Окончательно? - Бесповоротно! - Галина Валентиновна Чередий

— Я с тобой! — прохрипел, задыхаясь и обливаясь потом. — Давай, девочка моя, отправь нас в гребаный космос!

Василиса дышала рвано и поверхностно. Взгляд был расфокусирован. Я нещадно сжал член и задвигал рукой так, что вот-вот мог бы добыть долбаный огонь. И вот моя детка на вершине. Застыла на мгновенье на самом краю, а потом запрокинула голову, сдаваясь перед подступающим экстазом. Но она и мне нужна была невыносимо.

— Нет! Нет! — рычал, совершенно озверев, чувствуя, как мышцы бедер и поясницы сводило и жгло жидким огнем. — Смотри на меня. Покажи мне все! Это все мое. Мое-о-о!

Василиса зажала рот, и телефон выпал из ее руки, оставив мне только звук ее приглушенных прерывистых стонов, но и этого было более чем достаточно, чтобы сорваться следом.

Мы молчали несколько долгих и бесконечно прекрасных минут, просто восстанавливая дыхание. Потом Василиса повернулась набок и стала держать телефон так близко, что мне видны лишь ее глаза. Посмотрела на меня с такой бесконечной нежностью, которую я едва мог перенести из-за того, что не мог ее коснуться.

— Я люблю тебя, — произнесли мы, не сговариваясь, совершенно синхронно.

— Хочу, чтобы всегда было так, — прошептала Василиса, и я увидел крошечные морщинки, зарождающиеся в уголках ее глаз, выдавая расслабленную улыбку.

— Как?

— Чтобы друг без друга дышать невозможно.

— Так и будет, — не просто мое обещание, настоящая клятва которую постараюсь выполнить, во что бы то не стало.

— Можно я усну? — пробормотала Василиса и заморгала, борясь с тяжелеющими веками.

— Засыпай, только оставайся со мной, — попросил о самом главном.

— Всегда, — произнесла моя невеста уже едва разборчиво и оставила меня любоваться собою спящей.

— Всегда, — подтвердил, хоть она уже не слышала, и отключился.

Какой же я счастливый придурок! И я знал, что буду землю зубами грызть и жилы рвать, чтобы таким и оставаться. Всегда!

Василиса.

— Господи, сегодня что, половине города расписаться приспичило? — сварливо пробурчала я, сверкая глазами в сторону еще трех пар и их многочисленных сопровождающих, находящихся в холле ЗАГса. Все они галдели, суетились, а еще откровенно пялились на нас. Бесит!

— Не бухти, мы все равно следующие идем, — тихо ответил Кирилл, поправляя изящное кружево на моем плече.

Он прилетел наутро после моего звонка с сообщением о свадьбе, и вместе с мамой они вполне успешно сводили меня с ума попытками организовать нечто фееричное всего за одну неделю. Естественно, Арсения бесило присутствие Кира, хотя большую часть времени ему это удавалось стоически скрывать. Но периодически между ними все же вспыхивали перепалки. Их обмен колкостями мог быть забавен в любое другое время, но эти наши дни врозь сделали и меня, и Сеню как минимум раздражительными.

— Аронов, я тебе сейчас по лапам надаю! — рыкнул Арсений, подтягивая меня ближе к себе. — И не указывай моей жене, что ей делать!

— Лиска тебе еще не жена. И когда ты только успокоишься, Кринников! — фыркнул Кир. Вот ведь язва! Дразнит Арсения, и ему это явно нравится. Самое странное, что эти два задиры великовозрастных вели себя так только в моем присутствии. Когда мне несколько раз случилось видеть издалека, пока они не замечали меня, выглядели они вполне себе мирно общающимися. Я бы даже больше сказала. Создавалось впечатление, что они что-то задумывали. Так что я предпочитала просто не замечать эти их взаимные демонстративные порыкивания. Большие мальчики, сами разберутся!

— Никогда! А вот тебя успокоить могу в любое время. У меня, знаешь ли, целый спектр успокоительных средств для тех, кто непонятливый! — Арсений, пользуясь моментом, стиснул меня покрепче и, наклонившись, уткнулся в волосы. Я, недолго думая, тоже обняла его. Почему остальные пары стоят как помороженные? Разве не для того, чтобы стать ближе некуда, они сюда пришли?

— Мальчики, не ссорьтесь! — шикнула на них мама и пихнула нас с Арсением в бока. — Сеня, ты Василисе волосы растреплешь.

Мой Арсений любит, когда мои волосы растрепаны. А я люблю то, как он их такими делает.

— Марина, мы не ссоримся! — ответил ей Арсений, нехотя отстраняясь, и повернулся к Киру, трансформируя улыбку в волчий оскал. — Правда, Кирюшенька?

— Правда, Арсюшенька, — в тон моему без пяти минут мужу ответил Кир. — Мы просто поддерживаем светскую беседу, дабы время убить.

— Как я вообще дала себя на это уговорить? — Чертовы туфли жали нещадно. — Дурацкое мероприятие!

— Ты права, Лиска, дурацкое, — тут же охотно поддержал меня Кир, и я с удивлением уставилась на него. Главный мамин союзник во всей этой торжественной суете переметнулся на другую сторону? Но, естественно, я ошибалась. — А все почему? Потому что времени мало. Вот в следующий раз будем свадьбу по всем правилам организовывать и без всякой спешки! Где-то на пляже, так чтобы ветер в лицо, живописненько и море цветов!

— Кир, прошу, заткнись уже, — прошептала, почувствовав, как напрягся Арсений. — Ну какой, к черту, следующий раз?

— Здравствуйте-пожалуйста! Что значит какой? А как же ситцевая, бумажная, кожаная, льняная, — он полез в карман, вытащил листок и помахал им перед нами. — Вот у меня все тут записано. От 0 до 100 лет вместе. Могу вам весь список зачитать.

— А зачитай! — неожиданно охотно согласился Сеня.

— Деревянная, цинковая, чугунная, медная, жестяная, фаянсовая… — продекламировал хорошо поставленным голосом Кир, привлекая еще больше внимания к нам.

Вообще с того момента, как мы вошли сюда, каждая женская особь, включая даже невест, не стесняясь пялилась на обоих стоящих рядом со мной мужчин. До того, что чьи-то похотливые глазки щупали Кирилла, мне не было никакого дела, хотя и поскромнее можно. А вот облизывание взглядом моего жениха будило во мне какую-то первобытную злость. Очень хотелось взять что-то потяжелей и отдубасить этих нахалок. Нет, я, конечно, все понимаю, Арсений в этом костюме выглядел так, что я сама готова была наброситься на него. Слово «искушение» могло лишь в малой степень передать производимый им в подобном виде эффект. Просто вот так стоять и держаться за руки ощущалось бесчеловечным испытанием. Мне жизненно необходимо было оказаться с ним наедине, содрать как можно скорее эту подарочную упаковку и добраться до его загорелой, обласканной ветром и морем кожи и целовать ее до тех пор, пока губы не онемеют. И то, что, встречаясь с ним взглядом, я видела отражение собственных отчаянных желаний, ничуть не помогало. Мое тело уже просто болело от потребности в его прикосновениях, соски, трущиеся о ткань платья, были невыносимо чувствительны, а белье промокло еще в тот момент, когда я увидела его, нервно мнущегося у