Скалея. Моё итальянское путешествие в прошлое - Ляля Мильдзихова

Язык современной рекламы, пытающийся посредством изображения символа-знака передать сущность своего рыночного предложения, также заимствован у далеких-далеких предков. Неолит заложил и основы пиктографии – рисуночного письма, когда предметы стали обозначаться символами. Невероятно, насколько мы тесно связаны со своим неведомым прошлым!

В конце эпохи неолита человек научился использовать металлы. Это его самое великое достижение. Первым таким металлом стала медь, температура плавления которой не очень высока. Период медно-каменного века назвали энеолитом. Медные орудия труда тогда еще не могли полностью вытеснить каменные. Медь – слишком мягкий металл, и, например, срубить дерево медным топором не получалось. Но огромное значение имел сам факт использования металла, это открытие способствовало развитию техники.

С глубокой древности человек был знаком с семью металлами – это золото, серебро, медь, олово, свинец, железо и ртуть. Их можно назвать «доисторическими», так как они применялись человеком еще до изобретения письменности. Очевидно, что из этих семи металлов человек вначале познакомился с теми, что легко добываются и в природе встречаются в самородном виде: золото, серебро и медь. Остальные четыре металла вошли в его жизнь после того, как он научился добывать их из руды с помощью огня.

Век каменный сменился веком медным, потом – бронзовым, затем железным. В своей поэме «О природе вещей» древнеримский поэт Лукреций установил порядок вхождения металлов в быт человека: «…Все-таки в употребление вошла раньше медь, чем железо, так как была она мягче, причем изобильней гораздо…». Поскольку самородная медь чаще всего встречается в природе, легко обрабатывается, то предметы из меди и пришли первыми на смену каменным орудиям. Затем, вероятно, при выплавке меди человек случайно использовал не чистую медную руду, а содержавшую одновременно и медь, и олово. В результате получилась бронза – сплав меди и олова, оказавшийся гораздо тверже своих компонентов. Так наступил бронзовый век.

У многих древних племен литье из бронзы к VII веку до нашей эры достигло значительного развития – уже были разработаны способы отливки статуй, наступал расцвет художественного применения бронзы. Мы все сегодня знаем о существовании в древности гигантской (32 м) бронзовой статуи Колосса Родосского, одного из семи чудес света. Статуя возвышалась над входом во внутреннюю гавань греческого порта Родос, и самые крупные суда свободно проходили под ней. Не знаю, как этот сплав называли в древности те или иные народности, но слово «бронза», я читала, произошло от названия небольшого итальянского городка Бриндизи, который славился своими бронзовыми изделиями.

I. Античный мир

Закончив знакомство с доисторическим периодом Скалеи (и не только ее), я была уже готова переходить к следующей эпохе. Но постепенного перехода из эпохи неолита в следующий период истории не получалось. Хотелось получить завершенную картину прошлого Скалеи; понять, например, как обитатели пещеры Ромито приспосабливались к иным условиям жизни, как они чувствовали себя в бронзовом веке. Но связь времен обрывается…

Во всех исторических источниках указано, что Калабрия и Скалея начинают процветать с эпохи Великой Греции VIII–VII века до нашей эры. А что происходило в Калабрии до образования колоний Великой Греции?

Уже сложился классический археологический подход: греческие колонии здесь появились как «островки цивилизации в маргинальном коренном мире». Созданный с самого начала образ процветающей Великой Греции на юге Италии оказал такое давление на мнение ученых, что повлиял на результаты многих последующих археологических раскопок. Вряд ли возможно теперь исправить сложившуюся ситуацию, потому что во всех музеях Италии бережно хранятся греческие артефакты в ущерб остальным, пылящимся в запасниках. Как пишут некоторые историки: равнодушие к древнему наследию Калабрии, созданный и устоявшийся уже сегодня образ процветающей Великой Греции на Юге Италии, повлияли на данные многих последующих археологических раскопок. Исправить ситуацию сегодня вряд ли возможно, потому что многие недоразумения начинаются уже во время раскопок. Примером могут служить раскопки 1960-х годов на Франкавилла Мариттима в Калабрии, где найдено поселение, именованное Athenaion и большой некрополь (870–550 вв. до н. э.). Его интерпретируют, прежде всего, как «туземную» деревню, перешедшую к грекам. Это означает, что в дискурсе «древних» колонизаций «доминируют идеи и представления, вытекающие из современного собственного колониального прошлого и постколониального настоящего времени».

Поскольку древняя ситуация, в которой сегодня применяется термин «колонизация» и «колониализм», на самом деле не соответствует той античной действительности, что некоторые историки предлагают современные идеи, понятия и представления о колониализме заменить на три тесно взаомосвязанных менее предвзятых подходов. Во-первых, древний «colonialism» рассматривать как миграции. Во-вторых, мигранты неизменно сталкивались с интересами местных жителей. Следовательно, основной концепцией в изучении древних мигрантов должна быть интеграция. Во время интеграционных процессов, мигранты встраивались в местные условия. Это означает, что этнические конструкции (как специалисты выражаются – материальная культура) должны быть третьим элементом в изучении древних миграций.

Автор Y. Р. Crielaard (Я. П. Гриелар) подчеркивает, что ранний греческий колониализм, должен рассматриваться в своем конкретном временном контексте. Он использует как археологические, так и литературные источники, чтобы показать, что Греция в конце восьмого и в начале седьмого веков до нашей эры сталкивалась с появлением местной элиты. После критической оценки традиционного классического археологического подхода к греческой колонизации прибрежных территорий Южной Италии, которая изображает греческие колонии, как «островки цивилизации на фоне маргинальных коренных поселений», историк Г.Я. Бюргерс приводит пример с Саленто (регион современной Апулии). Его анализ региональных схем урегулирования и кладбищ, частично основанный на собственных полевых исследованиях, показывает, что более ранние исследования были чрезмерно сосредоточены на наличии греческой колонии Тарас. Оказывается, что в Саленто расширение коренных поселений произошло задолго до прихода греков.

Мне же, к сожалению, ничего не остается, как последовать за общепринятой версией: местная сложившаяся здесь культура уходит корнями в греко-римские достижения (хотя отдельные ученые и пытаются доказать на анализе региональных моделей поселений и кладбищ, что ранние исследования археологов в Скалее, так же, как и в Солента, слишком сосредоточены на присутствии греческой колонии). Различить теперь, где колониальные поселенцы, а где коренные жители, совсем непросто.

Возможно, на общую точку зрения повлияло и мнение немецкого историка Теодора Моммзена в XIX веке. Он писал, что в Италии до прихода эллинов ничего не происходило: «…до сих пор не найдено такого наследия от безвестно исчезнувшего исконного населения, каким, по-видимому, можно считать своеобразные скелеты, обеденные места и могилы, принадлежавшие к так называемой каменной эпохе германской древности. Там до сих пор не найдено ничего такого, что давало бы право допустить существование человеческого рода, предшествовавшее обработке полей и плавке металлов, и если действительно когда-то жили в пределах Италии люди, стоявшие на той первоначальной ступени культуры, которую мы обыкновенно называем диким состоянием, то от них не осталось никаких следов.

Элементами древнейшей истории являются отдельные народные индивиды – племена. Для некоторых из племен, которые мы встречаем в более позднюю пору в Италии, исторически доказана иммиграция, как для эллинов, другие же, как бреттии и обитатели сабинской земли, утратили свою национальность. Кроме этих двух категорий есть еще много других племен, переселение которых может быть доказано не историческими свидетельствами, а путем априорных доказательств, и национальность которых, по-видимому, не подвергалась резкими переменам под гнетом внешнего влияния».[8]

Раскопки, произведенные в середине прошлого века, подтвердили предположения ученых о том, что рядом с истоком реки стоял город Лаос, растянувшийся вдоль берега одноименной реки (Laus) от Скалеи до Marcellina (Марчелины) и Santa Maria del Cedro (Санта-Мария-дель-Чедро), находящихся от Скалеи примерно в 8 км к югу и от берега в 3 км. В соответствии с литературными источниками, Лаос – это имя древнего города. Все факты указывают, что город на берегу реки Лао, был заселен сибаритами в 510 г. до н. э. после войны Сибариса с Кротоном в четвертом веке до н. э. Чеканка на монетах с изображением быка (retrospiciente) говорит о прямой связи с городом Сибарис, чья валюта была того же типа. Историк Страбон сравнивал Лаос по величине с Помпеями.