Степан Разин - Андрей Николаевич Сахаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К этому времени не раз и не два вспыхивали новые бунты и в понизовых городах, уже захваченных Разиным. Поднимался народ против недобитков, против тех, кто сумел залечь в первой суматохе, а потом повыползал из своих углов. Мутили воду боярские, воеводские приспешники в Астрахани, Царицыне, Саратове и на Самаре. В одних городах удавалось им запугать черных людей неминуемыми государевыми карами и великой опалой, и собирались уже самарцы и саратовцы принести свои вины, впали в большое сомнение. А в других городах дали боярским приспешникам отпор. Так узнали астраханцы, весь круг о том, что получает митрополит Иосиф царские грамоты, изменничает, вступает в ссылки с воеводами. Поднялись астраханцы, разгромили митрополичий дом и многих оставшихся в городе больших людей, дворян и купцов и целовальников, а митрополита приговорили на кругу скинуть с раската вслед за воеводой Прозоровским. Несколько дней бушевала Астрахань, добила чернь в те дни не только митрополита, но и многих изменников — старцев Троицкого монастыря, купцов, добрались наконец и до князя Семена Львова, на этот раз не' пощадили его астраханцы, скинули с раската.
Расправились заново со своими врагами и жители Царицына. Говорили в те дни черные люди: ведомо-де им стало, что идут против них бояре со многим войском, а как уцелеть, если сидят изменники по городам, и во всем боярам потакают, и с ними письмами ссылаются.
Именно в то время, как ушел Степан Разин на низ, и считали за ним царские воеводы многие десятки тысяч человек, стояли под его именем вся Волга и Заволжье, пятнадцать больших городов в междуречье и часть Слободской Украины, называли себя разинскими детушками десятки многотысячных отрядов с известными народу атаманами. И все же малоподвижен был весь этот крестьянско-посадский океан. Его волны били лишь в ближние берега, хотя и сносились между собой атаманы, но не было у них крепкой связи, действовали в основном отряды каждый за себя и часто не ведали, что делается в других уездах. Бежал Степан на низ, и невдомек это было многим его друзьям и товарищам. Да если бы и знали они о его разгроме, что могло бы изменить это? Все так же сидели бы они по своим городам и селам, по острожкам и лесным засекам.
Со второй половины октября стали смелеть воеводы. Нескончаемым потоком шли в полки из всех уездов и городов государевы ратные люди — дворяне и дети боярские, даточные люди, рейтары, подтягивались пушки и всякий запас, полнились полки Долгорукого, князей Юрия и Данилы Борятинских, Урусова, Ромодановского.
Наступление воеводы начали сразу со всех сторон. Двинул свои полки из-под Арзамаса Долгорукий, шли его ратные люди в уезды Нижегородский, Курмышский, Алатырский; Юрий Борятинский пошел по Симбирско-Корсунской черте, брат же Данила от Казани двинулся к Козьмодемьянску; Яков Хитрово от Шацка пошел к Керенску. Опирались воеводы на преданные государю города — Казань, Симбирск, Арзамас, Шацк, Тамбов, а повстанцы надеялись на свои города: Козьмодемьянск, Алатырь, Ядрин, Курмыш, Саранск, Пензу, Темников, Кадом и другие.
Не знал поначалу, куда и посылать своих людей князь Долгорукий. Едва отбился он от нападения на обоз под Арзамасом, как сказали дозорщики, что идут от Симбирска на Арзамас новые бунташные отряды в три тысячи. Срочно послал князь против них Федора Леонтьева. Встретил их Леонтьев около села Панова, и был там жестокий бой. Шли крестьяне против царского воеводы со знаменами и литаврами, конные и пешие, и бились с ними государевы ратные люди отчаянно и оттеснили их от села. Тогда отошли крестьяне в лес и сели там в осаду, осеклись в крепких местах засеками. Брал их приступом воевода Леонтьев, а в это же время к селу Панову вышли из соседнего села Чернавского новые конные и пешие бунташные крестьяне. С трудом отбился от них воевода. Много побито было на тех боях государевых ратных людей, много полегло и крестьян, а многих воевода пленил. Остальные же до времени ушли по лесам. И тал же на месте по приказу Долгорукого порешил всех пленных Федор Леонтьев, велел отсечь головы. Попал здесь в плен поп Андрюшка, который был под Симбирском, писал там Степановы прелестные грамоты, а потом ушел воевать на Арзамас. Пытали попа Андрюшку, винился он, что грамоты прелестные писал, и отсекли ему голову здесь же со всеми, а иных повесили по приметным местам.
В первых числах октября укрепился Юрий Долгорукий и послал воеводу Щербатова под села Мурашкино и Лысково. В бою 6 октября сбил он здешних людей, захватил у них пушки и знамена. И всех, кого взяли живым под Лысковом и Мурашкином, велел воевода Юрий Долгорукий карать отсечением головы.
Но держались еще мурашкинцы и лысковцы, подходили к ним люди с Алатыря и Курмыша, и снова укреплялись они. Кружили около сел воеводы Федор Леонтьев и Константин Щербатов, а подступиться никак не могли из-за множества восставших крестьян. Лишь 22 октября потеснили воеводы повстанцев, отняли у них 21 пушку, 880 ядер, пушечную дробь, мушкеты, пушечное зелье. И вошли воеводы наконец в село Мурашкино и всех, кого на бою взяли, тем велели отсечь головы и повесить. Всех же мурашкинских жителей привели к вере по церковной книге в присутствии попов и всего причта.
Многих захваченных людей велел Долгорукий привезти в свой обоз под Арзамас, и там пытали их крепко и жгли огнем, записывали их пыточные речи, а потом казнили: вешали и головы рубили.
А на следующий день двинулись Щербатов и Леонтьев к Лыскову и взяли село легко, потому что добили им челом сами лысковцы, а во всем все валили на мурашкинцев и их обвинили во всех воровских прелестях. Выбили воеводы повстанцев из Макарьевского монастыря. Разметал Долгорукий отряды Максима Осипова, и хотя кипели еще бои в лесах, но поочистили воеводы села под Нижним Новгородом.
С каждым днем свирепел князь Долгорукий, не слушал даже советов тех государевых людей, которые говорили ему повременить с казнями, чтобы не
