Покидая Вавилон - Антон Евтушенко

– Нет, – ничуть не смутился Доменико. – Это связано с отцом… говорю же, по личному вопросу.

– Прости, это шутка… неудачная.

– Вот как раз сейчас, наверно, объявляют мой рейс в Венецию…

– Чё, билеты тоже сбондили?

– Да! Билеты, телефон, паспорт. Деньги… – Доменико прикусил губу.

– Зелени-то много было?

– В общем, да.

– Как же ты умудрился-то, Митя?

– Меня… следили…

– Пасли! – подсказал Валя, смекнув о чём пытается сказать иностранец.

– Да, наверно, – согласился тот. – Я узнал лицо человека из паба, но было поздно.

– Карманники любят работать в толпе… там суеты больше и затеряться легче.

– Нет, он не карманник, не думаю. Он что-то вроде охранника в том заведении, – Доменико наморщил лоб и вдруг просиял: – Я вызову полицию, конечно. Я могу указать на него! – Он решительным шагом направился в проблесковым маячкам экпипажа ДПС.

Валя догнал его и схватил за руку.

– Не глупи, Митя! Посуди сам: в чужой стране, без документов. Да и какие твои доказательства? Ты что, поймал воришку за руку? Или, может, ты подвязан с украинскими ментами?

– Я не понял, – нахмурил брови Доменико.

– А я объясню тебе популярно, на пальцах, – Валя поманил обратно и быстро-быстро зашептал. – В этой стране свобода махать кулаком заканчивается у носа соседа. Утопия демократии. Мне чертовски хочется носить штаны вместо шляпы, но я никогда не водружу их на голову, потому что тётенька или дяденька пожурит меня и непременно наябедничает старшему.

– Какое это имеет отношение… – начал было Доменико, но Валя поспешно его перебил.

– Самое прямое, Митя, самое прямое! Какой-то фраер сбондил у тебя кошелёк, а ты тут же побежал искать защиты у системы, бесстрашно отстаивающей интересы современных пиночетов, – он кивнул в сторону забитой народом площади. – Кстати, эта же система заботливо вскормила на груди того самого жулика, не честным путём надыбавшего твои капиталы. Оглянись! И проснись, наконец! Всё во что ты веришь, может и будет использовано против тебя! А ты говоришь, полиция! А у нас и полиции-то нет. Милиция есть, а полиции – нет… – Он устало облокотился на кузов пикапа и вытащил из кармашка кофты смятую пачку сигарет. – Ну что, убедил тебя? – Он протянул итальянцу сигарету.

– Варвары, – простодушно сказал Доменико и скривился. – Я в завязке. – Он пощупал собственные карманы и с горечью обнаружил, что электронная сигарета тоже исчезла. Возможно, выпала из дырявого кармана, а может ушла вместе с деньгами и паспортом.

– Так, и у вас не лучше, – заверил Валя, закуривая. – Вавилон – это наша жестокая реальность. Никуда от неё не деться. Знаешь, мне часто хочется плакать, как маленькой девочке, от всей этой обрыдлой действительности. Она сквозит безысходностью, от неё тянет могильным холодком, – Валя сузил глаза в две крошечные щелки и сверлил ими исподлобья Доменико. – Но я не плачу, не реву как баба. Хотя мне страшно… очень страшно. Я всегда помню о том, что я и кто я. Я мужик и защитник своего отечества. В первую очередь. А потом уже всё остальное. В том числе и человеческое сострадание. Понимаешь?

– Не понимаю, – честно признался Доменико.

– Вот русский вроде выучил, – расстроился Валя, – а инородный менталитет в тебе всё равно чужака выдаёт. Да не обижайся, слышишь, тебе говорю. Я сам-то из России, а на Украине только последние несколько лет… по идейным соображениям, так сказать, – он звонко рассмеялся и затряс своими длинными волосами. – Я тебе хочу помочь, вот что втолковываю, но у меня есть долг…

– Перед отечеством?

– Можно и так сказать! – снова расхохотался Валя.

– А где оно, твоё отечество? Здесь или там?

– Э-ээ, брат, ты чего, решил делить Россию и Украину? Ни фига подобного. Всё одно. И народ один. Это Бисмарк ещё полтораста лет назад верно подметил. Почём зря немцем был, а про Россию всё правильно написал.

– Мне надо идти, – тихо сказал Доменико.

– Куда ты на ночь глядя? – спохватился Валя. – Говорят тебе, помогу.

– Отвези тогда в посольство, – попросил Доменико. – Города совсем не знаю.

– Я бы отвёз. Не, правда, отвёз, но меня ждут… а знаешь, что? – Валя щелчком отправил окурок в мусорный бак и в задумчивости почесал бороду. – Сейчас, в это время ты всё равно в посольстве никого не отыщешь. Ты можешь переночевать в штабе, на майдане.

Там тепло и мухи не кусают. У меня есть знакомый, он тебя проведёт. Конечно, не номера "люкс", но спальником и горячим чаем тебя обеспечим точно. А с утра, – Валя похлопал по рюкзаку, – позавтракаем и я закину тебя в посольство. Идёт?

– Certo! Буду очень признателен!

– Но у меня условие! – сказал Валя и кивнул в сторону вещей. – Поможешь дотащить? Мне одному никак не справиться.

– А ты не террорист? – на всякий случай уточнил Доменико.

– Да, добрый такой, отзывчивый террорист! Предлагает первому встречному койко-место и ещё к тому же треплется о патриотизме.

– Может, это как раз типичный портрет. Откуда мне знать, я пособие для террористов не читал!

– Ух ты! У них есть пособие, – оживился Валя и, затянув заплечные лямки на рюкзаке, зашагал прочь. – Остальное твоё, – кинул он через плечо.

– Ничего себе! – охнул Доменико, взваливая поклажу и с трудом поспевая за Валей. – Вот тяжесть-то!

– От канистры остро пахло бензином, а бухта кабеля норовила всю дорогу соскользнуть и затеряться.

Вопреки здравому смыслу и ожиданиям Джованни, Валя двинул не к площади, а от неё. Действуя, как заправский конспиратор, он нырнул в длинные вереницы стеклянных дверей здания главпочтамта и сразу свернул налево, попав через хлипкую дверь с надписью "Службовий вхід" в узкий коридор, слабо освещённый бледными плафонами, зачем-то замалёванными белой краской. Тут кипела работа – ленты конвейеров жужжали под короткими репликами сортировщиков. С двумя они едва разминулись в узком проходе – работяги, навьюченные опломбированными мешками с корреспонденцией, недоумённо проводили взглядами сначала колоритных незнакомцев, а после – их багаж. Но едва они успели раскрыть рты, как след последних простыл, словно всё померещилось, будто и не было никого. Миновав коридор, Доменико и Валя выскочили во внутренний двор и немедля ни секунды углубились в подворотни, оставив шумный майдан где-то сбоку.

Немой вопрос повис во взгляде Доменико. Пришлось пояснить:

– С этим барахлом через рамки нам всё равно не пробиться. Иногда я хожу… этой дорогой… пока никто не жаловался.

– А что внутри?

– Ничего такого, что могло бы скомпрометировать тебя, – усмехнулся Валя. – По большей части, тёплые вещи, еда, фонарики, батарейки. Всякая всячина для более-менее комфортного существования. Но на майдан с этим всё равно не пропустят. Загребут как саботажника и пособника.

– Кому помогаете?

– Оппозиции, независимым журналистам, волонтёрам. Короче, всем кто хочет сделать революцию и поломать систему в этой стране.

Доменико сосредоточенно смотрел на Валю.

– О-оо, только не спрашивай, кто оплачивает этот банкет! Поверь, всегда найдутся люди, которым это на руку. Лично я исключительно за справедливость и порядок!

– Когда к кому-то обращаются с просьбой "Скажи мне, только честно…", – задумчиво произнёс Доменико, – с ужасом понимаешь, что сейчас, скорее всего, тебе будут много врать. Я не люблю, когда мне врут, но, пожалуй, и правду мне знать не очень-то хочется.

– Верно, ты же вне политики, – напомнил Валя и ускорил шаг, заприметив в сквере патруль ДПС.

Когда Джованни нагнал Валентина, тот насвистывал мотив незнакомой песенки и негромко, вполголоса тянул:

– Я не люблю, когда мне врут, но от правды я то же устал, я пытался найти приют, говорят, что плохо искал, – Валя добросовестно пропел все куплеты, безбожно фальшивя. – Ты знаешь, слова этой песни родились в голове одного резчика по дереву фигурок нэцкэ, – сказал он, не сбавляя темпа и не оборачиваясь. – Забавно! Он, наверно, и думать не думал, что обессмертит себя удивительной игрой на гитаре и пронзительными стихами, которые даже через 20 с лишним лет после смерти автора не потеряют своей злободневности. А фигурки… кто про них теперь помнит? Всю жизнь мы пытаемся найти ответ на два простых вопроса: «Для чего мы пришли в этот мир?» и «Что надо сделать, чтобы быть…?». Сотни возможных догадок. И вот мы стоим на перекрёстке, лихорадочно пытаясь понять, куда же делись те тысячи путей, что пригрезились в самых дерзких мечтах? А есть только пара извилистых тропок, которые не сулят ничего хорошего.

– Отчего же "ничего хорошего"? – удивился Доменико.

– Оттого, что никто не может нам подсказать, что все пути по-прежнему перед нами, – философски изрёк Валя, выходя к батарее цветастых куполов палаток, примыкающих к глухой стене четырёхэтажного дома. – А вот, собственно, и один из них! – И он с облегчением сбросил рюкзак в пожухлую листву клёна, чудом уцелевшего при обильной застройке столичного центра.