Пока мой труд не завершен - Томас Лиготти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– И не нужно. А что со второй мадам?
Фрэнк помолчал, затягиваясь.
– Там вообще пушка. Все случилось за пару месяцев до того, как ты начал работать в компании. Эта цыпочка – скорее мадмуазель, чем мадам, – перерезала себе вены прямо в кабинете Ричарда. Она умерла, грохнувшись грудью ему на стол. Все кругом было прямо-таки залито ее кровью.
– И поэтому он – «Умник»?
– Не поверишь, но – да. До того небольшого инцидента парень был в очереди на пост генерального директора. Он должен был руководить компанией давным-давно. Кто знает, кем бы он сейчас был? Определенно не главой нашего подразделения «Дырка в жопе», да и те два суицида его не подмочили бы, – думаю, боссы, умеющие доводить подчиненных до крайностей, нужны везде. Но мертвая девица прямо в твоем офисе… да, это как-то слишком подозрительно.
– Ну дела. Кстати, нам пора назад, – сказал я, взглянув на часы.
На выходе я помахал Лилиан на прощание, и она ответила мне тем же.
– Фрэнк, я надеюсь, ты спросил меня о Ричарде не потому, что у тебя с ним какие-то проблемы, – сказал Фрэнк, когда мы возвращались к зданию.
В то время я не мог ни подтвердить, ни опровергнуть его слова.
6
Есть люди, которые утверждают, что не помнят, что им снилось, которые никогда не знали, каково это – просыпаться с криком, или в полусумасшедшем состоянии, или даже просто дрожащим от лютого страха. Это не обязательно люди с низким уровнем эмпатии, или счастливые люди, или люди с чахлым воображением. Они лишь сохранили невинность на всю жизнь – одному Богу ведомо как, – ни разу не испытав того ужаса, который иногда возникает у ребят, для которых кровать – это лестница, уводящая во мрак неведомых миров, облик которых может варьироваться от абсурдно-мультяшного до шокирующего. Те, кому не снятся сны, просто не осознают, как им повезло. Хотел бы я быть на них похожим.
На выходных я пытался выкинуть работу из головы, как
плохой сон
Но не так-то это и просто, когда задачу усложняют напластовывающиеся кошмары, в которых меня начал посещать, будь он неладен, Ричард. Во снах я оказывался в компании, в месте, напоминавшем универмаг, полный дешевых вещей, где я часто слонялся в детстве.
Там был отдел-зоомагазин – косяки мелких рыбок в аквариумах, хамелеоны и еще какие-то абсолютно неизвестные мне ящерицы, длиннохвостые попугаи, чирикающие в колоколообразных клетках; морские свинки и хомяки, в чьих домиках не мешало бы, судя по запаху, убраться. В универмаге моих кошмаров я медленно пересекал проходы, опасаясь привлечь внимание. Я шел медленно, потому что пол был сделан из слабых деревянных досок, которые скрипели при каждом моем шаге, и я не хотел, чтобы меня заметил Ричард, стоявший за прилавком маленького зоомагазинчика ужасов.
Почему «ужасов»?
Потому что он сделал с ними что-то ужасное, но я не мог сказать, что именно.
Но его пальцы сумели протиснуться между узкими прутьями клеток и стеклянными перегородками аквариумов и террариумов. Я хотел узнать, что он сделал с животными, но боялся смотреть. И я услышал шепчущие голоса, рассказывающие мне о Ричарде.
– Он взялся за них с умом, – повторяли голоса, будто каким-то образом хотели меня успокоить и напугать одновременно.
Я попытался убежать из магазина, но вход, через который я вошел, обернулся голой стеной. Единственным выходом оставалась дверца на задворках зоомагазина Ричарда. Будь я достаточно быстр – вполне сумел бы проскользнуть у него за спиной. Но, как обычно оно и бывает во снах, расстояние до двери, оцениваемое на глаз как короткое, на деле оказалось практически непреодолимым; и даже попав туда, куда метил, я обнаружил, что дверь крест-накрест забита досками.
Я попробовал сорвать эти доски, но тут заметил, что за ними дверь укреплена еще и сетью проволочных вен. Прежде чем я проснулся с криком, Ричард повернулся ко мне – и выпростал руку, чтобы меня сцапать. Но вместо рук у него оказались
большие белые перчатки
Перчатки, которые, однако, не имели необходимого количества пальцев. Я видел их раньше… и не только во сне. Потому что в снах никогда нет ничего оригинального; это все плагиат из реальной жизни. И перчатки в этом сне были всего лишь пугающим отражением чего-то, на что я наткнулся в тот субботний день.
Сразу за центром города располагался один заброшенный склад. Некоторое время я собирался посетить его и посмотреть, что там хранят. Сделать несколько снимков, прежде чем охрана застукает. Я ни в коем случае не имел права называть себя профессиональным фотографом, и мое оборудование не могло похвастаться ни дороговизной, ни качеством снимков. Я щелкал простые фотки с «мыльными» цветами и проявлял пленку в ателье.
Хотя я, несомненно, посвятил себя учету всех городских уголков, посещенных мною за эти годы, фотографии были своего рода оправданием и объяснением (для себя и для всех, кто вдруг заинтересуется) моего присутствия во многих районах, приходящих в упадок. От заброшки к заброшке, от притона к притону – и так вплоть до крайних стадий вырождения, граничащих с окончательным исчезновением из этого мира. Меня ничуть не интересовали хорошо сохранившиеся районы, могущие показаться «некомфортными» лишь молодежи, которой подавай современный дизайн, на деле вполне зажиточные, – я искал самой грязи со дна, беспросветный мусор. Все непостоянное, застывшее где-то на пороге того «ничего», что обязательно приберет к рукам нас всех, от мала до велика, от бывших до будущих; все, что накроет медным тазом любой проект, начинание, мечту и мечтателя заодно, – вот что меня интересовало. Вкратце, именно поэтому в субботу я отправился фотографировать заброшенный склад – как снаружи, так и внутри.
Тот поход ничем не отличался от многих других подобных. Снаружи нельзя было с уверенностью сказать, какую функцию выполняло сооружение, протянувшееся метров на четыреста в длину – без учета прилегающей бетонной площади, заросшей сорняками там и сям. Время стерло какую-то тянувшуюся по его боку надпись, очертания букв уже даже не угадывались. Но, как вполне бывалый исследователь урбанистической разрухи, я накопил уже достаточный опыт, чтобы сказать: передо
