Телефон звонит по ночам - Инна Гофф

На обычных шахтах под землей толчется много народу, а здесь, на гидрошахте, в смену уходит под землю всего пятьдесят человек. Пятьдесят человек на все подэтажи, печи, штреки, на восток и запад. Остальное за человека делает здесь вода. Она смывает уголь, и поднимает его на поверхность из глубины, и мчит по пульповоду на фабрику.

Когда-нибудь человек выберется из-под земли совсем, думал Стах. Весь подземный труд будет механизирован. Но на наш век еще хватит. Когда-нибудь машины будут делать это лучше и точнее. Они не будут ошибаться и не будут спорить между собой.

Вчера давали аванс, и Павлик затащил его к себе. Посидели по-холостяцки, распили бутылку горилки с перцем. Закуска – колбаса, огурцы – была разложена на газете, и все это живо напомнило студенческие годы, общежитие, стихийные кутежи в день стипендии.

Павлик сиял с гвоздя гитару, и они спели не очень в лад свою, студенческую. Оборвав на половине припев, Павлик спросил:

– Что такое Бородин? Не раскушу я его. Он как мяч. Хочешь укусить, а он откатывается…

Стах сказал:

– Есть люди простые, и есть сложные. Бородин сложный человек. О нем в двух словах не скажешь.

– А я сложный? – спросил Павлик.

– Ты? – Стах рассмеялся. – Ты простой…

– Да, я простой, – согласился Павлик. – Зато вы все здесь чересчур сложные. И ваш Бородин сложней вас всех. Погоди, Серега еще себя покажет. Я знал, что он далеко пойдет. Еще в институте. На первом курсе в комитет комсомола выбрали. Потом курсовой секретарь. Член бюро… Номенклатурная личность. И ему нравилось, помню. Все эти заседания, бюро, проработки… Помню, как он меня прорабатывал за неуплату членских взносов. Вызвали на бюро. Прихожу. Он сидит и смотрит. Я было хотел: «Серега, друг». А он смотрит и молчит. Как будто он не он и я не я. А потом на преддипломной практике были. Подружились. Мечтали работать вместе. И вот сбылось. Ходит Серега в моих начальниках…

Павлик захмелел и болтал лишнее, о чем, наверно, пожалел на другой день.

Стах шел уже более получаса. Но дорога под землей кажется короче. Наверно, потому, что дорога эта лишена впечатлений, однообразна. Там, наверху, все привлекает внимание, будоражит память и чувства. Иной пустяк вызовет столько в душе, что очнешься – и будто прошли года.

Под мостками захлюпало. Послышался шум воды и голоса впереди. Замелькали огоньки на шахтерских касках.

После одинокой подземной дороги во мраке приятен был этот свет и шум. Стах перепрыгнул через бурлящий поток пульпы, бегущей по желобу. У гидромонитора стоял Басюк. Радужная в свете прожектора струя воды скалывала уголь. Басюк оглянулся через плечо, кивнул Угарову и сделал отстраняющий жест рукой. Гидромонитор вздрогнул и рассыпал брызги по всему забою. Он был похож на гарпунную пушку, а сам Басюк – огромный, в непромокаемом комбинезоне и шлеме, с глазами и зубами, сверкающими на черноте лица, – на гарпунера, загарпунившего огромного кита.

И вдруг все стихло. Басюк кончил мыть и выключил монитор. Пока остальные проходчики готовили крепь, Угаров с Басюком осмотрели забой. Проверили кровлю.

Угаров выстукивал долго, придирчиво. Сомнений не было. Кровля стояла хорошо. Павлик был прав и на этот раз.

– Всё, Виктор, – сказал он Басюку, – Можешь крепить.

Возвращаясь, он думал о Москве. Старался вспомнить что-то и не мог. Было только тревожно и странно, что живет она где-то вдали от него, сама по себе. И так будет всегда.

Глава восьмая

Первый парень в поселке. Любопытно, кто присуждает это высокое звание? Какое авторитетное жюри награждает им человека? И за какие заслуги? Разве мало в поселке хороших ребят? И все же всегда бывает так, что из всех выделяют одного. В Полыновке, кого ни спроси, каждый назовет гидромониторщика Витю Басюка. Вначале отметили его своим вниманием девушки. Они сразу оценили по достоинству его пышный чуб и синие, как первые весенние цветы пролески, глаза.

Но, как известно, чтобы прослыть первым парнем среди парней, синих глаз мало. Тут нужны другие качества – смелость, находчивость, талант верховодить. Должно быть, все это было у Вити Басюка, если полыновские ребята признали его авторитет, а начальство поставило его бригадиром скоростной молодежной бригады.

Для того чтобы начальство рудника заметило и выделило тебя из толпы молодых шахтеров, нужно еще третье, главное качество – умение работать.

Витя Басюк получил бригаду недавно. До этого он работал подручным у опытного бригадира Данилы Колядного. Крепил забои, иначе говоря – ставил рамы. Верхняк и ножку. Пока Угаров, начальник подземного участка, не вызвал его как-то к себе.

Угаров жил один и на женщин не засматривался, хотя был еще молод и даже на мужской взгляд неплох собой. В поселке судачили, что он похаживал к инженерше Реутовой, но мало ли о чем люди судачат. Человек он был справедливый, но с характером. Мог и распсиховаться под горячую руку. Тогда вся кровь отливала от его лица и голос понижался до шепота. Такой был человек. Другие наливаются кровью и орут, а этот даже психовал по-своему. И хотя он отходил быстро, его побаивались. Виктор Басюк шел за Угаровым к нему в кабинет и думал, вспоминал, выискивал свою вину. Угаров сказал:

– Садись. – И помолчал. Потом спросил: – Ты как свою жизнь планируешь? Так до пенсии и будешь рамы ставить? Или на целину завербуешься, уедешь?

– Что вы, Станислав Тимофеич, – сказал Басюк. – Я же здешний. На угле, можно сказать, замешен. Мама у меня шахтерка была, и отец шахтер. Как в песне: «Мы черная раса, шахтеры с Донбасса…»

Угаров засмеялся. Он смеялся открыто, не боясь уронить себя тем, что вот ему смешно.

– Ну вот что, черная раса, – сказал он. – Если так, то поступай ты на курсы гидромониторщиков. Осваивай шахтерскую профессию всерьез.

Давно мечтал Витя Басюк стоять у гидромонитора и твердой рукой направлять в угольный пласт тугую серебряную струю. Монитор дрожит, как будто хочет вырваться у тебя из рук. Куски угля отламываются, как пастила. Грохот воды и пульпы, а ты стоишь весь серебряный в свете прожектора, в серебряных брызгах… А может быть, в золотых. Сверху спрашивают, как дела в бригаде. «Моют?» Это только на гидрошахтах спрашивают так. Как будто здесь золотые прииски. Где золото моют в горах.

Спустя четыре месяца Виктор Басюк уже стоял у гидромонитора в брызгах серебряной водяной пыли, в сияющем в свете прожектора нейлоновом комбинезоне и шлеме. Величественный, как фонтан «Самсон» в Петергофе, под Ленинградом. Впрочем, такое сравнение никогда не пришло бы ему в голову. И не только потому, что он никогда не был в Петергофе и не видел знаменитых фонтанов. Ему даже обидным показалось, что она сравнила его с фонтаном.

В первый раз он увидел ее в нарядной. Она сидела в последнем ряду возле двери, какая-то очень беленькая и хрупкая среди шахтерской братвы. На нее поглядывали, удивляясь, зачем она здесь. Она сидела на скамье одна, – никто не решился сесть рядом, как будто боялись ее запачкать. А может, думали, что она этого боится. В другое время Виктор предпочел бы сесть где-нибудь подальше. Но теперь, когда мест в нарядной не было и ребята впритык жались на лавках, поглядывая на Басюка с насмешливым интересом – что будет? – теперь ему только и оставалось, что сесть рядом с этой царевной. Он только сказал: «Посуньтесь трошки». И когда она подвинулась, сел возле нее с независимым видом, чуть заметно подмигнув хлопцам. Ну, а раз сел, то приходится разговаривать.

– И надолго вы к нам?

– Завтра уеду.

– Жалко. Такая девушка! В гости приезжали? Или по делу?

– По делу.

– И в шахту ходили?

– В шахту еще не ходила. Сейчас пойду. – Она глянула на Басюка и вдруг покраснела, встретив его взгляд. – Мне Бородин разрешил спуск, если найдут провожатого.

Что она этим хотела сказать? Чтобы он проводил ее? Что с ним ей не будет страшно?

– Найдут кого-нибудь, – сказал он небрежным тоном. Хотел добавить – «кому делать нечего» и не успел. В нарядную вошли Угаров, Гречко, Рябинин, и начался наряд.

Угаров давал бригадам задание на смену, и Басюк забыл на время про свою соседку. Вспомнил он о ней, когда начальник вентиляции Рябинин, подойдя к скамье, сказал девушке:

– Идите в душевую, там Фрося вас нарядит. В шахту пойдете со мной.

Басюку не понравилось, как готово поднялась она с места. И пошла. Даже не оглянулась.

Спустя четверть часа он увидел ее у вспомогательного ствола. Фрося постаралась, сделала из девчонки чучело. Сапоги большие, не по мерке. Спецовка до колен. Каска на нос сползает. И вид какой-то малахольный… Увидела Виктора, заулыбалась.

– Ну, как? – спрашивает. И опять краснеет. Стеснительная.

– А что? Все законно, – говорит Виктор. Она спрашивает:

– Вас там в шахте как найти?

– А что? – говорит. Пришла ему очередь покраснеть. – Придете?