наверно. Или Доган.

В Галлиполи и на другом конце этого небезопасного маршрута, на острове Скирос, действительно работали «на подстраховке» самые разные люди, и кое-кого из них юные близнецы, тогда еще не возглавлявшие клан, вполне могли не знать. Ни по имени, ни в лицо. А с тех пор, как сгинул там злополучный шахзаде Яхья, много лет миновало. Отчего бы и не поступить такому человеку во флот, особенно если он где-то артиллерийскую премудрость освоил. Но что-то уж слишком много в этой истории совпадений. Если же окажется, что этот Шаваш еще и Яхью отправлял в тот путь, который для Яхьи оказался последним…

Впрочем, что окажется в этом случае, Доган не додумал. Картал, находившийся на носу, все так же продолжая смотреть вперед, протянул руку и взял из стойки рядом с собой мушкет.

– Обойти бы их… – прошептала Башар.

– Скажешь ему это? – Доган кивнул в сторону брата.

– Не скажу, – вздохнула она. – Я и себе-то такое сказать не решаюсь…

Два шаика. Из тех, из «волчьей стаи». Потрепанные в сражении, но еще вполне боеспособные. Трудно сказать, заряжены ли у них «соколки», но для мушкетов заряды наверняка должны остаться. И мушкетов этих куда как больше, чем на «Джериде»…

Самое худшее, что на самом-то деле схватка никому не нужна и разойтись без нее можно. Но нет возможности объяснить капитанам шаиков, что фелука идет прямо на них вовсе не потому, что намерена дать им бой. Что тут поделаешь. Маневрировать, играть в кошки-мышки – потеря времени. Которое сейчас равно жизни. Двум жизням.

Доган досыпал порох на полку мушкета, взвел курок.

– Если вы подвезете меня вплотную, потом будете вольны отправляться куда угодно, – надменно произнес кто-то рядом.

Шаваш. Ну так и есть, не может он быть тем, за кого себя выдает! Или… или только что он как раз и говорил правду, а выдавал себя за другого перед…

– Султан не благодарит своих подданных: все, что они сделали для него, – это их долг, – продолжал Шаваш все тем же тоном, – но он не забывает верную службу. Знайте же и внукам своим расскажите: вам выпала великая честь оказать услугу султану Яхье, которого вы раньше знали скрывавшимся под чужой личиной…

– К борту. – Доган повел стволом.

– Что? – Шаваш настолько вошел в роль, что на лице его отразилось искреннее изумление.

– К борту… мелкая сошка. Встань, покажись им, чтобы тебя как следует рассмотрели. Когда будем проходить между ними, прыгай в воду. Доплывешь?

– Доплыву… – пробормотал Шаваш, или кто он там, севшим голосом. Изображать из себя Яхью он больше не пытался.

– Твое счастье. Или несчастье: может, за твои прежние посулы, так роскошно выполненные, они теперь с тебя кожу живьем сдерут… султан. Но это потом. А пока – пусть от тебя будет хоть какой-то толк. К борту, кому сказано!

Они уже держались не лицом к лицу, а бок о бок, с одной стороны мачты, прижимаясь друг к другу, согреваясь живым теплом. И все равно море уносило это тепло, как кровь из раны. Ветер снова поутих, волны умерили ярость, но с холодом сладу не было.

Собственно, вода не холодна – как для этого моря, так и для этого времени года. Но не до́лжно оставаться в ней пловцу на больший срок, чем то заповедано Аллахом, который не велит человеку быть выдрой или дельфином, рыбой сделаться тоже не разрешает. Разве что кормом для рыб…

– Ну вот, – Чайка, конечно, все понимала, но воспоминания грели ее, как горячее питье, – он мое хвастовство, как я потом догадалась, раскусил, но даже не улыбнулся, сказал: «Да нет, девочка, ладью пригонишь потом. Даже, пожалуй, пусть лучше отец твой пригонит, мы с него слово возьмем. И ялик в залог оставлять не нужно. Отправляйся на нем домой. А у нас как раз вскоре так и так будет рейд даже не к устью Данипра, а по нему самому, до Байды-острова, что у Кичкасской переправы. Там и постараемся договориться о выкупе Махмуда. Пока его за прошлые дела не разделили на твердое, мягкое и жидкое, он ведь в тех краях изрядно отметился. Или пока не перепродали в каменоломни либо на галеру, может, даже на османскую, а оттуда вытаскивать дороже, цены кирлангича может не хватить… Ну ладно, это тебе, почтительной дочери, слушать не нужно, ступай».