Юность в кандалах - Дмитрий Великорусов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во время обеда до меня докопались бугры с посудой. Я ответил отказом. Вечером, после того, как вернулся из клуба в отряд, ко мне подошли бригадиры.
— Сегодня ты на уборке, — сказал переросток Малой.
— Нет, я не буду убираться, — ответил я спокойно.
— Почему это не будешь? — огрызнулся он.
— Есть кому убирать.
— Ты что, воруешь? В шестой отряд захотел? — на повышенных тонах сказал переросток.
— Мы все здесь живем, представляешь, что будет, если все перестанут убираться? — подключился к нему Балабанов своим канючищим голосом.
— Я за всех не говорил и не говорю, — ответил я. — Говорю только за себя. Зачем ты мне говоришь про всех, если ты сам полы не моешь?
— Потому что я активист! — покраснел Балабанов.
— А я клубник, — ответил я. — И я тоже работаю. Убираются пусть те, кто в отряде постоянно находится.
На самом деле я понимал, что в любом другом отряде меня уже забили бы в пол. Понимал, что и здесь такое может случиться, тем более председатель СДП выглядел довольно опасно. Но помня наставления Москвы, за свою честь я не боялся, а физическую боль терпел уже неоднократно. Карантин сломал меня только тем, что там реально грозились обоссать. Да и были в зоне такие зеки, кто отрицал и был за это опущен, так что были это не пустые угрозы. А достоинство и честь у арестанта — самое дорогое, что есть в этих стенах.
Но бить меня не стали. Проводили в каптёрку к завхозу.
— Вот ворует! — сказал переросток. — Полы мыть не хочет!
— А ну выйдите! — сказал Акопян активистам. Те послушались.
— И что ты не убираешься? — спросил он у меня.
— Смотри. Ты прекрасно знаешь, что в отряде есть черти, которые регулярно моют барак, — ответил я. — Ты знаешь, что здесь есть так же и петухи. Недостатка в рабочей силе нет. Почему я должен приходить в отряд и идти драить полы только потому, что это захотел бугор? Ты же вроде справедливый парень, не зря молва такая ходит, и не просто так тебя многие красные не любят. Так что ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю.
— Я понял тебя, — сказал завхоз. — Но смотри, не ох*евай. Дежурство когда по графику будет, дежурь, и режим не шатай, не подставляй меня и отряд.
— Да без проблем, я живу себе и живу, никого не трогаю.
— Хорошо. Выйдешь, крикни мне бугра. Любого, — сказал Акопян, и я так и сделал.
Больше меня на уборку не запрягали. Но к другим клубникам продолжали цепляться, правда, не ко всем. Были те, кто шёл и убирался, а тот же Матвей, например, шёл в отказ. Но к нему особо не цеплялись, не знаю уж по каким причинам. Косяка в виде треугольника на рукаве он не носил, и строем ходил в задних рядах. Может тоже «качал» за себя, тем более он был довольно крепкий. А может и платил, я не спрашивал.
В пятом отряде я не дежурил. После переезда в четвёртый по графику мое дежурство выпадало несколько раз. Это были отвратные и скучные дни. Идти в клуб нельзя, нужно было до ужина сидеть на тумбочке с красной повязкой на руке и ждать мусоров. Повязку в этом отряде разрешалось снимать, но, когда какой-нибудь шнырь, стоящий на глазах, предупредит, что в отряд идёт козёл или мусор, нужно было косяк надевать. Дежурный обязан был мыть полы в умывальнике. Чтобы не убираться, я давал шнырю или п*дарасу сигарет, и они делали это за меня. Активисты в четвертом отряде ничего против не имели, главное, чтобы было чисто.
А тем временем в клубе, секретарь СД Плаха прошёл комиссию на УДО. Оставалось десять дней до его свободы, а у него не было замены.
— А чем занимается секретарь секции досуга? — как-то спросил у него я. Неоднократно видел, что он постоянно сидит и что-то пишет.
— Журналы заполняю. А что? — ответил Плаха.
— А научи меня. Давай вместо тебя встану, — неожиданно для самого себя предложил ему я.
Москва удивлённо посмотрел на меня. Странно видеть, что человек добровольно рвётся в актив, когда у него всё в лагере на мази. Да и я сам не ожидал. Но меня мучала мысль о том, что до свободы меньше года, а время тянется всё медленнее. Сидеть и ждать освобождения, играя в нарды и рисуя, было невыносимо тяжко, и хотелось занять себя какой-нибудь работой. Руками работать я не хотел, а тут подвернулась должность, причём высокая и не бл*дская, хоть и красная. Секретарь СД был правой рукой председателя СД колонии и считался выше по должности председателей отрядов. А секция досуга была второй по численности и важности секцией в колонии после СДП. При этом никаких бл*дских-гадских поступков ни колонический председатель, ни его секретарь не совершали. В отрядах председатели СД были разные и вели себя по-разному. Где-то мужиков, конечно, и щемили, заставляя их против своей воли идти на сцену, но делалось это с подачи отрядного председателя, колонический председатель Роман ничего подобного не совершал и крови арестантов на руках не имел.
— А пишешь-то ты грамотно? И почерк хороший? — спросил Плаха.
Я показал ему свой тюремный заковыристый почерк.
— Красиво, но не пойдёт! — сказал он. — Нужно писать печатными. Но раз умеешь писать так, то и печатными научишься. Вот у тебя есть время, занимайся этим до моего освобождения, а я с Романом поговорю.
Он мне показывал журналы секции досуга, в которых подробно описывалась вся деятельность колонии. Ежеквартальные заседания Совета Коллектива Колонии, культурно-массовые мероприятия, концерты, лекции — всё подробно
