Государь Иван Третий - Юрий Дмитриевич Торубаров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Надоть Великий Новгород просить, чтобы нашего гонца пропустил.
Его поддержали:
– Давай, посадник, пошли гонца в Великий. Пущай пропускают!
И гонец явился к новгородскому посаднику. Тот читал послание раза три, прежде чем начал что-то соображать.
– Посиди-ка тута, – сказал он гостю, а сам заспешил с письмом к Марфе.
Она прочитала его. Чело ее нахмурилось, а потом вдруг расцвело в улыбке:
– Ишь, наш великий-то что делает! К нам вроде с лаской, а за нашей спиной что плетет. Ты посла вознагради да отправь. Нет, стой, погоди, – спохватилась она. – Пущай народу расскажет. А то народ-то могет сказать, что мы письмо сами написали. А живой голос – он силу имеет, – заключила она и добавила: – Собирай люд, пущай зазвонит вечевой.
Великий Новгород закипел. Только что торжествовавшая московская сторона насторожилась. Марфа распорядилась, для верности, собрать вечников, пущай шумят. И понеслось:
– Не хотим за великого князя московского!
– Не хотим называться его вотчиной! Мы люди вольные!
– Не потерпим обид от Москвы!
– Хотим короля Казимира!
Взбаламученный вечниками народ псковитянина и слушать не захотел. Московская сторона было поднялась:
– Хотим по старине! К Москве! Мы против митрополита-латинца!
Вечники взялись за камни и стали бить московских, приговаривая: «Ах, рабская шкура! Мы люди вольные». Литовская сторона и на этот раз осилила московскую. Король опять согласился держать Новгород в воле мужей вольных, по их старине. Он не отнимает у них веры греческой, православной, и кто будет люб Новгороду, тот у них и будет владыкой!
А тем временем в Москву, ничего не зная о случившемся, прибыл Феофил. Он тепло был встречен Иваном Васильевичем, который пригласил его по-домашнему отобедать, пообещав присутствовать на его посвящении в Троицком соборе. От князя Феофил направился к митрополиту. И опять теплота встречи вызвала у Феофила слезы. Князь не обманул и присутствовал, когда митрополит у гроба чудотворца Петра проводил посвящение Феофила. Великий князь приказал по этому случаю на площади у главного кремлевского собора накрыть столы для народа. Они втроем посидели там некоторое время, а потом пошли провожать Феофила в обратный путь. Князь хотел оставить его еще погостить, но тот сказал:
– Благодарствую, государь, за такое приглашение. Но что-то сердечко побаливает. Кабы там чего не случилось. В Новгороде народ, ты, государь, знашь, ой какой. Поеду!
– Ну, ступай с Богом! – почти в один голос произнесли князь и митрополит, осеняя его крестным знамением.
Сердце не обмануло архиепископа. Прибыв в родной град, он его не узнал. Вначале даже растерялся, не зная, что делать. Но, поразмыслив, сказал себе: «Дурак и тот в кипящий котел руку не сунет» – и отправился в свою «вотчину» Псков.
Нового архиепископа псковитяне встретили сдержанно. Феофила это не обескуражило. Он знал, что они давно просили митрополитов, чтобы учредили в городе свое архиепископство.
Новый архиепископ начал с того, что посетил несколько полуразвалившихся изб, побывал и у мастеровых людей. Не обошел бояр и купцов. Свои проповеди он строил не только на любви к Господу, но нещадно ругал пьяниц, приводил конкретные примеры. Досталось и местному духовенству, и посаднику. Это не могло не понравиться народу. Почувствовав это, Феофил начал говорить о Москве, великом князе, что заботится о мире и спокойствии. А для этого надо трудиться и жить в согласии.
Бояре, что тянулись к Великому Новгороду, задумались. Начали опасаться и народа. И хотя такого веча, как в Великом Новгороде, у них не было, но ярость народную они испытывали не раз. Когда Феофил поинтересовался у посадника, бояр и другого степенного люда, как они смотрят на то, чтобы не ломать старину, а быть у великого князя по-прежнему его вотчиной, присутствующие, помявшись, согласились.
А буквально на следующий день к Феофилу заявился посадник и положил перед ним бумагу. То было письмо из Новгорода. В нем писалось: «С вашим посланником к великому князю мы не хотим убытчиться на подъем его по нашей волости. А мы сами ему челом бить не хотим, а вы бы за нас противу великого князя на коня сели по-своему с нами миродокончанию».
Прочитав его, Феофил поднял глаза на посадника. Тот замялся. Архиепископ понял:
– Собери людей, что скажут.
Они сказали: «Как вам великий князь отошлет складную грамоту, то объявите нам, мы подумаем». Узнав о таком ответе, архиепископ остался доволен, поняв, что псковитяне тянутся к великому князю.
Новгородские события вскоре стали известны и в Москве. Иван собрал у себя князей, бояр, некоторых воевод. Среди собравшихся – князья Иван Юрьевич Патрикеев и Иван Васильевич Стрига Оболенский, бояре – Юрий Захарьевич Кошкин, Михайло Борисович Плещеев, воеводы – Даниил Дмитриевич Холмский и Федор Давыдович.
Молодое, красивое лицо князя было хмурым. Входящие сразу обращали на это внимание и понимали: что-то случилось. Великий князь сообщил им, что его вотчина Великий Новгород ушел под руку Казимира.
– Что будем делать? – спросил он, обводя глазами присутствующих.
Никто из них не торопился говорить. Они плохо знали молодого князя и побаивались сказать что-то не так.
– Ну? – нетерпеливо промолвил князь, нервно барабаня пальцами по столу.
Окрик подействовал. Поднялся Холмский:
– Дозволь, великий князь, слово молвить, – проговорил он, поправляя сползший пояс. – Мне думается, великий князь, что словом их не проймешь. Надоть идтить с войсками. Они только силу чтут. А сила у нас есть.
– Ну что? – медленно заговорил князь. – Воевать будем? – Он обвел всех глазами.
Поднялся Кошкин.
– Э-э-э, – откашлялся он, – я думаю, великий князь, все же попробовать миром решить вопрос. Мы знаем Новгород. Пока там вече, они живут по ветру. Куды дунет, туда идут. Если поднять бумаги, сколь раз они принимали княжескую волю? Попробовать и на этот раз. У нас есть вражина пострашнее. – Посмотрев на Холмского, боярин сел.
– Так… одни за мир, другие за войну, – заключил Иван Васильевич. – Думаю выбрать первое.
Подошел запоздавший митрополит Филипп. При виде его все поднялись. Он сотворил крест и сел в кресло, подставленное Иваном Васильевичем. Митрополит промолвил:
– Я, государь, слыхивал твои слова о мире. И хочу поддержать. Я тоже обращусь к ним.
Все согласно закивали головами. Раздался голос князя, повернувшегося в сторону сидевшего у стены за небольшим столом писаря:
– Пиши: «Чтобы вотчина моя, новгородцы, от православия не отступали, лихую мысль из сердца выкинули, к латинству не приставали и мне, великому князю, челом били, да исправились, а я, великий государь, жалую вас и в старине буду держать».
Услышав это, Филипп, как и все присутствующие, одобрительно закивал головой. Но то, что великий князь назвал самого себя государем, вызвало у бояр едва заметный шок. Что его так зовут священники, они привыкли. Но чтобы
