Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том I - Дэн Абнетт

— И все же ты сделала свой выстрел.

— Мне кажется, они не собирались мне отказывать. Это потому, что ты одеваешься как любой из них.

Входная створка скользнула в сторону, и к ним присоединилась еще одна женщина. Мерсади Олитон прошла прямо к столу, на котором стоял графин, налила себе вина и залпом выпила. А затем продолжила молча стоять, глядя на звезды через иллюминатор транспортной баржи.

— Ну и что с ней такое? — поинтересовался Каркази.

— Сади? — окликнула ее Киилер и поднялась с шезлонга, поставив свой стакан.

— Похоже, я нанесла кое-кому оскорбление, — быстро ответила Олитон, наливая себе еще вина.

— Кого ты могла оскорбить? — спросил Каркази.

— Одного заносчивого десантника по имени Локен. Мерзавец!

— Ты встречалась с Локеном?! — воскликнул Каркази, поспешно садясь на диване и спуская ноги на пол. — С Локеном? С капитаном Десятой роты?

— Да, — кивнула Олитон. — Ну и что?

— Я уже целый месяц пытаюсь к нему подобраться, — ответил Каркази. — Говорят, что он самый стойкий из всех капитанов и, судя по слухам, вскоре займет место убитого Сеянуса. Как ты добилась аудиенции?

— Я не добивалась, — сказала Олитон. — Мне наконец-то представилась возможность взять короткое интервью у капитана Торгаддона, что само по себе можно считать достижением, если вспомнить многие дни, потраченные на получение разрешения. Но, как мне показалось, он был не в настроении со мной беседовать. Когда я пришла к нему в назначенное время, появился адъютант и сказал, что капитан занят. Но Торгаддон послал его, чтобы проводить меня для беседы с Локеном. Он сказал, что у того имеется интересная история.

— А история действительно оказалась интересной? — спросил Каркази.

— Это лучшее из всего, что мне довелось услышать, — кивнула Мерсади. — Но потом я сказала нечто такое, что ему не понравилось, и у него испортилось настроение. Он заставил меня почувствовать свою ничтожность.

Олитон пальцами показала, насколько маленькой она себя почувствовала, а затем отпила вина.

— А от него воняло потом? — спросил Каркази.

— Нет. Совсем нет. От него пахло маслом, очень приятным и чистым.

— А ты не можешь представить ему меня? — попросил Каркази.

За дверью послышались шаги, затем кто-то окликнул его по имени.

— Гарви?

Локен оторвал взгляд от лезвия меча и посмотрел на решетчатую дверь. На пороге фехтовальной камеры показался Неро Випус. Он был в черных брюках, сапогах и свободном жилете, так что изувеченная рука сразу бросалась в глаза. Обрубок конечности был помещен в сосуд со стерильным раствором, а раненому сделали инъекцию наносыворотки, чтобы через неделю пришить аугметический имплантат кисти. Локен даже увидел шрамы, оставшиеся от цепного меча, когда Випус ампутировал себе руку.

— Что тебе?

— Кое-кто хочет тебя видеть, — сказал Випус.

— Если это еще один проклятый летописец… — возмутился Локен.

— Нет, — качнул головой Випус— Это капитан Торгаддон.

Неро отодвинулся в сторону, и Локен деактивировал запирающее устройство камеры. Манекены с тяжелыми мечами замерли, верхняя часть купола над камерой поднялась и слилась с потолком, а нижняя полусфера трансформировалась в пол палубы, закрытый холщовым матом. В тренировочную комнату вошел Тарик Торгаддон, одетый в простую рабочую форму и длинную серебристую кольчугу. Обрамленное черными волосами лицо было мрачным. Заметив, что Випус не собирается входить, Торгаддон усмехнулся, сверкнув превосходными белыми зубами.

— Спасибо, Випус. Как твоя рука?

— Подживает, капитан. Скоро будет отремонтирована.

— Это хорошо, — сказал Торгаддон. — Пока приходится вытирать задницу другой рукой, не так ли? Продолжай в том же духе.

Випус рассмеялся и ушел.

Торгаддон тоже хохотнул над собственной шуткой и сделал несколько коротких шагов, чтобы оказаться лицом к Локену, стоящему в центре холщового мата. Перед открытой стойкой с оружием он остановился, выбрал боевой топор на длинной рукоятке и на ходу со свистом рассек воздух.

— Привет, Гарвель, — произнес он. — До тебя уже дошли слухи?

— До меня доходит немало разных слухов, сэр.

— Я имел в виду тот, что касается лично тебя. Защищайся.

Локен бросил тренировочный меч на стол и быстро вытащил из ближайшей стойки табар. И рукоять, и лезвие оружия были из стали, а режущий край имел резко выраженный изгиб. Локен поднял его в защитную позицию и встал перед Торгаддоном.

Торгаддон сделал ложный выпад, а затем атаковал двумя сильными рубящими ударами подряд. Локен отразил их черенком табара, и в фехтовальной камере заметалось звонкое эхо. Мрачная усмешка не сходила с лица Торгаддона.

— Так вот, этот слух… — продолжал он, пытаясь обойти противника.

— Этот слух, — повторил Локен. — Можно ли ему верить?

— Нет, — бросил Торгаддон, но при этом злобно усмехнулся. — Конечно можно! Или не стоит… Нет, все верно.

Он громко рассмеялся над своими словами.

— Это забавно, — заметил Локен.

— Тогда заткнись и улыбайся, — прошипел Торгаддон.

С этими словами он бросился вперед и нанес два необычных перекрестных удара, которых Локен не смог отразить. Ему пришлось перекатиться в прыжке и встать, широко расставив ноги.

— Интересный прием, — сказал Локен, кружа вокруг и небрежно покачивая табаром. — Могу я спросить, твое ли это изобретение?

Торгаддон довольно оскалился:

— Этим выпадам меня научил сам Воитель.

Он сделал несколько шагов, потом повертел топор в пальцах одной руки. В неярком свете верхних ламп, висящих над площадкой, лезвие хищно блеснуло.

Внезапно Торгаддон остановился и направил острие топора в сторону Локена:

— А ты сам-то хочешь этого, Локен? Терра, я сам рассчитывал на тебя.

— Сэр, я польщен и благодарю вас.

— И мое намерение получило поддержку Экаддона.

Локен недоуменно поднял брови.

— Ну, ладно, Экаддон этого не одобрил. Он ненавидит тебя до мозга костей.

— Это взаимно.

— Верно, мальчик, — взревел Торгаддон и бросился на Локена.

Локен отбил выпад и контратаковал, заставив Торгаддона отступить к самому краю мата.

— Экаддон тупица, — крикнул Торгаддон. — И он чувствует себя обманутым после того, как ты первым добрался до самого верха.

— Я только… — хотел ответить Локен. Торгаддон поднял палец, призывая его к молчанию.

— Ты добрался первым, — сказал он, теперь уже вполне серьезно. — И ты сумел разобраться. Экаддон пусть катится подальше со своим недовольством. Но Абаддон действительно тебя поддержал.

— Первый капитан?

Торгаддон кивнул.

— Твое поведение произвело на него впечатление. Ты сразил его наповал. Слава Десятому. И Воитель принял решение.

Локен окончательно опустил оружие.

— Воитель?

— Он хочет тебя видеть и сам поручил мне это передать. Он одобрил твою работу. Он восхищен твоим чувством чести. «Тарик, — сказал он мне, — если кто-то и способен занять место Сеянуса, то только Локен». Вот так он и сказал.

— В самом деле?

— Нет.

Локен уставился на Торгаддона. Тот шел ему навстречу и вертел топор высоко над головой. Локен пригнулся, отступил на один шаг и ткнул в его сторону рукояткой табара, надеясь заставить Торгаддона оступиться и промахнуться.

Торгаддон разразился хохотом.

— Да! Да! Он сказал это. Терра, ты слишком доверчив, Гарви! Слишком доверчив. Видел бы ты свою физиономию!

Локен несмело улыбнулся. Торгаддон посмотрел на боевой топор в своих руках и неожиданно отбросил его в сторону, словно вещь ему наскучила. Оружие с глухим стуком ударилось о холщовый мат.

— Так что ты скажешь? — спросил Торгаддон. — Что ему передать? Ты придешь?

— Сэр, это будет самый знаменательный день в моей жизни! — воскликнул Локен.

Торгаддон с улыбкой кивнул.

— Так и будет, — сказал он. — И вот тебе первый урок: можешь звать меня Тарик.

Существовало утверждение, что итераторы были избраны в процессе более доскональном и скрупулезном, чем отбор кандидатов в Астартес. В положении говорилось: «Один человек из тысячи может стать воином Легионов, но только один из сотни тысяч способен стать итератором».

И Локен мог этому поверить. Кандидат в космодесантники должен был быть крепким, тренированным, генетически восприимчивым и пригодным для усовершенствования. Идеальное строение костей и мышц, которое может быть трансформировано в идеального воина.

Но для того, чтобы стать итератором, человек должен обладать определенными талантами, которые еще нужно было развивать, Интуицией, способностью четко формулировать свои мысли, политическим чутьем и обширными общими познаниями. Последнее могло быть достигнуто, при помощи внедренных устройств или особых лекарств в память можно было заложить сведения по истории, этике, риторике и прочим наукам. Человека можно было научить, что он должен думать и как выражать результаты размышлений. Но самому процессу размышления научить невозможно.