Обитель теней - Средневековые убийцы

Тем временем де Вулф вернулся в опочивальню и, отыскав брага Фердинанда, обратился к нему с просьбами, во-первых, о помещении, где он мог бы опрашивать свидетелей, а во-вторых, о возможности осмотреть комнату Кристины де Гланвилль. Смуглокожий монах вывел его из кельи, где спал Джон, на площадку лестницы и, выбрав ключи из связки, висевшей на большом кольце на поясе, отпер дверь на противоположной стороне.

— Здесь она проживала вместе с подругой Маргарет и двумя служанками, — сказал он на нормандском французском, с легким акцентом, в котором Джон угадал отзвук южнофранцузского Лангедока.

Отступив в сторону, монах пропустил коронера в короткий коридор с двумя дверями. Каждая открывалась в прихожую, где лежал тюфяк, а далее находились комнаты побольше и богаче обставленные, где постели были приподняты на низких помостах и стояли столы, а также складные стулья с кожаными спинками и высокие платяные шкафы.

— В первой жила леди Кристина, а в следующей — ее подруга, госпожа Куртене. Камеристки спали снаружи, — зачем-то пояснил Фердинанд. — Ели они, как все важные гости, в отдельной столовой у внутренних ворот, где расположены другие комнаты.

Де Вулф окинул взглядом комнаты, казавшиеся нежилыми.

— Куда подевалось ее имущество: платья и личные вещи?

— На прошлой неделе все забрали ее опекуны Бомоны. Они, как я понял, поселились у епископских ворот, но сегодня утром я получил записку от секретаря настоятеля. Он предупредил, что Бомоны вернутся сюда вечером, чтобы приготовиться к завтрашним похоронам.

Фердинанд вывел де Вулфа из комнат и запер дверь, после чего провел его вниз, где предложил ему расположиться для допросов в маленьком кабинете рядом с гостевой трапезной на первом этаже дома келаря. В голой келье с закрытым ставнями окном имелись стол, скамья и два жестких стула.

— Я скажу, чтобы сюда, когда вам понадобится, приносили жаровню с углями, сэр Джон, — предложил монах и сделал движение к выходу.

— Погоди, — приказал де Вулф. — Мне нужно поговорить со всеми, кто общался с покойной, а ты тоже в их числе.

Фердинанд остановился и медленно вернулся на середину комнаты.

— Я мало что могу рассказать, сэр.

Его темные глаза искали что-то в непроницаемом лице коронера.

— Похоже было, что она ждет свадьбы с радостным волнением? Для большинства молодых женщин это величайшее событие в жизни.

Монах бесстрастно ответил:

— Правду говоря, не знаю что и сказать, коронер. Особого восторга она не выказывала. Но ведь я мало ее видел.

— Когда видел в последний раз?

— В тот день за вечерней трапезой. Я обычно заглядываю в маленькую трапезную, отведенную именитым гостям, чтобы удостовериться, все ли в порядке. За столом сидели все прибывшие, в том числе и леди Кристина.

— А Джордан де Невилль там был?

— Был. Он поужинал, а потом вернулся в Саутуорк со своим оруженосцем.

Де Вулф не знал толком, о чем еще можно спросить этого неразговорчивого человека, однако решил зайти с другой стороны.

— Скажи, нет ли у брата Игнатия, так сказать, некоторых странностей? У него с языка во время осмотра трупа сорвалось неприятное замечание…

— А, ты говоришь о его странной мании? — спросил Фердинанд. — Мой собрат в чем-то мистик. Ему видятся дьяволы, ангелы и ведьмы, однако он вполне безобиден и прекрасная опора для нашего доброго настоятеля.

Коронер поморщился, услышав такой небрежный отзыв о странностях, свойственных капеллану.

— А при чем тут покойная леди? — резко спросил он.

Фердинанд развел руками, обратив ладони кверху.

— Он был убежден, что она — ведьма, сэр! Видишь ли, она была левшой, ласкала кошек в наших кладовых, и мочки ушей у нее были удлиненные, и еще какая-то чушь в том же роде. Он часто приходил к странным выводам относительно наших посетителей — а порой и относительно кого-нибудь из монастырской братии. Верил, что один послушник, который ухаживал за свиньями, — перевоплощение Понтия Пилата!

— И что с ним случилось? — буркнул де Вулф.

— В прошлом году он утонул в болоте, — как ни в чем не бывало ответил Фердинанд.

Дальнейшие расспросы не открыли ничего интересного, и монах удалился, оставив Джона в большом раздражении. Слуга внес чугунную жаровню, в которой тускло светились угли. По комнате распространилось слабое тепло и едкий дым. Джон все равно мерз, и к тому же ему, несмотря на полное отсутствие воображения, пришло в голову, что прямо под ним лежит заледенелый труп Кристины де Гланвилль. Не выдержав, он поднялся и с необъяснимым облегчением вышел из комнаты, прошел по галерее в дом настоятеля, где отыскал в маленьком кабинете Игнатия, деловито писавшего что-то в пергаментном свитке. Встав над секретарем, он без предисловий спросил:

— Я слышал, что ты составил свое мнение о леди Кристине. Это так?

Тощий монах угрюмо уставился на него.

— Не знаю, о чем ты говоришь, сэр Джон, — сдавленно ответил он.

— Ты считал ее ведьмой, — рявкнул коронер. — Не ты ли так жестоко обошелся с ней?

Игнатий вскочил на ноги, его бледные щеки вдруг вспыхнули.

— Верно, что она была прислужницей того, с раздвоенным копытом, — крикнул он, — но я ничего ей не сделал! Это не в моей власти. Господь сам уладит все такие дела в Судный день.

— А ты уверен, что не вздумал ему помочь? — осведомился Джон, с угрожающей миной склоняясь к монаху. — Где ты был той ночью, когда она пропала?

Игнатий озирался с диким видом, словно ждал появления настоятеля, который спас бы его от этого ангела мщения, хотя сейчас де Вулф больше напоминал прислужника того самого, с раздвоенным копытом.

— Мое мнение о некоторых лицах не заводит меня дальше размышлений и молитв, кронер! Я не прилагал руку к ее смерти. Зачем бы?

Де Вулф припомнил дела в Эксетере несколько месяцев назад, и на ум ему пришла фраза из Вульгаты.

— Разве в Писании не сказано: «Ведьму не оставляй в живых»? — прорычал он.

Игнатий, побледнев, ответил с запинкой:

— В «Книге Исход», верно, но это не в моей власти. За эти годы я распознал много злых духов, дьяволов и ведьм, но не мне уничтожать их.

Дверь напротив открылась, и голос настоятеля окликнул секретаря. Джону не хотелось навлекать на Игнатия неприятности, поскольку его показания могли быть правдивыми, так что он тоже вышел переговорить с Робертом Нортхемом.

— Когда вечером соберутся ваши прежние гости, мне нужно будет срочно поговорить с каждым. Мне предоставили комнату в здании келаря, и я был бы благодарен, если бы ты направлял их ко мне.

Настоятель кивнул и жестом пригласил Джона в свои комнаты, где коронер продолжал расспросы:

— Ходят слухи, что не всех приводил в восторг этот брак. Ты об этом что-нибудь знаешь, настоятель?

Нортхем вздохнул и кончиками пальцев забарабанил по столу.

— Из бесед с ними ты это непременно узнаешь, хотя вытянуть правду из них может оказаться нелегко, — признал он. — Прежде всего, у Роже Бомона есть дочь, Элеонора, от его первой, покойной жены. Она нацелилась на Джордана де Невилля, и ей вовсе не по нраву пришлась королевская воля, требовавшая, чтобы тот женился на Кристине де Гланвилль, — как, подозреваю, и ее отцу и мачехе.

— Из-за потери дохода от ее имения, которое Кристина передала бы супругу? — уточнил Джон.

— Так, и еще, не будь Кристины, породниться с более знатным родом де Невиллей, владеющим обширными землями на севере, могла бы Элеонора.

Кажется, больше никакие сплетни о гостях до настоятеля не дошли, и Джон задумался, где высокопоставленное духовное лицо могло подхватить слухи об Элеоноре Бомон. Не иначе как от своего капеллана-секретаря, решил он.

Выйдя от Роберта Нортхема, Джон вернулся в теплую комнату. Ему хотелось как можно меньше времени проводить в сырой неуютной келье над трупом Кристины. Он вздремнул немного в тепле, в компании с двумя старыми монахами, храпевшими от службы до службы. Разбудили его вернувшиеся Гвин и Томас. Радостно грея заледеневшие руки и ноги, те пересказали ему скудные результаты своей вылазки.

Томас обихаживал монахов и старших служителей в церкви, на галерее и в госпитале, заглядывая повсюду под предлогом, что хочет сравнить заведения здешней обители с подобными же монастырями в Девоне.

— Все сходятся в том, что брат Игнатий малость не в своем уме и что во многих посетителях монастыря ему видятся гоблины и одержимые злыми духами. Но мания его считается безвредной, и скорее повод для шуток, чем для серьезной тревоги, — доложил клирик.

Де Вулф согласно кивнул.

— И я слышал о нем отзывы в том же роде. Хотя это еще не значит, что он в самом деле безобиден. Что-нибудь еще?

Маленький церковнослужитель потер руку об руку, отогревая ладони.

— Я заговаривал о венчании и смерти. В ответ косились и пожимали плечами. Такое впечатление, будто всем известно, что этот брак относится к темным делам, а не к радостным событиям.