Техника художественной прозы. Лекции - Евгений Иванович Замятин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Мне осталось только несколько слов. Я хочу сказать, что я не настаиваю на том, что я безусловно правильно разделил писателей по направлениям и безусловно правильно описал каждое из направлений. Твердо установленных положений относительно новейшей литературы еще нет. Критики еще спорят. Я изложил свои мнения. Если они расходятся с другими – что же: я предпочитаю ошибаться по-своему, чем быть правым по-чужому.
Мне вспоминается одна индийская сказочка. Слепым предложили ощупать слона и потом рассказать, на что он похож по их мнению. Один ощупал ухо и сказал, что слон похож на лопух; другой пощупал ногу – и сказал, что слон похож на столб только мягкий; третий пощупал хобот – и сказал, что слон похож на колбасу. Это участь большинства литературных критиков: слишком большое явление представляет собой литература, чтобы охватить ее сразу.
Быть может, и мне не удалось дать вам представление обо всем, о целом слоне: судить не мне. Если вышло так, то виноват не я, а виновата русская литература, ее сложность, ее широта, ее богатый расцвет.
Четверг, 5, DC 1918-го старого стиля
Психология творчества[3]
Искусство большое и искусство малое. Художественное творчество и художественное ремесло.
Ex.: Соната Бетховена – написать и сыграть…
Художник-творец должен знать технику соответствующего художественного ремесла.
Ex.: Этой технике можно научить. Постановка голоса.
Idem, что научить любить, влюбляться. Необходимость влюбления.
Ex.: «Фома Гордеев». Андрей Болконский. Барыба.
Творческий процесс – мучительно-радостный, как влюбленность и как материнство.
Ex.: Гейне, «Всякая книга… 9 месяцев».
Аналогия с материнством: мы создаем живых людей из себя. Жизнь – материал, не больше, чем камень.
Ex.: Репин. Растрелли.
Почему мало материалов о психологии творчества? Работа в подсознании. Аналогия с гипнозом. Воду в вино. Если бы писателей гипнотизировать…
Трудность – самогипноз. Наркотики. Мучительность.
Ex.: Чехов, Мопассан, Флобер.
«Сгущение мысли». Вдохновение – естественное «сгущение».
Творчество во сне.
Ex.: Пушкин, Гамсун.
Ex.: Холодная пуговица – гильотина.
Творчество во сне – не логическим путем, а путем ассоциаций. Надо развивать способность к ассоциациям.
Ex.: Леонид Андреев – паутина.
Вдохновение. Неожиданность.
В хирургии есть подразделение на большую хирургию и малую: большая – это искусство делать операции, и хорошим хирургом может быть только человек, имеющий к этому талант; малая – это ремесло, и научиться делать перевязки, вскрывать нарывы может всякий.
Астрономия тоже разделяется на большую и малую: малая – это та часть прикладной астрономии, которая нужна, например, для того, чтобы определить положение корабля в море, проверить хронометр по солнцу и т. д.
То же самое подразделение я вижу и в искусстве. Есть большое искусство и малое искусство, есть художественное творчество и есть художественное ремесло. Написать «Чайльд-Гарольда» мог только Байрон; перевести «Чайльд-Гарольда» может всякий прослушавший курс… Написать «Лунную сонату» мог только Бетховен; сыграть ее на рояле – и неплохо – могут очень многие. Написать «Чайльд-Гарольда» и «Лунную сонату» – это художественное творчество, это – область большого искусства; перевести «Чайльд-Гарольда» или сыграть «Лунную сонату» – это область художественного ремесла, малого искусства. И совершенно ясно, что если можно научить малому искусству, художественному ремеслу, то научить большому искусству, художественному творчеству нельзя: нельзя научить писать «Чайльд-Гарольдов» и «Лунные сонаты».
Вот отчего я с самого же начала отрекаюсь от вывешенного заглавия моего курса. Научить писать рассказы или повести нельзя.
Чем же мы будем тогда заниматься? – спросите вы. – Не лучше ли разойтись по домам?
Я отвечу: нет. Нам все-таки есть чем заниматься.
Малое искусство, художественное ремесло непременно входит в качестве составной части в большое. Бетховен, чтобы написать «Лунную сонату», должен был узнать сперва законы мелодии, гармонии, контрапункта, то есть изучить музыкальную технику и технику композиции, относящуюся к области художественного ремесла. И Байрон, чтобы написать «Чайльд-Гарольда», должен был изучить технику стихосложения. Точно так же и тому, кто хочет посвятить себя творческой деятельности в области художественной прозы, нужно сперва изучить технику художественной прозы.
Искусство развивается, подчиняясь диалектическому методу, о котором я говорил прошлый раз. Искусство работает пирамидально: в основе новых достижений положено использование всего накопленного там, внизу, в основании пирамиды. Революций здесь не бывает больше, чем где-нибудь, – здесь эволюция. И нам надо знать то, что в области техники художественного слова сделано до нас. Это не значит, что вы должны идти по старым путям: вы должны вносить свое. Художественное произведение только тогда и ценно, когда оно оригинально и по содержанию, и по форме. Но для того, чтобы прыгнуть вверх, надо оттолкнуться от земли, надо, чтобы была земля.
Никаких законов, как надо писать, нет и не может быть: всякий должен писать по-своему. Я могу только рассказать, как я пишу, как пишут вообще: могу сказать не как надо писать, а как не надо писать.
Итак, главным предметом наших работ будет техника художественной прозы. Тем, у кого есть способность к творчеству, это поможет скорее вылупиться из скорлупы; тем, у кого нет, эти занятия могут быть только любопытны, могут дать некоторые сведения в области анатомии произведений художественного слова. Полезно для критических работ. Те, у кого есть голос, нуждаются в правильной «постановке» голоса, как называют это певцы. Это вторая задача. Но тех, у кого нет голоса, разумеется, нельзя научить петь.
Если бы я стал обещать вам всерьез, что научу вас писать повести и рассказы, это звучало бы так же нелепо, как если б я обещал научить вас искусству любить, влюбляться, потому что это – тоже искусство и для этого тоже требуется талант.
Я не случайно взял это сравнение: для художника творить какой-нибудь образ значит быть влюбленным в него. Гоголь непременно был влюблен – и не только в героического Тараса Бульбу, но и в Чичикова, в Хлестакова, в лакея Петрушку. Достоевский был влюблен в Карамазовых – во всех: и в отца, и в обоих братьев. Горький в «Фоме Гордееве»… фигура старика Маякина: он должен был выйти типом отрицательным: это – купец. Я помню отлично: когда я писал «Уездное», я был влюблен в Барыбу, в Чеботариху – как они ни уродливы, ни безобразны. Но есть – может быть – красота в безобразии, в уродливости. Гармония Скрябина, в сущности, уродлива: она сплошь состоит из диссонансов – и тем не менее она прекрасна. Совпадение с
