Литературная Газета 6521 ( № 33 2015) - Литературка Литературная Газета

Однажды Юрий Трифонов, описывая свой ад, уловил то, что я вижу как возможный путь к выходу из ада. Правда, сам автор не поверил в этот путь, отшатнувшись от него.

…Повесть «Предварительные итоги» – внутренний монолог Геннадия Сергеевича, типичного «трифоновского персонажа», интеллигента, задавленного бытом и разъятого компромиссами. Геннадию Сергеевичу 48 лет, он профессиональный переводчик стихов, переводит по подстрочнику со всех языков мира (кроме тех двух, которые немного знает). Свою работу Геннадий Сергеевич не любит, считает её глупостью и каторгой, но ничего другого делать он не способен. В пылу ссоры сын бросает ему: «Производишь муру». Геннадий Сергеевич оскорблён – как отец и, главным образом, как «добытчик» («на эту муру я тебя поил и кормил»), но не как творец; в душе он согласен с тем, что «производит муру». Переводимая им поэма Мансура «Золотой колокольчик» впрямь смотрится мурой, но ведь мы знаем о ней только со слов Геннадия Сергеевича; может быть, в оригинале она вовсе не мура (и в переводе не станет мурой, если найдётся переводчик, любящий своё дело). Геннадию Сергеевичу не до поэтики-эстетики – он человек высоконравственный; Геннадий Сергеевич всегда руководствуется этикой, он смотрит на всё с горных вершин этики, и, наверное, поэтому мерзости вокруг него множатся в геометрической прогрессии.

Миропонимание Геннадия Сергеевича таково: вот его жена Рита увлеклась философской литературой («полузапрещёнкой») – Геннадий Сергеевич враз вынес вердикт: пустая трата времени, кому нужны все эти Леонтьевы и Бердяевы («Белибердяевы»)? Дяденьке невдомёк, что К. Леонтьев и Н. Бердяев – противоположности. Он же не читает книг, ему хватает книжных заголовков. В юности он охмурял девчонок знанием немецкоязычных заглавий из Ницше; если б раскрыл томик Ницше, узнал бы, что «мораль – важничанье человека перед природой». Или ещё: Рита стала ходить в храм; и на это у муженька готова оценка: вера без добрых дел мертва; климакс у тебя, матушка, – тебе б не по храмам шастать, а холодной водой обтираться. Диккенсовский скряга или Иудушка Головлёв могли возродиться звоном колоколов, раскаяться; но случай Геннадия Сергеевича безнадёжнее; этот человек замурован в собственной моральности. Он вечно кается, но покаяние для него – не переосмысление («метанойя» – в переводе с греческого языка), а отработка права судить всех и вся с нравственных позиций.

И тут в сюжет входит новый герой – молодой учёный Герасим Гартвиг. Он плохой человек. Геннадий Сергеевич его ненавидит, критики-рецензенты «Предварительных итогов» дружно именуют Гартвига отрицательным персонажем, хищником, эгоистом. Да и автор… Геннадия Сергеевича автор не очень любит, но Гартвига не любит сильнее. Именно потому автор раздувает (почти до уголовщины) меру корыстности Гартвига, притом невпопад (этот «невпопад» заметен мне).

Отношение героя-повествователя к Гартвигу выстраивается странно: всякое лыко ставится Гартвигу в строку – по «перевёрнутой логике». Гартвиг во время академических отпусков «уходит в народ» – нанимается в матросы или в землекопы; это-де он делает, чтобы произвести впечатление – на кого? На матросов и землекопов? Гартвигу всё равно, как одеться; значит, он позёр (странно: позёрство – украшательство собственного облика, а Гартвиг как раз не хочет украшать себя). «Говорят, ему предлагали место заместителя директора в институте, но он отказался. А сколько кругом людей больных, одиноких, несчастных по разным причинам…» Бывают карьеристы, рвущиеся наверх по головам (в прозе Трифонова таковых немало), бывают конформисты, вяло не могущие упустить тёплое местечко (они у Трифонова тоже встречаются, и их Трифонов осуждает). Но Гартвиг-то отказывается от поста замдиректора (в пользу других, в том числе в пользу «несчастных по разным причинам»)…

Однажды Гартвиг довёл Геннадия Сергеевича до белого каления. Гартвиг – социолог; Геннадию Сергеевичу показалась подозрительной манера общения Гартвига, он спросил: «Не изучаешь ли ты меня?» Гартвиг ответил: «Да, изучаю: люди привыкли беседовать впустую, а я в беседе всегда стараюсь получить для себя сущностную информацию». Безобидное и здравое высказывание (если бы я узнал, что говорящие со мной изучают меня, я б только обрадовался). Геннадий Сергеевич же взвился так, как будто угодил на стол к доктору Менгеле. Вначале он счёл, что ему нахамили («Значит, в разговорах со мной он не надеется приобрести никаких мыслей, только лишь информацию…»). Потом понёс жалостливую околесицу: «…мы с ним не равновеликие величины… наш жизненный опыт несравним. Я не успел прочитать так много книг… потому что жил в другое время: работал с малых лет, воевал, бедствовал. Не приписывайте себе чужих заслуг – они принадлежат времени». Что сказать дяде? Если ты, дядя, инвалид эпохи на всю голову и если у тебя нет мыслей из-за трудного детства, тогда зачем ты требуешь от собеседников, чтобы они ждали от тебя мыслей?

Почему Геннадий Сергеевич ненавидит Гартвига? Потому что Гартвиг – не замечая того – отнял у него смысл жизни. Геннадий Сергеевич накопил немалый «нравственный капитал» – из всякого-разного. Из того, что он «ишачит и гробится» (производя муру). Из того, что он сочувствует несчастным (не имея возможности помочь им – как прочие, но осуждая прочих за то, что они не выказывают сочувствие). Да хоть из собственного невежества («я невежда, ибо много бедствовал, – пожалейте меня, поклонитесь мне»). А Гартвиг – мимоходом обнуляет весь его капитал, нажитый непосильным трудом, потому что Гартвиг не пользуется этой системой символических эквивалентов. Он ставит перед собой другую цель – понять реальность, выявить её законы. Гартвиг живёт нормальной жизнью, а Геннадий Сергеевич – «над златом чахнет» (его «злато» носит нерыночный характер, но от того не легче). Ненависть Геннадия Сергеевича к Гартвигу – ненависть раба к свободному человеку. Посыл Геннадия Сергеевича – если я заточил себя в кандалы несвободы и несчастья, как смеет кто-то другой уклоняться от кандалов!

Я долго думал, как мне относиться к Юрию Трифонову. Теперь я понимаю, насколько он необходим нам. Трифонов умер в 1981 году, он не дожил даже до перестройки; советский быт, описывавшийся Трифоновым, ушёл в забвенье, но живо то, что таилось под тогдашним бытом, то, что создавало «трифоновских персонажей» и то, что создаёт нас. Пока оно есть, творчество Юрия Трифонова бессмертно.

Теги: филология , литературоведение , Юрий Трифонов

Уходя, оставить свет…

Аркадий Стругацкий

В 2002 году, за 10 лет до кончины, Борис Стругацкий в своей последней книге «Бессильные мира сего» поставил точку: «Времени совершенно нет, – сказал сенсей с каким-то даже отчаянием. Он откинулся на сиденье, положил руки на колени, но сейчас же снова сгорбился, почти повиснув на ремнях. – Совершенно, – повторил он. – Совершенно нет времени».

Он, переживший своего брата Аркадия на 21 год, вложил в слова своего героя всю жажду жизни, сопряжённую с необходимостью постоянного выбора между добром и злом.

Сейчас, накануне 90-летия со дня рождения Аркадия Стругацкого, задумаемся на минуту над тем, много или мало им было отпущено времени для жизни и творчества. Как знать?

Братья Стругацкие написали в соавторстве 27 фантастических романов и повестей, три пьесы и большое количество рассказов. И, самое главное, они стали «настольными» писателями для целого поколения. С них «делали жизнь», по ним «сверялись». Разве этого мало? На мой взгляд, более чем достаточно для жизни после смерти.

Сейчас в Санкт-Петербурге представителями фонда братьев Стругацких и фонда Ю. Жорна ведётся работа по созданию памятника писателям. А ещё в городе на Неве планируется открытие литературного музея, в котором будет стоять наряду с другими экспонатами и первая пишущая машинка, помнящая тепло их пальцев.

Но это в будущем. А в настоящем есть непреходящая любовь читателей и «АБС-премия» – международная награда в области фантастической литературы имени Аркадия и Бориса Стругацких. Её символ – семигранная гайка. По замыслу учредителей премии именно гайку как продукт воображения, а не природы, можно считать символом искусства в целом. Им, учредителям, конечно, виднее, но по мне так более значимым является вручение премии в этом году в Пулковской обсерватории, где долго работал Борис Стругацкий. Всё-таки к звёздам поближе… И к людям…

А ещё на этой церемонии награждения была представлена книга писателей с Украины С. Бондаренко и В. Курильского «Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники 1985–1991 гг.». Это совсем не памятник – это путь и свет, это движение, которое важнее итога.

А что до настоящего памятника – это вот-вот увидящее свет полное собрание сочинений Аркадия и Бориса Стругацких в 33 томах, причём каждый том – 700 страниц с комментариями, фотографиями, оригинальными рисунками, цветными вклейками. И цена будет доступная. Уже издательской группой подготовлено к печати 10 томов. Выход первой книги ожидается в конце текущего года. Финансирование, издание и продвижение к читателю литературного памятника будет осуществлено издательством газеты «Комсомольская правда». И, возможно, это станет действительно событием Года литературы. Хочется надеяться, что наследники братьев Стругацких поддержат благое дело.