Страшные сказки Бретани (СИ) - Елисеева Елена

— Вам не стоит этого видеть, — сказал он, снимая платок, чтобы глотнуть свежего воздуха.

— Кто там? — она тоже поняла, что в яме лежит именно «кто», а не «что».

— Юноша. Со следами тления. Завёрнут в тёмно-зелёный плащ. Волосы кудрявые, чёрные или тёмно-каштановые.

— Филипп Тома, — прошептала Эжени. — Получается, Жиль нам солгал? Его сын никуда не убегал!

— Получается так, — согласился Леон. — Отец, должно быть, во время очередного избиения не рассчитал силы. А потом понял, что натворил, и решил спрятать тело, а всем сказать, что сын сбежал из дома.

— Надо позвать крестьян, — решительно произнесла Эжени. — Пусть они увидят тело. Жиль должен ответить за своё преступление!

— Я только одного не пойму, — нахмурился Леон. — Если не Филипп, то кто оставлял эти рисунки? И откуда он знал, где искать тело?

Эжени повернулась к нему, раскрыла рот, но ответить не успела — её глаза расширились, она кинулась к сыну Портоса и с неожиданной силой толкнула его в грудь. Он, не удержавшись на ногах, повалился на землю, девушка упала рядом, и в этот миг над их головами прогремел выстрел.

Леон быстро пришёл в себя. Ещё не успело рассеяться облако дыма, как он уже метнулся к встревоженным лошадям, выхватил пистолет и бросился в лес.

— Уходите! Приведите помощь! — крикнул он через плечо.

Среди деревьев мелькнула плотная высокая фигура, сжимавшая ружьё. Леон выстрелил, но Жиль Тома успел скрыться за широким стволом дерева. Так, перебежками, уклоняясь от пуль и прячась за деревьями, оба они постепенно уходили дальше в лес. От грохота выстрелов звенело в ушах, и Леон не слышал стука копыт. Успела ли Эжени сесть в седло и ускакать? Как быстро она доберётся до деревни и позовёт на помощь? А если у Жиля есть сообщники?

— Эй! — крикнул Леон, увернувшись от очередного выстрела. — Жиль Тома! Сдавайся! Эжени расскажет обо всём крестьянам, и они придут сюда! Тебе не выбраться!

— Выберусь! — Тома приправил свою речь сочным ругательством. — Я этот лес знаю! А не выберусь — так лучше в лесу сдохнуть, чем в петле болтаться!

Раненая рука мешала ему управляться с ружьём, но от этого он не переставал быть менее опасным. Леон огляделся, лихорадочно соображая, как можно потянуть время, — и замер, не в силах отвести взгляда от ближайшего дерева.

За ним стоял уже знакомый чёрный козёл. На миг его переставшие быть ленивыми глаза посмотрели на Леона, а затем он рванулся с места, низко нагнув голову и выставив вперёд рога. Он нёсся прямо на своего бывшего хозяина, но тот выстрелил, пуля настигла козла в прыжке, попав прямо в середину груди, его яростное блеяние сменилось хрипом, и козёл рухнул наземь. Леон мысленно ругнулся, чувствуя, что потерял единственного союзника. Жиль Тома выругался вслух, проводив козла на тот свет ещё более крепким словцом, чем предыдущее. Он явно не собирался подходить к убитому животному и облегчать своему противнику задачу.

— Эй! — снова позвал Леон. — Не хочешь болтаться в петле — выйди сюда, я тебя застрелю, как ты своего козла. Всё одно меньше боли!

— А может, я тебя застрелю? — удивительно, но Тома, казалось, сдерживает рвущийся из груди смех. — Думаешь, я не видел, как ты с моей Розой во дворе…

Он не договорил, словно поперхнувшись. Заметив какое-то шевеление сбоку, Леон быстро повернул голову и увидел, что козёл медленно, шатаясь, поднимается. И в этом не было ничего странного — в конце концов, ранение могло не быть смертельным.

Но козёл встал на задние ноги. Покачиваясь, сделал шаг, другой, и побрёл к Жилю Тома, который судорожно дёргал ружьё, пытаясь перезарядить его. Затем козёл, по-прежнему на задних ногах, перешёл на неуклюжий, однако быстрый бег, наклонил голову и в последнем отчаянном прыжке вонзил рога прямо в грудь Жиля. Тот отлетел в сторону, ударился всем телом о ствол дерева и рухнул бесформенной грудой, выронив ружьё. Рядом с ним так же безжизненно рухнул чёрный козёл.

В наступившей тишине Леон услышал странный дробный стук и не сразу понял, что это стучат его собственные зубы.

Глава IV. С ног на голову

Леон ненадолго потерял ощущение времени. Ему казалось, что он целую вечность сидит, прижавшись спиной к стволу дерева, и тупо смотрит на тела Жиля Тома и козла, боясь, что едва он отведёт взгляд, один из них или оба восстанут из мёртвых. На самом деле прошло всего несколько минут до того, как Эжени де Сен-Мартен подбежала к нему, тяжело дыша и держась за бок. Где-то в глубине души Леона поднялась глухая злость на девушку из-за того, что та не послушала его и не бросилась за помощью, но он не нашёл в себе сил выразить это вслух. Вместо этого он показал в сторону трупов и только сейчас понял, что по-прежнему мёртвой хваткой сжимает в правой руке пистолет.

— Он… встал на задние ноги, — попытался объяснить Леон, тщетно сдерживая дрожь в голосе. — И пошёл. Как человек.

— Я видела, — Эжени опустила руку ему на плечо и слегка сжала. Сын Портоса сумел-таки посмотреть на неё и с удивлением понял, что она выглядит неестественно спокойной — ну разве что немного раскрасневшейся и запыхавшейся после быстрого бега.

— Я видела, — повторила она. — Подождите немного, я всё объясню. А сейчас у меня есть ещё одно важное дело.

Она шагнула вперёд, но Леон схватил её за руку.

— Нельзя! Вдруг они… Вдруг кто-то из них встанет!

— Не встанет, — она поморщилась и высвободила кисть из его хватки. Затем сделала ещё несколько шагов, протянула вперёд руки и заговорила:

— Дух, что таится здесь, живой или мёртвый, прежний или другой, заклинаю тебя, явись на свет! Филипп Тома, призываю тебя!

Леон, видимо, за последние несколько минут потерял способность удивляться чему бы то ни было, потому что вид слабых сероватых струек тумана, поднимавшихся над телом чёрного козла, не вызвал у него никаких чувств. Эти струйки становились всё гуще и гуще, пока из них не соткалась полупрозрачная фигура, сквозь которую можно было при желании различить очертания деревьев. У фигуры были кудрявые тёмные волосы, спадавшие на бледное туманное лицо с правильными чертами, и Леон без труда разглядел в этом лице черты как Розы Тома, так и юноши, лежащего в яме под платаном.

— Филипп, — прошептала Эжени. — Он убил тебя и спрятал тело здесь, да? Но ты не смог покинуть землю и вселился в тело чёрного козла, чтобы защитить мать и сестру и отомстить отцу, — она словно обращалась к боязливому ребёнку или робкому животному.

— Я не хотел, — голос у юноши был низким и дрожащим. — Я не хотел его убивать! Мы пасли коз, и я сказал ему, чтобы он не смел больше трогать Розу, а он ударил меня… и ещё раз ударил… и ещё, — Филипп повернулся боком, показывая ясно различимый синевато-багровый след на его виске. — Он ударил меня кулаком в висок.

— А потом, поняв, что совершил, решил закопать тело и сказать всем, что ты сбежал, — кивнула девушка.

— Я не помню, — Филипп затряс головой, отчего его кудряшки замотались из стороны в сторону, и Леон только сейчас понял, что они мокры от непросыхающей крови. — Тут, в этом месте… время течёт совсем иначе. Я хотел вернуться, хотел защитить Розу. Он трогал её, понимаете? Трогал свою дочь!

Леона передёрнуло от отвращения. Эжени тоже, но она справилась с собой и тихо сказала:

— Я тебя не виню. Ты не хотел убивать отца, пусть он и убил тебя. Ты хотел только справедливости, верно?

— Я хотел, чтобы все узнали правду! — голос юноши задрожал, как будто он готов был расплакаться. — Я хотел явиться кому-то во сне, но подумал, что они не поймут или забудут… Без тела я ничего не мог сделать, ничего! И я пожелал, чтобы у меня было тело! Бог наказал меня, дав мне тело козла, да? — его сотканные из тумана глаза с мольбой взглянули на Эжени.

— Не думаю, — она покачала головой. — Скорее уж Бог наказал его, — девушка кивнула на лежащее неподалёку тело Жиля.

— Это было так странно — бегать на четырёх ногах и есть траву… Но зато у меня были рога! Я хотел, чтобы он никогда больше не смог никого ударить! Но у него было ружьё, и мне пришлось убежать в лес. Там я увидел вас, понял, что вы меня ищете, и решил оставить послание. У церкви я его тоже оставил, но они ничего не поняли!